Амбивалентность

Ремус ненавидел время перед полнолунием. Ему абсолютно срывало крышу, любое событие могло вывести его из колеи. Он уже в пух и прах разругался с Сириусом, тому в голову почти прилетела тарелка, и только навыки спортсмена помогли ему увернуться. Блэк ничего не сказал, но предпочел ретироваться до наступления полнолуния, чтобы не оказаться случайно растерзанным. Поэтому ударов в дверь Ремус не ожидал. У Сириуса очевидно был ключ, а непрошенные гости были ему уж точно не нужны. Но увидеть там Регулуса он не ожидал. Человека, который в свое время разбил ему сердце вдребезги, бросил его, не воспринимая никаких аргументов. И теперь вот он стоит перед ним, смотря прямо в глаза, и можно подумать, что он просто вышел в магазин и вернулся, а не разорвал его сердце в клочья несколько лет назад. На первый взгляд казалось, что Регулус абсолютно равнодушен, но по тому, как он теребил кольцо и как были всклокочены волосы, Ремус мог сделать вывод, что тот провел по крайней мере пятнадцать минут в тяжких и мучительных размышлениях, прежде чем решился постучать. А сколько у него заняло времени вообще решиться прийти сюда подсчитать было совершенно невозможно. Парень понял, что молчаливое разглядывание затянулось, когда Блэк прокашлялся и наклонил голову, как бы намекая дать ему пройти. Ему ничего не оставалось, как пропустить его внутрь. Ремус абсолютно не знал, что сказать, да и не особо рвался, если честно. Это должен был сделать тот, кто пришел, тот, кто в прошлый раз говорил слишком мало и слишком много одновременно. Впоследствии он, конечно, понял, что причиной их расставания стала полученная им метка, но простить он не мог. Простить, то, как просто Регулус выкинул их дружбу и отношения на помойку, а теперь стоял здесь, будто ничего не было. Ремус начинал закипать, молчание бесило его, ему хотелось подойти и хорошенько встряхнуть Блэка. Возможно даже пару раз стукнуть его по башке, чтобы его очень умные, аристократические мозги стали на место. Варившись в своих мыслях, Ремус сначала не понял, что Регулус заговорил: Шрамов стало больше - Люпину захотелось закричать. Это все, что ты мне скажешь после того, что сделал? Очевидно безумие все-таки у вас в крови, чертовы Блэки, - почти прорычал Ремус. От этого выпада Регулус почти отшатнулся, но на его лице появилось болезненное выражение. Я знаю, что я поступил некрасиво, но… Поступил некрасиво? Ты что смеешься надо мной? Я бы описал это не так. Ты предал меня и мои чувства. Ты знал, как сильно я любил тебя, как я дорожил нашей дружбой. Ты знал, что я принял бы тебя даже с меткой. Я бы остался с тобой несмотря ни на что, но ты просто решил за нас двоих, - на грани выкрика произнес Ремус. Я знаю, что ты не хотел ее принимать. Это был уговор с твоими родителями. Метка в обмен на свободу Сириуса. Так почему ты просто не дал мне остаться и попытаться помочь тебе? Твою мать! - чашка, которую он держал в руках треснула из-за силы, с которой ее сжали. Регулус дернулся, чтобы помочь, но был остановлен жестом руки. Достав палочку, Ремус с помощью нескольких заклинаний залечил руку и вернул чашку в прежнее состояние. Зачем ты пришел? Говори и уходи. Ведь ты знаешь какой сегодня день. Мне тяжело держать себя в руках, - Ремус стоял отвернувшись от Регулуса, вперив глаза в сахарницу, а пальцы до побеления вцепились в спинку стула. Не прогоняй меня, Ремми. Я пришел попрощаться. Лорд отправляет меня в другую страну на задание. Я не знаю, когда вернусь, но я не мог не зайти. Прости мне мою сентиментальность. Ты ведь знаешь какой я, - совсем тихо пробормотал Регулус, его лоб уткнулся промеж лопаток, а дыхание заставило табун мурашек пробежать по позвоночнику. Ремус издал горький смешок. Он отлично знал насколько на самом деле сентиментален Регулус и насколько он на самом деле был нежен и раним под своей броней сына древнего и благородного рода Блэк. Сдаться сейчас означало полный провал, но Ремус никогда и не стремился быть победителем. Быстро развернувшись, он принялся жадно рассматривать любимое лицо. За несколько лет он потерял всю легкую припухлость щек. Теперь его лицо было полно острых углов, под глазами залегли глубокие синяки, уголки глаз были покрасневшими от постоянного трения, губы все