***
На самом деле, в гон Тасянь-Цзюнь был более заботливым и всегда стремился подготовить тело своей наложницы Чу, руководствуясь инстинктами. Но при этом последующие секс с альфой абсолютно нельзя было назвать мягкими. Скорее уж звериная грубость. Император кусался, стремясь пометить своё. Даже метка-укус на шее Ваньнина, оставшаяся там уже навсегда светлым шрамом, не удовлетворяла инстинкты. Он всё равно каждый раз брал гамму так страстно, что того трясло в экстазе и размазывало по кровати. Возможно, Тасянь-Цзюнь и вовсе стремился затрахать Чу Ваньнина до смерти. Но пока что получалось только вытрахать из него все силы на ближайшие пару дней после такого секса.***
Тело гамм и омег было похоже на женское по внутреннему строению. В всяком случае, органы, отвечающие за вынашивание и рождение ребёнка называли одинаково. Влагалище имело предел и не могло принять слишком большой член. Но, как бы Чу Ваньнин не пытался отрицать, после нескольких лет почти ежедневного секса, его тело привыкло к огромному члену Тасянь-Цзюня. Более того, гамма уже не чувствовал удовлетворения, пока Мо Жань не войдёт до конца, не кончит внутрь и не повяжет его. И даже несмотря на то, что после потери духовного ядра, течек и гона у Чу Ваньнина ни разу не наступало, а смазки во время секса выделялось очень мало, он всё равно получал удовольствие от этой грубости и доминирования Тасянь-Цзюня. Особенно, когда тот использовал искусственную смазку. А было это, к удивлению, довольно часто. Конечно, альфа постоянно слишком увлекался, а Чу Ваньнин, будучи не в силах так долго выдерживать физические нагрузки, слишком уставал, что почти терял сознание. Гамма понимал, что почти всё, что делает Тасянь-Цзюнь в отношении его тела — насилие. Но, тем не менее, тело откликалось на эти действия довольно однозначным возбуждением. А когда Мо Жань увлекался и переставал говорить о себе в третьем лице, можно было даже представить, что Чу Ваньнин проводит ночь с любимым альфой из прошлого…***
В самый первый раз совместного гона, альфа, несмотря на слова ненависти и грубость в обычное время, подошёл ко всему основательно: добавил смазки, растянул и несколько раз хорошенько оттрахал узкую задницу, чтобы она стала мягкой и податливой, а сам Ваньнин остался без сил на сопротивление. И только после этого, в самом конце очередного животного вбивания в тело, он повязал гамму, как давно того и хотел. Мешало ли ему что-то это сделать раньше? Конечно нет. Но вогнать узел хотелось именно в гон, чтобы после сразу пометить свою наложницу Чу. Вжать узел в жаркое нутро и впиться клыками в шею. Не отпускать так долго, как будет возможно. Чу Ваньнин сначала вообще не понимал, почему Мо Жань так его подготавливает и, главное, к чему. Гамма был не слишком искушён подобным и все познания у него были только от Тасянь-Цзюна. Собственно, как и опыт секса был только с ним. Но дополнительная смазка и подготовка почти полностью убрали боль и позволили даже получать удовольствие, расслабиться. Сцепка оказалась для гаммы полной неожиданностью. Ощущения, когда горячий и пульсирующий узел с огромным трудом вдавливается и проникает внутрь тела, постепенно становясь ещё больше, удерживая на члене, оказались такой сокрушающей силы, что стоны и крики, которые постоянно пытался получить от Ваньнина Тасянь-Цзюнь, сами вырвались из горла. — Нгх!.. М-Мо Жань! Ч-Что ты творишь?! Н-Нельзя… А! — Этому достопочтенному можно всё, Ваньнин. — за этими словами последовал грубый и болезненный шлепок по правой ягодице гаммы, заставивший того сжаться внутри, затягивая член ещё глубже. — Блядь… Сожмись ещё. Не дожидаясь ответа, Император больно шлёпнул ещё раз, а добившись желанного эффекта, повторил действие снова, наслаждаясь тем, как гамма под ним старается сдерживать вскрики. Член Мо Жаня и так был огромный, а с узлом, казалось, он действительно может убить. Но Ваньнина трясло совсем не от боли. Тело выламывало инстинктами и желанием подчиниться. Чу Ваньнин пытался этому противиться и сдерживаться, но это было просто невозможно сделать, когда член и узел заполняли так идеально. Да и горячие стеночки