Эффект бабочки

      Прогнозы Космоса, которые он выдал еще в начале вечера о масштабах Токарёва, с треском провалились.       Деревня оказалась настолько компактной на просторах бескрайней уральской земли, что вместо предполагаемых хотя бы четырех улиц их здесь было всего две, и те не имели собственного названия. Даже нумерация домов, какая обычно висит на фасадах зданий в виде голубой таблички с цифрами, отсутствовала. Этот факт для Вити стал настоящей замудренной загадкой, ответ на которую он вряд ли когда-нибудь узнает: каким образом приезжим в Токарёва гостям, не имеющим вообще никаких опознавательных знаков, ориентироваться на местности, чтобы найти нужный дом? До кучи все они выглядели еще и однотипно, точно срисованные под копирку.       Если бы не Маша и ее навыки сельского экскурсовода, бригадиры бы вряд ли самостоятельно нашли дом Терентьевых и блуждали бы в трех соснах до первой утренней электрички. — Хорошо в деревне, все-таки, — мечтательно констатировал Кос, развалившись на скамейке возле дома Маши. — Свежий воздух, тишина, спокойствие… Пацаны, слушайте, а может нам в село какое-нибудь перебраться, а? Все лучше, чем наш клоповник в самой жопе Свердловска. Пчёла, Фил и Белый многозначительно переглянулись между собой. Им потребовалось несколько секунд, чтобы осознать услышанное, после чего трое друзей синхронно разразились заливистым гоготом. — Что я такого сказал-то? — Нахмурился Холмогоров, голос которого остался незамеченным в какофонии мужского смеха. — Нет, вы че ржете, я не пойму? — Кос, у тебя от переизбытка свежего воздуха совсем кукуха поехала? — Сквозь хохот отозвался Витя. — Какие из нас нахер сельские жители, а? Ты на нас посмотри: мы же в первый день жизни в деревне подохнем все, потому что печку растопить вечером не сможем. — Ну, а что, идея неплохая, — подыграл другу Валера. — Ты, Космос, будешь жить в деревне, колоть дрова, кормить свиней, а мы с пацанами будем приезжать к тебе в гости на выходные. — Ага, — кивнул Саня сквозь улыбку. — И будет он со своей дояркой жить-поживать, да коров наживать.       Пчёлкин беззлобно хмыкнул, представляя в голове картину, которую в шутку описал Филатов: смог бы он отрезать себя от цивилизации и переехать в глухое село, где из развлечений был только захудалый клуб с деревенскими простушками, да рыбалка по выходным?       Категорически нет.       Витя до мозга костей являлся городским обывателем, который еще с молоком матери перенял патологическую потребность во всем современном и технологичном. В его крови бурлила жизнь ночного мегаполиса, а в ДНК прописаны большие деньги, заработать которые в деревне было невозможно — не несущихся же яйцами кур ему рэкетировать, в самом-то деле. — Между прочим, не только у меня тут с дояркой кое-что наклевывается, — деловито отозвался Космос, тем самым привлекая к себе внимание остальных. — Да ну? — Нарочито удивился Белов. — О ком идет речь? — Не видели, что ли, как Танюха на нашего жука засматривается? И так перед ним весь вечер прыгала, и сяк.       Валера с Саней, на пару вскинув густые брови, с любопытством перевели свои взгляды на Пчёлу, чтобы тот прокомментировал только что представленный на всеуслышание факт.       