искусаны, кое-где даже были ранки. Последнюю он нанёс себе видимо недавно, поскольку на ней образовалась небольшая кровавая капелька. Ремус наклонился и быстро слизнул ее, резко дернувшись назад, не понимая, что он только что сделал. А волк внутри него довольно зарычал, давая понять, что это то, что ему сейчас надо. Сознание Ремуса заволокло дымкой. Он наклонился и оставил еще один быстрый поцелуй на искусанных губах, а затем еще один и еще. В очередной раз ему навстречу потянулись, затягивая в настоящий поцелуй. Ремус опустил руки на чужую талию, притягивая к себе. Мантия мешалась полностью почувствовать Регулуса, поэтому он избавился от нее, оставляя кучкой под ногами. Блэк издал недовольный стон, показывая свое отношение к произошедшему с его одеждой, за что получил звонкий, но не сильный шлепок по заднице, вынудивший его ближе прижаться к чужому торсу и ощутить наливающийся кровью член. От этого Регулус издал не то стон, не то хрип и яростно впился в губы Ремуса, а подрагивающие от желания пальцы вплелись в непослушные волосы, ногти слегка оцарапали череп, заставляя волосы на загривке встать дыбом. Это действие спровоцировало Люпина. Возбужденно что-то проворчал, он развернулся и двумя руками усадил Регулуса на стол, вставая ровно между его разведенных ног, давая их эрекциям соприкоснуться. Дрожащими губами он спустился от чужого рта к подбородку, затем к шее. За несколько дней до полнолуния у него увеличивались клыки, и теперь Ремус пытался всячески держать их подальше от шеи Регулуса, чтобы случайно не оставить ему видимых ран, но это касалось только шеи. Расстегнув рубашку на парне, он заставил его лечь на стол, открывая его взору бледную, впалую грудь, покрытую редкими родинками. Но Люпин планировал это справить. Первое с чего он начал были соски. Они были чувствительными и играясь с ними можно было довести Регулуса почти до безумия. Слегка прикусив один, он добился абсолютно прекрасного вскрика, а чужие руки принялись дергать его за волосы, желая не то закончить, не то продлить пытку. Спустя пять минут грудь Блэка рвано вздымалась вся покрытая засосами и кое-где кровящими укусами. Широкими мазками языка он принялся слизывать кровь, которая пьянила не хуже виски, заставляя его постанывать от удовольствия. На штанах Регулуса выступило мокрое пятно. Оборотень уже представлял какой бардак тот развел в своем нижнем белье. Мысли об этом заставили его член заболеть от напряжения. Терпеть больше было нельзя или он трахнет парня прямо тут на столе, а он и не особо будет против. Но даже с сознанием подернутым пеленой возбуждения он понимал, что о человеке перед ним надо заботиться. Подняв того на руки, Ремус отправился вглубь квартиры. Регулус так сладко и призывно пах возбуждением, что у него сносило крышу, терпеть становилось все сложнее. Открыв дверь ногой, он опустил Блэка на постель. Тот сразу же потянул вперед руки, подзывая его опуститься следом. Ремус раздевшись до трусов опустился на него, оказавшись сразу взят в плен чужими конечностями. Он мечтал остаться в этих объятьях, окутанный любимым запахом, просто раствориться в нем, но они здесь были за другим. Почти сломав ремень и чуть не вырвал все шлейки на штанах, он смог избавить Регулуса от лишнего, оставив его в одном нижнем белье, которое спереди было промокшим от смазки. Не удержавшись от искушения Ремус прижался ртом к очертанию головки. Проводя по ней языком, он заставил Регулуса буквально выгнуться на кровати и застонать. Еще несколько раз повторив движение, Ремус был доволен получившимся результатом. Парень под ним был уже разбит, а они даже не приступили к самому интересному. Стащив с него трусы, он положил чужой член себе на язык. Это простое действие заставило Регулуса захныкать и выпустить несколько капель смазки. Доводить Блэка до сумасшествия было его любимым занятием. Смотреть, как он, вечно спокойный парень, ломается в его руках, приносило ему удовольствие. Его звериное нутро почти выло от восторга. Наклонившись за палочкой, он пробормотал очищающее заклинание и перевернул парня на живот, подложив ему подушку, чтобы его задница была вздернута. Раздвинув руками полушария, он открыл себе вид на подрагивающую от пристального внимания дырку. Наклонившись