влагалища, от каждого шлепка ладонью о ягодицы, только сильнее сжимали огромный член и узел, не желая выпускать его наружу даже на миллиметр. Раньше гамме уже довелось испытать на себе секс под афродизиаком, но сейчас всё было совсем иначе. Тогда сознание затуманилось почти полностью, а сейчас он всё понимал и отдавал отчет своим желаниям. И осознанно хотел член именно этого альфы, прямо до безумия. Чтобы Мо Жань упирался головкой этого члена в матку гаммы ещё сильнее, чтобы был ещё глубже, чтобы раз за разом кончал внутрь. Эти порочные желания просто сводили Чу Ваньнина с ума. Он стыдился их и пытался скрыть, но сейчас всё было бесполезно. Даже говоря слова ненависти, Тасянь-Цзюнь знал реакции его тела как свои собственные. А может, даже лучше. К счастью, об исполнении этих желаний умолять не приходилось: Мо Жань всегда наполнял Ваньнина. Он раз за разом, в каждый их секс, заставлял инстинкты, присущие омегам и гаммам, откликаться на себя, подчиняться. Специально показывая Ваньнину, кто тут сильнее, кто доминирует. И если в обычной жизни Чу Ваньнин ещё мог дать хоть какой-то отпор, то в постели, будучи насаженным на огромный и пульсирующий член до его основания, гамма даже на четвереньках едва мог устоять. Обычно, если уж говорить о подобной позе, Тасянь-Цзюнь просто держал наложницу Чу за бёдра, пока тот тяжело дышал, уткнувшись лицом в подушку или собственные предплечья. — Я кончу… Сейчас кончу в тебя. Ох, блядь… Ваньнин, подставь шею. Этот достопочтенный тебя укусит и пометит. — с нескрываемым превосходством в голосе и удовольствием приказал Мо Жань. Чу Ваньнин попытался противиться и прикрыть загривок ладонью, но это было бесполезно — руки сразу оказались прижаты к подушке. Всего лишь одной рукой альфа смог удержать размякшего гамму за тонкие запястья. Эта разница в физической силе заводила Ваньнина. Могла бы и пугать, но какой смысл бояться, когда, даже без этого всего, он был абсолютно беспомощен перед бывшим учеником? Чу Ваньнина раз за разом кусали в шею, вбиваясь так, что тяжёлая деревянная кровать тряслась и скрипела. — Такой вкусный… Кончи на моём члене, Ваньнин. Ты же можешь. Давай. — Н-Нет… — тихо прохрипел гамма, замотав головой, отчего волосы только сильнее растрепались. — Смеешь отказывать Императору? — усмехнулся альфа, но пока не впал в ярость. — Твоя гордость и так давно сломлена, не пытайся обмануть себя. Ты уже не раз кончал так. Почему бы тебе не сделать это и сегодня? В глазах Тасянь-Цзюня сверкнули эмоции, не предвещающие ничего хорошего. Чу Ваньнину же даже не нужно было видеть его лицо, чтобы понять: унижения только начались. — Раз ты не хочешь так кончать… Может, вообще запретить тебе? — усмехнулся Император, грубо проведя ладонью по бедру Чу Ваньнина, скользя к паху, после чего сильно сжал его член у основания. Тело сразу пронзила боль, граничащая с удовольствием, заставив гамму издать какой-то совсем жалобный звук, напоминающий всхлип. — Отпусти… — Зачем? Ваньнин же не хотел кончать, м? Но, похоже, тебе всё ещё нравится быть насаженным на член этого достопочтенного. Тасянь-Цзюнь пока что так и не кончил, потому сдерживаться было тяжело, но он приложил все усилия, чтобы остаться неподвижным в теле своей наложницы Чу. — Тогда мы проведём так всю ночь. — ухмыльнулся Мо Жань. — Как быстро ты начнёшь скулить и просить меня? — Я н-не стану… — прохрипел Чу Ваньнин, хотя пальцы на его ногах поджались от удовольствия и возбуждения. Тасянь-Цзюнь только усмехнулся на это, всё же сжалившись и отпустив чужой член, вызывая судорожный вздох. — Тогда будешь так и сидеть на моём члене. Император отпустил руки Чу Ваньнина, сжал его бедро и перехватив под грудью, сам сел на кровать. От того, как он потянул гамму, тот не мог остаться на месте. В итоге Чу Ваньнин, абсолютно голый, оказался усажен на бёдра Мо Жаня, спиной к нему. Альфа тоже был без одежды, прижался разгорячённой грудью к хрупкой спине Ваньнина, так крепко сжал его бёдра, что даже поёрзать не получалось. Хотя гамма осторожно попытался это сделать, вызвав смешок у Тасянь-Цзюня. Чу Ваньнин был уверен, что долго так сам Мо Вэйюй не