Но Витя на это только недовольно цокнул и закатил глаза — еще деревенской давалки ему для полного комплекта в жизни не хватало. Он же всегда, блять, мечтал о первой девчонке на селе, слава о постельных подвигах которой шла далеко впереди нее самой. И даже если все городские девушки, какие исключительно были во вкусе Пчёлкина, разом помашут ему ручкой и пошлют на три красноречивые буквы, он вряд ли хотя бы посмотрит в сторону Тани — даже если сильно прижмет и кроме безысходности внутри ничего больше не будет. — Пчёл, а ты чего не настоял тогда, чтобы Танюха вместе с нами в гости к Маше пошла? — Интерес в голосе Фила звучал настолько искренне, что Витя даже не мог в полной мере на него злиться. — Все вместе бы и тусанули. — В натуре, — поддакнул Белый. — А потом вы с Косом сыграли бы совместную свадьбу с двумя доярками. — Я с девчонками привык в приватной обстановке время проводить, — хмыкнул Пчёла, едва ли не скрипя челюстью. — Поэтому не обессудьте, пацаны, но вопрос с Таней я решу уже лично с ней.       Витю почти выворачивало наизнанку от собственных слов, но он насильно заставлял себя подыгрывать бригадирам, чтобы те поверили в выдуманную ими же сказку о влажных мечтах своего друга о Танюхе. За сегодняшний вечер ему уже сполна хватило недвусмысленных намеков Сани о призрачном интересе Пчёлкина по отношению к Терентьевой. — Мальчики, простите, что заставила вас ждать, — за спинами товарищей прозвучал мелодичный голос Маши, что держала в руках высокую стопку с махровыми полотенцами. — Обычно наши гости приходят со своими ванными принадлежностями, поэтому нам с мамой пришлось постараться, чтобы разом найти четыре пары чистых комплектов. — Ничего страшного, Машуня, — ласково отозвался Космос, забирая у нее полотенца, размер которых почти полностью закрывал ее смущенное фарфоровое личико. — Родители-то не против, что к вам под ночь неожиданно заявилось четверо избитых пацанов? — Что ты, Космос! Мы всегда рады гостям, тем более родителям о вас я рассказала еще после нашей совместной поездки на поезде.       И почему у Терентьевой была такая заразительная улыбка?       Витя осознал, что лыбится ей в ответ только через несколько секунд, после чего он тут же откашлялся, за сжатым кулаком скрывая вскинутые вверх уголки губ, и воровато огляделся по сторонам, дабы убедиться, что никаких нежелательных свидетелей его непроизвольной реакции не было. — Идемте, — скомандовала Маша, открывая деревянную калитку перед бригадирами. — Я провожу вас до бани, а после познакомлю со своей семьей.       Друзья несмело ступили на территорию дома, что делился между двумя хозяевами с торцевых сторон. В просторном дворе Терентьевых, покрытым стриженным газоном, помимо бани была построена летняя кухня, совмещенная с дровником, большой сарай и три собачьих будки.       К деревенским дворняжкам Пчёла относился с откровенной опаской — только за сегодняшний вечер его успели уже дважды облаять, стоило ему просто пройти мимо чьего-то дома. Потому, когда из будок высунулось три озлобленных морды, учуявших чужаков на своей территории, Витя в недоверии зыркнул в их сторону. — Собачки-то у вас не кусаются? — Поинтересовался Валера, который так же, как и Пчёлкин, на дух не переносил сельских собак. — А то на вид они выглядят не очень дружелюбно.       Но не успела Маша ответить на его вопрос, как дворняги в одночасье выпрыгнули из своих будок и, надрывая глотки в свирепом лае, сорвались со своих мест в сторону незваных гостей. Собаки с такой силой пытались вырваться из хватки толстых цепей, на которые они были привязаны, что складывалось впечатление, будто животные способны были на корню вырвать громоздкие будки вслед за собой, лишь бы заживо сожрать перепугавшихся до усрачки бригадиров. — Твою мать! — Децибелы хриплого крика Вити почти поравнялись с громкостью собачьего лая.       