Я просто за тебя беспокоюсь

Королёв бесит. Вадим не может сказать почему – просто бесит и всё. Бесят эти его королевские замашки, дорогие шмотки и выебоны. Бесят еле заметные веснушки и родинки на лице. Бесят и всё. Но Серёжа все ещё был одним из немногих настоящих друзей Исаева. Парни дружили с начальной школы, а такую дружбу надо ценить. И Вадим ценил. До одного момента. До момента когда начал замечать как красиво Серый смеётся, как красиво хмурится и говорит. Да всё он делает красиво, без исключений. Тогда Исаев понял – пиздец. Всему пиздец. И ему и Королёву пиздец. – Здарова, – с привычной ухмылкой приветствует Серёжа, потягивая сигарету. Вадим в ответ только выхватывает сигарету из руки друга и затягивается, выпуская дым в лицо Королёву. – Ё-мое, – Серёжа театрально выпячивает нижнюю губу, – вот так друзья пошли, ни стыда, ни совести. – А нехуй ебалом щёлкать, – улыбается Исаев, делает ещё одну долгую затяжку и тушит сигарету о старую бетонную стену. На уроке Серёжа смотрит и впитывает все действия Исаева. Он как обычно качается на стуле, клеит под парту уже вторую жвачку и периодически вставляет глупые фразы, от которых, почему-то, уголки губ невольно поднимаются вверх. Королёв давно заметил, что у Вадима длинные и худые пальцы, но сейчас это особенно бросалось в глаза. Смотреть на разбитые, с запечённой кровью костяшки было особенно больно. Но еще больнее было осознавать что Серёжа, по его собственному мнению, никак не мог повлиять на друга. Смотреть, как Вадя, его Вадя, рушит свою жизнь – настоящая пытка, вынести которую Королёв не мог. В голове прочно засела мысль во что бы то ни стало спасти Исаева. – Вадик, давай ко мне щас завалимся? Музло послушаем, в видюхи зарубимся, – Королёв догоняет Вадима на улице. – Я твою пидорскую музыку слушать не буду, – улыбается лысый. Королёв всё понимает и они сворачивают в сторону Серёжиного двора. В квартире никого не оказалось, отец наверняка с физичкой на очередном бизнес ланче, а мать на шопинге. – Чай будешь? – спрашивает Серёжа. – Буду. Пока Королёв опускает чайный пакетик в кружку с кипятком он думает о том, как убедить друга перестать рушить свою жизнь и не получить при этом кулаком в лицо за излишнее неравнодушие. – Я давно тебе сказать хотел, – Вадим отвлекается от бутерброда и вопросительно смотрит на Серёжу, – тебя устраивает такая жизнь? – Ты про чё щас? – не прожевав до конца восклицает лысый. – Ну, драки эти постоянные, чурки, – Серый сглатывает, – тебя и так на учёт поставили. – А ты уверен, что щас в своё дело лезешь? – тон Вадима становится выше, – эти чурки женщин наших ебут, детей воруют, тебя это всё устраивает, хочешь сказать? Ещё несколько секунд они молчат, смотря друг другу в глаза. Королёв – с грустью и жалостью, Исаев – со злостью и непониманием. – Я просто за тебя беспокоюсь, Вадим. Этих шести слов хватает чтобы огонь ненависти в глазах Исаева потух. Он, кажется, на мгновенье забывает как дышать и просто смотрит на такого сочувственного и мягкого Серёжу. Без пафоса, без нахальной улыбки и присущей ему клоунады. Вадим даже пытается вспомнить, когда кому-либо было настолько не наплевать на него. – Мне твоё беспокойство нахуй не нужно, – Исаев встает из-за стола, хватает брошенный у двери рюкзак и уходит. Спустившись на два этажа вниз Вадим прислоняется к холодной стене и бьёт себя по голове. Почему? Почему тебе не всё равно? Злость на Серёжу и самого себя нарастает с каждой секундой и Исаев изо всех сил бьёт кулаком в стену, уродуя костяшки ещё больше. Боль пронизывает каждый сантиметр тела. Он понимает, что происходит. Он понимает, почему рядом с Серёжей сердцебиение учащается, живот сворачивается в блядский узел, а ноги становятся ватными. Он понимает, что больше так жить у него нет сил. Через мгновение он оказывается на другом этаже и распахивает дверь знакомой квартиры, которую ещё не успели закрыть. Он видит перед собой напуганного Королёва. Адреналин даёт в голову, заставляя Исаева обхватить лицо друга и притянуть к себе. Их губы встречаются в смазанном поцелуе. Серёжу бьёт током. Он чувствует, как его накрывает жар. В следующую секунду Королёв оказывается прижатым к стене коридора. Королёву остается только беспомощно смотреть в глаза другу, не до конца осознавая реально ли всё происходящее. Хватка Вадима ослабевает, он медленно оседает на пол и обхватывает голову руками. Сережа садится рядом на колени и кладёт руку ему на плечо. – Молчи, блядь, пожалуйста, молчи, – тараторит Исаев. – Вадим, посмотри на меня, – почти умоляет Королев. Вадим медленно поднимает голову. Серёжа никогда не видел в чужих глазах столько отчаяния. Он нежно, почти невесомо дотрагивается кончиками пальцев до щеки друга. Он гладит затылок, проводит пальцем от густых бровей до подбородка, словно рисуя картину. Когда парень доходит до уголка губ, он вновь поднимает свой взгляд и смотрит в глаза Вадима. Получая негласное «да» Королёв оставляет на искусанных губах невесомый поцелуй. Исаев кладет руку на затылок Серёже, притягивая его ближе. Они целуются осторожно и медленно. Оба чувствуют, как боль утихает, оставляя за собой лишь сбивчивое дыхание и руки, блуждающие по спине. Оставшиеся три часа до прихода родителей друзья проводят на узкой кровати Королёва с дурацким постельным бельём с трансформерами. Вадим гладит кучерявые волосы, целует нежно и трепетно, а Серёжа только прижимается ближе, очень порывисто что-то рассказывает и смеётся. Исаев ловит себя на мысли, что именно так звучит пение ангелов.