продержится. Грозиться не двигаться и потом срываться — было обычным делом в сексе с ним. Но сейчас Император всё терпел и терпел, кажется, даже не собираясь прекращать игру. Чу Ваньнин закусил губу, пытаясь сдержать порывы тела. Но если не двигать бёдрами ещё хоть немного было реально, то заставить мышцы не сжиматься вокруг чужого члена, выдавая все желания с головой, было невозможно. — Нравится так сидеть, Ваньнин? — усмехнулся Тасянь-Цзюнь, издевательски нежно погладив мужчину по бедру, на котором уже было полно синяков и царапин от сильных пальцев альфы. — Может, на важных совещаниях и встречах моя наложница Чу будет сразу садиться на мой член? Как долго сможешь просидеть в подобающей позе, прежде, чем начнёшь ёрзать, умоляя трахнуть тебя прямо в зале для приёмов? Вот правда тебе ещё придётся и не стонать. А то твой очаровательный голос тебя выдаст даже с вуалью на лице. — Заткнись, бесстыжая псина! Я лучше умру, чем сделаю подобное! — разъярённо ответил Чу Ваньнин, повернув голову, зло и беспомощно глянув через своё плечо на Мо Жаня. Уголки глаз гаммы немного покраснели от подступающих слёз, вызванных стыдом. Но он был вызван не только развратными словами в свой адрес, а ещё и болезненным возбуждением. — Как чудесно, ты представил эту картину и аж плакать захотел? Вот только не притворяйся, что тебе не нравится трахаться при других. Когда этот достопочтенный драл тебя за ширмой императорского трона, прямо на глазах настоятелей храма Убэй, твой член стоял всё так же крепко, как и сейчас. Тасянь-Цзюнь тихо посмеялся, уткнувшись носом в шею гаммы. — Ваньнин, ты так жалок. Без духовного ядра, без сил, подчиняешься этому достопочтенному, прогибаясь под ним каждую ночь… Умоляй, чтобы этот достопочтенный снова продолжил трахать тебя. — Нет. — тихо, на выдохе, отказал Чу Ваньнин. Тасянь-Цзюнь с силой сжал чужие бёдра, удерживая, хотя сейчас дёргаться гамма и не пытался. — Моли. — с угрозой прорычал альфа. Чу Ваньнин отчаянно замотал головой, всхлипнув. Он оперся руками о предплечья Императора, пытаясь убрать его руки со своих бёдер и выбраться из крепкой хватки. Мо Вэйюй только сильнее разозлился от этого, из ненависти не желая уступать в собственной игре. Он грубо высвободил свою руку и схватил Чу Ваньнин за волосы на затылке, оттянув их назад, заставив гамму обнажить и подставить горло, которое альфа сразу принялся покрывать метками. Пусть движений бёдрами так и не последовало, чувствительности и пульсации в месте слияния тел, это никак не уменьшило. Тасянь-Цзюнь снова толкнул Ваньнина на кровать, заставив лечь на живот и поднять бёдра, и вжал его щекой в простыни, с яростью во взгляде любуясь на шею гаммы, покрытую кровоточащими укусами и засосами. На покрасневшие и чувствительные ягодицы снова обрушилось несколько звонких и болезненных шлепков, отчего Чу Ваньнин зажмурился, хватая ртом воздух, ещё пытаясь сдерживать крики. В голове гаммы все запахи, ощущения тела и звуки смешались в одно. Член альфы своей пульсацией внутри раздразнил уже до невозможного. Умолять и просить мужчина всё ещё не собирался, но в итоге этого и не понадобилось. Мо Вэйюй всё же проиграл и нарушил собственные правила, выйдя, на сколько мог позволить узел, а затем резко и грубо толкнулся внутрь под правильным углом. Ваньнин, не ожидая подобного, издал такой откровенный и полный облегчения и удовольствия стон, что сам едва ли мог поверить, что действительно этот звук принадлежал ему. За это «откровение» Тасянь-Цзюнь двинулся в нём ещё раз. Похуй, что не прямая просьба и мольба. Этот звук был одной из самых прекрасных вещей, что Император слышал в своей жизни. И самых откровенных от Ваньнина. Даже когда гамму сотряс оргазм, Мо Жань не остановился. Лишь на пару секунд замер, кончая внутрь Ваньнина, после чего продолжил трахать его.***