Он машинально отскочил на безопасное расстояние вместе с Филатовым и Холмогоровым, чьи глаза от страха почти вылетели из орбит. И только Белов остался стоять на своем месте, с интересом наблюдая за тем, как бесстрашная Терентьева направляется к дворняжкам, чтобы успокоить их. — Ух, какие грозные, — хохотнул Саня в притворном испуге, аккуратно подходя к Маше и ее животным. — Как их зовут? — Саня, не подходи к ним! — В ужасе выкрикнул Космос. — Ты посмотри, у них же пена изо рта идет! — Это просто слюна, Космос, — звонко рассмеялась Маша, держа за ошейник одну из собак. — Этого зовут Моряк, а тех двух Рекс и Боня. — Здарова, мужик, — Белов присел на корточки и протянул одну руку Моряку, чтобы кабель познакомился с его запахом. — У меня в армии тоже собака была, чем-то похожая на эту. Очень ее любил, дома у меня даже фотография с ней хранится.       У Терентьевой от рассказа Белого тут же загорелись глаза мелкими искрами, которые без труда могли осветить весь темный в ночи двор ее дома. Было видно, что собак она любила не меньше, чем коров, и говорить о своих дворнягах Маша, как и Саня, могла часами. — Это все, конечно, очень интересно, — бессовестно вклинился в разговор двух товарищей недовольный Пчёла, — но, может, мы уже до бани дойдем? — Правда, Белый, — поддержал Валера. — Успеешь еще с собаками пообщаться — у нас вся ночь впереди. — Проходите, — с улыбкой кивнула Терентьева. — Я постою рядом с собаками, чтобы они вас не трогали.       Слова Маши для Вити не внушали никакого доверия.       Ведь как эта миниатюрная доярка, чей рост был не больше метра с кепкой, может быть способна удержать трех здоровых псин? Их озлобленные морды ведь так и кричали о том, что стоит их пастям раскрыться, они даже не заметят, как заживо проглотят всех четверых бригадиров вместе взятых за один присест, не пережевывая.       Но, тем не менее, Терентьева мастерски укротила собак одним только своим присутствием рядом с ними, благодаря чему друзья мелкими перебежками смогли добраться до долгожданной бани, которая встречала их дурманящим запахом дерева, свежих березовых веников и жарким воздухом.       Прежде Пчёлкину не доводилось бывать в настоящей русской бане, потому он с особенным удовольствием окунулся в мир стальных тазиков и старых вытянутых вехоток. Новые звуки, которые он здесь слышал, по-настоящему завораживали: вот трещит в раскаленной печке горящая кора дров, что поддавали пар по всей территории, здесь с небольшой высоты льется под ноги вода, а за стенкой слышен шелест листьев, бьющихся о чью-то спину. — Будто заново родился, — безмятежно выдохнул Космос, присаживаясь на скамейку в предбаннике рядом с Витей. — Ты парился уже? — Еще нет, — выдыхая сигаретный дым, качнул головой Пчёла. — Ссадины от высокой температуры щиплет. — Забей ты на свои ссадины, принцесса. Белый так нас с Филом отпарил, ты что! Когда еще мы в настоящей бане окажемся, ну? Пиздуй давай, пока я на второй заход не решился. — Да хер тебе, а не второй заход, чудище космическое!       Пчёла на ходу закинул окурок наполовину выкуренной сигареты в открытую печь и поспешил в парилку, чтобы успеть оказаться там быстрее друга.       И Космос действительно не соврал — Саша с такой душой отдубасил Витю ветками молодой березы, что казалось, будто вместе с токсинами из пота вышли наружу и все его внутренние демоны, благодаря чему дискомфорт из-за жжения свежих ран на лице и казанках не казался таким уж значимым.       Выйдя из бани на свежий ночной воздух, Пчёлкин вздохнул полной грудью. Влажные на кончиках волосы свободно развевались на ветру, напряженные после драки мышцы в благодарности расслабились, а голова опустела от навязчивых мыслей. И пусть Витя так и не поговорил с Машей о свердловских группировках, как планировал, ее семья смогла подарить бригадирам куда больше, чем они могли себе придумать сегодняшним утром.       Есть, все-таки, в деревне свои положительные стороны.       