ниже, он языком провел линию от яиц до копчика, заставляя Регулуса взвизгнуть от ощущений. Вдохновившись чужой реакцией, он продолжил, сосредоточив свое внимание уже непосредственно на входе. Сделав несколько небольших мазков, он направил кончик языка внутрь, чувствуя, как плотные мышцы медленно пропускают его внутрь. Повторив действие несколько раз, Ремус почувствовал, как проще стало это делать. Добавив еще слюны, он принялся аккуратно засовывать туда палец. Когда оборотень понял, что одного уже недостаточно, воспользовавшись заклинанием, он наколдовал смазку, чтобы облегчить проникновение и снизить болевые ощущения, которые могли бы возникнуть в процессе. Еще два пальца спустя Регулус уже не мог внятно говорить; постанывая, он постоянно поддавался назад, желая продлить чувство, вызываемое касаниями к его простате. Ремус мог наблюдать за этим вечностью. Человек, которого он любит, так открыто хочет быть им выебан. Что может быть слаще? От этих мыслей все внутренности скручивались в сладостной судороге. Но терпеть больше было катастрофически невозможно. Его член уже был почти бордовым от количества прилившей к нему крови, а Регулус был готов отключиться только от пальцев. Наклонившись к чужому уху, Ремус прошептал: Готов приступить к самому главному? - ответом ему послужили стоны, яростное качание головой и сжавшиеся вокруг его пальцев мышцы. С хлюпающим звуком вытащив фаланги, он пристроил подрагивающие руки на чужих бедрах и приставив головку медленно погрузился в тело. Ремусу стоило нереальных усилий оставаться на месте, когда он чувствовал, как мышцы плотно обхватывают и будто затягивают глубже. Он был как будто в раю и аду одновременно. Регулус под ним завозился и насадился глубже, показывая, что можно начать двигаться. Сматерившись сквозь зубы, Ремус сделал первый толчок, затем еще и еще. Он не мог думать; все его существо было порабощено звуками, которые издавал парень и тем, как он его сжимал. Облокотившись грудью на его спину, он опалил бледную кожу сорванным дыханием и впился зубами в доверчиво подставленное плечо. Стон, который за этим последовал, почти заставил его кончить в ту же секунду. Выпустив плоть изо рта, он принялся слизывать с нее кровь, довольно урча. Навалившись всем телом на Регулуса, он совершал короткие, сильные толчки, буквально вбивая того в матрас. Оторвавшись от вылизывания плеча, он обратил внимание на заднюю часть шеи, раскрашивая ее засосами, затем переместился на лопатки. Полностью пометив верхнюю часть тела, Ремус был доволен своей работой. Приподнявшись на руках, он вышел из чужого тела. Быстро перевернув того на спину и согнув одно из колен, он вошел под новым углом, выбивая из Регулуса хриплый стон. Одной рукой он обхватил чужое горло, а другой принялся теребить набухший сосок. И наконец произошло то, что вызвало хищный оскал на лице Ремуса. Блэк начал плакать; он всегда так делал, когда не справлялся с гиперстимуляцией нервных окончаний, а перекрытый кислород только усиливал его ощущения. Регулус попытался потянуться рукой к члену, но был остановлен предупреждающим рыком и сильнее сжавшейся на шее ладонью. Кончишь так, я знаю, что ты можешь, - каждое слово он сопровождал толчком, проезжающим точно по простате. Регулусу ничего не оставалось, как покорно принимать чужой член. Комната наполнилась звуками шлепков, стонов и поцелуев. Их тела кружились в танце, нельзя было понять, где их конечности соединяются; они стали одним целым, каждый пытался плотнее вжаться в другого. Так они и кончили, крепко прижатые друг к другу. Ремус скользил мокрыми поцелуями по лицу Регулуса, собирая его слезы, упиваясь его близостью. Самого же Блэка трясло от пережитого удовольствия, и он как пиявка вцепился в плечо оборотня, боясь, что если сдвинется хоть на сантиметр, навсегда его потеряет. Кое-как нащупав палочку и, произнеся очищающее заклинание, Ремус еще ближе прижался к Регулусу, осыпая покрытую метками грудь поцелуями и шепча признания в любви. Через время они уснули, буквально завернутые друг в друга.

***

Ремус еще не знал, что проснувшись утром, он не увидит следов чьего бы то ни было присутствия. А через девять месяцев будет вынужден под чарами невидимости наблюдать, как опускают в землю пустой гроб.