В этот гон Императора всё было почти так же, как и в первую сцепку. Снова укусы, подготовка и забота, вязка. Но в какой-то момент, когда Тасянь-Цзюню снова взбрело в голову дразнить свою наложницу Чу издевательски короткими и медленными толчками, гамма почувствовал, что ощущения начинают сильно отличаться. Между ног стало слишком мокро, а внутри живота, куда упиралась крупная головка члена альфы, сладко потянуло. Чу Ваньнин, не испытывающий этих ощущений уже несколько лет, испуганно дёрнулся и попытался обернуться, но так и замер, на пару с Тасянь-Цзюнем, тоже осознавшим, в чём дело. — Ваньнин, у тебя течка?.. — голос альфы прозвучал так восхищенно, что гамму затрясло. — У Ваньнина началась течка прямо на моём члене. Ты подчинился мне и отреагировал на мой гон. Признал во мне своего альфу. Гх..! Такой мокрый… И пульсируешь внутри сильнее обычного. Всегда мечтал так трахнуть тебя. Чу Ваньнин даже не успел слова сказать, как Мо Жань хищно облизнулся и сорвался на бешеный ритм, буквально завыв. Даже не обращая внимания, на то, что может травмировать гамму набухающим узлом. — Ох… блядь… так хорошо. Это так хорошо… В-Ваньнин… аах… Твоя течка — лучший подарок этому достопочтенному. Ваньнин, роди от меня… Вань…нин… мм. Ты обязан понести от этого достопочтенного! Слышишь?! Ах.! Тасянь-Цзюню ещё никогда не было так хорошо внутри. Ещё и этот запах феромона, похожего на яблоню. Хотелось вгрызться зубами в тело под собой и не отпускать никогда. Альфу затрясло, он начал вбиваться сильнее, пока узел всё набухал, увеличиваясь в размерах. — Прими всё, что я дам… Ваньнин!.. Мо Жань надрывно и громко застонал, в последний раз грубо толкнувшись, и необычно быстро для себя кончил. Он впился пальцами в бёдра гаммы, до кровавых следов от ногтей сжимая мягкую кожу. Крупная головка члена прижалась к немного раскрытой, от начавшейся течки, шейке матки. Член, идеально заполняющий спермой внутренности, заставил Чу Ваньнина буквально завыть в подушку, заливаясь слезами. Ноги дрожали и разъезжались. В этот раз Мо Вэйюй не стал удерживать его бёдра на весу, а просто навалился на гамму, вынудив того полностью лечь на кровать. Прийти в себя после этой сцепки требовалось им обоим. Чу Ваньнин, в отличие от Тасянь-Цзюня, даже не понимал: оргазм это был или нет, больно ему или до безумия хорошо. Слишком много эмоций. Вопреки всему здравому смыслу, если он вообще остался сегодня в этой спальне, поглощённый инстинктами, Чу Ваньнин сам схватил одной рукой Мо Жаня за бедро, пытаясь вжать в себя, не дать отстраниться. — Ещё… Мо Жань, ещё. Не выходи. Гамма тихо застонал от рыка альфы у себя над ухом и сжался сильнее, действительно стремясь удержать внутри каждую каплю семени. Из-за отсутствия течек, сперма Тасянь-Цзюня ещё никогда не заполняла его так глубоко, чтобы пробудить в гамме совсем уж животные инстинкты, отключив те остатки разума, которые Чу Ваньнин пытался удержать каждый их секс. Сейчас внутри живота было очень горячо, всё заполнила сперма жестокого, безумного, но, всё же, любимого альфы. Страсть немного поутихла, а тело гаммы расслабилось, удовлетворённое тем, что ему дали. Да и Тасянь-Цзюнь притих. Он всё ещё тяжело дышал, обнимая гамму под собой, но не двигался. А Чу Ваньнин в этот раз даже не стал пытаться выбраться из-под альфы, хотя дышать под его весом было немного тяжело.***
Всю течку они делили постель на двоих. Ожидаемо, после такой изматывающей физической нагрузки болезненный жар и слабость у Чу Ваньнина сохранялись ещё несколько дней, в течении которых Император лично заботился о своей наложнице Чу. Когда Ваньнин пришёл в себя, то быстро осознал, что Тасянь-Цзюнь теперь постоянно рядом. Но, допустим, это удивительным не было: у Императора бывали моменты, когда он стремился проводить всё время с Чу Ваньнином. А вот то, что альфа при этом неожиданно ласков, не оскорбляет, не срывается и не стремится удовлетворить желания плоти, почти что пугало. Когда Ваньнин наконец понял причину такого странного поведения, дрожь прошла по всему его телу. Тасянь-Цзюнь, во всём своём безумии, был нежен лишь когда полностью отдавался инстинктам и выключал чувства и мозг. И то такое было лишь пару раз за все эти годы. Что ж… Сейчас он вполне походил на заботливую псину, оберегающую свою суку и потомство. Ну, или оберегающую хозяина и его детей… С тем, кем себя ощущать, Чу Ваньнин так и не определился. Но раз Мо Вэйюй — псина, то носит Ваньнин его щенков.