И, пока четверка друзей наслаждалась своим банным перерождением, чета Терентьевых в полном составе ожидала гостей дома.       Переступив порог длинного коридора, в ноздри Пчёлы тут же врезался головокружительный аромат запеченного мяса, картофеля и коктейля свежих домашних овощей, из-за чего его желудок моментально прилип к спинному мозгу и заурчал так, что вполне мог заглушить собой детский смех, который был слышен из соседней комнаты. — С легким паром, мальчики, — лучезарно улыбнулась Маша, встречая пацанов с тарелкой сала в руках. — Познакомьтесь с моими родителями: Павлом Борисовичем и Ириной Анатольевной. — Очень приятно с вами познакомиться, — наперебой загалдели бригадиры, кивая головами, как болванчики. — Большое вам спасибо за гостеприимство в такой поздний час. — Мы всегда рады гостям, парни, сколько бы времени на часах ни было, — радушно отозвался Павел и по очереди пожал товарищам руки. — Маруся много о вас рассказывала.       Маруся.       Витя неосознанно улыбнулся такой милой и по-хорошему простой форме имени Терентьевой. Он с интересом оглядел ее родителей и подметил, что выраженные скулы и вздернутый нос она унаследовала от отца, а кудрявые темные волосы и выразительный взгляд-хамелеон Маше по наследству достались от матери.       Было видно, что она родилась и жила в любви — об этом говорил и семейный дом, который можно было охарактеризовать только одним словом: уют. — Мальчики, с кем же вы так подрались? — Отозвалась Ирина Анатольевна, взволновано разглядывая свежие ссадины на лицах пацанов. — Филимонов, как обычно, решил пометить свою территорию, — брезгливо сморщила носик Маша. — Никому проходу в деревне не дает. — Его можно понять, — поджала губы Ирина. — Парень так рано без матери остался, царствие ей небесное… — Но это не дает ему право избивать других людей, которые ничего плохого не сделали, — в сердцах заспорила Маруся, чьи глаза тут же потемнели от злости.       Пчёлкин от представленной эмоциональности Терентьевой вскинул брови в неподдельном удивлении: оказывается, за тонкой шкуркой миловидной доярки скрывался тот еще храбрый борец за добро и справедливость. Он готов был поспорить на что угодно, что если бы не гости, Маша с легкостью могла сбежать обратно в клуб и отвесить Филимонову новую порцию размашистых щей за свою вседозволенность и длинные ручонки.       Тяжело же, однако, придется Космосу, когда правда о его настоящей деятельности вскроется, тем самым разбив розовые очки Терентьевой стеклами внутрь. — Парни, садитесь за стол, — перебил спор двух женщин седовласый Павел Борисович. — Я сейчас самогонку свою фирменную достану, отметим с вами наше знакомство. — Это мы всегда рады, — Кос потер в предвкушении ладони, усаживаясь за стол, что почти ломился от изобилия аппетитной деревенской еды. — Космос, у тебя такое необычное имя, — смущенно улыбнулась Ирина Анатольевна. — Твой отец, наверное, космонавт? — Почти, — хохотнул Холмогоров с набитым свининой ртом. — Батя у меня астрофизик и членкор Академии наук Советского союза, а имя у меня греческое. — Очень интересно! — Космос, как и все мальчики, студент московского экономического факультета, — с гордостью дополнила рассказ бригадира Маша.       Чтобы скрыть свою недовольную рожу, Витя залпом обронил в себя стопку самогона и от души занюхал горечь высокоградусного напитка хвостиком петрушки.       Как же его заебало врать.       Особенно сейчас, когда Терентьевы натурально обнажают перед некраснеющими бригадирами всю свою наивную и добродушную натуру. Холмогорову это, конечно, было только на руку — он готов был лгать до победного, лишь бы казаться в родительских глазах подходящей кандидатурой для их дочери, когда как Пчёлу уже едва ли не выворачивало наизнанку.       Бригадиры определенно будут гореть в аду после сегодняшней ночи. — Пчёла, ты че? — Шепнул Валера, заметивший смурное выражение лица друга. — Че кислый такой? — Ниче, — коротко рявкнул Витя.       Он исподлобья зыркнул на расцветшего Космоса, что благодаря своим выдуманным рассказам об экономике стал настоящей звездой этого застолья. Маша, на пару со своей матерью, с таким интересом слушали его байки, что чуть ли рты не пораскрывали от неописуемого восторга. Оно и понятно, ведь когда еще в их захолустье появится студент московского, блять, института, который учебники последний раз видел в десятом классе? — Пчёлкин, ты че, ревнуешь? — Тихо заржал Белый, краем уха услышавший перешептывания товарищей. — Прости, брат, но сегодня гвоздь нашей программы только Кос — надо же ему шнуркам доярки как-то понравиться.       И если бы не забежавший в этот момент в гостиную озорной мальчуган, Пчёла готов был осыпать Саню такими отборными матами, что у Терентьевых поголовно свернулись бы в плотную трубочку уши — настолько Белов, с насмешкой закрывающий глаза на складывающуюся ситуацию, взбесил Витю. Малец же, чье лицо было точной копией Маруси, с интересом осмотрел незнакомых ему гостей и подбежал к обеденному столу, воровато забирая с тарелки матери кусок сочного огурца. — Мальчики, познакомьтесь с моим младшим братом, — Маша обняла пацаненка за плечи. — Его зовут Володя. — Ну, здарова, мужик, — протянул Вове руку Филатов. — Меня Валера зовут, а это мои друзья: Космос, Витя и Саша. — Будем знакомы, — в ответном рукопожатии деловито кивнул мальчишка.       Пчёлкин довольно усмехнулся — Володя, на вид которому было не больше десяти лет, определенно импонировал ему своим осознанным карим взглядом и твердой детской ручкой. Открытый и общительный, младший брат настолько был похож на Машу не только внешне, но и характерно, что Витя был точно уверен, что этим двоим светит только лучшая жизнь, к которой они сами протопчут себе дорогу без чьей-либо помощи.       Семья Терентьевых с каждым часом все больше раскрывалась перед бригадирами.       Благодаря их гостеприимству и патологической потребности всех накормить до отвала, тарелки никогда не оставались пустыми, стопки сухими, а стол не прекращал быть свидетелем душевных разговоров и забавных деревенских историй, от которых щеки Пчёлы едва ли не сводило судорогой от смеха.       Домашний самогон постепенно затуманивал разум, отчего конечности ощущались ватными, картинка перед льдистым взглядом больше не была устойчивой, расплываясь в закружившемся калейдоскопе разноцветными кляксами, звонкие голоса ощущались в вакууме.       Витя не помнил, как через несколько часов застолья он забрался на печь и, уткнувшись довольной физиономией в подушку, провалился в глубокий сон. Надышавшись чистым воздухом и вкусив все прелести сельской жизни, он готов был проспать целые сутки, если бы не одно неудобное обстоятельство…       Тошнотворный комок, застрявший в горле, безжалостно разлепил веки и заставил охреневшего Пчёлкина в ту же секунду спрыгнуть с печи и выбежать из дома в поисках уличного туалета.       Уже давно ему не было так херово, наверное, только на школьном выпускном, когда Юрий Ростиславович подарил Космосу какой-то дорогущий коньяк в честь праздника, который бригадиры дружно всосали на голодный желудок.       Шаткой походкой Витя добрел до уличного крана, откуда бежала только холодная вода, которой он обильно умыл свое бледное лицо, чтобы хотя бы немного прийти в себя после вынужденного детокса. Руки судорожно тряслись, ноги едва могли удерживать туловище. — Твою мать, — обреченно вздохнул Пчёла и лбом уперся в деревянный забор. — Нахер было так нажираться?       Он еще минуту постоял на месте, чтобы набраться сил, какие с трудом пришлось отыскать в обмякших мышцах, и вразвалку вышел за пределы двора, к той самой скамейке, с которой началось увлекательное путешествие бригадиров в мир домашнего самогона.       От мысли об алкоголе Витя снова почувствовал рвотный позыв, потому он поднял красные глаза на бескрайнее картофельное поле перед собой и закурил сигарету. В тонкой полоске горизонта проглядывалось несмелое рассветное солнце, вдали слышались первые кукареканья соседских петухов, ноги, что были обуты в резиновые сланцы на несколько размеров больше, приятно щекотала утренняя роса. — Курение с похмелья усугубляет тошноту, — с сочувствием пояснила Маша, что незаметно оказалась в нескольких шагах от Пчёлкина.       Он в безнадежности обернулся на Терентьеву и едва слышно хмыкнул.       Голубые глаза вяло прошлись по ее утреннему образу, в котором прежде Витя ее никогда не видел. Сейчас Маша буквально олицетворяла ту форму своего имени, какой называл ее Павел Борисович, а именно — истинную Марусю.       Вместо парадно-выходного ситца на ней было надето простое платье по щиколотку, на талии которого свисал старый потертый фартук. Вместо аккуратных босоножек — высокие носки и галоши, темные кудри спрятаны под головным платком, завязанным под подбородком. — Похмелье усугубляет чрезмерное употребление самогонки, — хрипло отозвался Пчёла. — И как твой батя может столько пить и при этом не блевать? — Выпей рассол, — Маша протянула ему жестяную кружку, открывая Вите взор на свои разбитые костяшки на правой руке, какие она заработала после удара в нос Филимонову. — Должно немного помочь. — Спасибо. Сильно рука болит?       Пчёлкин с благодарностью забрал напиток и едва ощутимо коснулся несколькими пальцами свежих ссадин на девичьей руке, отчего Терентьева заметно смутилась; ее щеки окрасились румянцем, губы дрогнули в улыбке, а сама Маша отрицательно качнула головой, немо отвечая на поставленный вопрос, — как же она мило стесняется. — Нехило ты Женьку этому врезала, — усмехнулся Пчёла. — Я даже охренел. — Я сама от себя не ожидала, — Терентьева засмеялась, отчего ее глаза, что на свету отразились зеленым оттенком, заблестели. — Обычно я не лезу в драки. Просто он никому проходу в деревне не дает, особенно приезжим, и меня это сильно разозлило. — А Филимонов, случаем, не по-воровской двигается? Прослеживается в его речи что-то такое. — Женька немного ворует, это правда, — кивнула Маша, мыском галоши пиная камень под ногами. — У него было несколько приводов за кражу, его даже хотели посадить, но все обошлось.       Пчёлкин понимающе кивнул и почти залпом осушил кружку, чувствуя, как рассол живительно стекает по стенкам внутренних органов — то, что доктор прописал или, если быть точнее, доярка. — А ты чего не спишь в такую рань? — Витя глянул на циферблат наручных часов, стрелки которых едва доходили до шести часов утра.       Твою мать, он проспал всего три часа. Теперь неудивительно, почему сознание, как и тело, до сих пор ощущалось в пьяном бреду. — К утренней дойке проснулась, — пожала плечами Маша. — Сначала подою Нюрю, мою буренку, а потом отведу ее на пастбище.       Пчёла с интересом глянул на Терентьеву, искра которого не затаилась и от нее самой. Она с игривым прищуром отзеркалила мужской взгляд и, качнув головой в сторону сарая, туже затянула узел платка под подбородком. — Хочешь посмотреть? — Хочу, — Витя отставил в сторону кружку и чересчур резво вскочил со своего места, отчего голова закружилась, а в глазах потемнело.       Дояр херов.       Прежде Пчёлкин видел доение коров только по телевизору, когда его заскучавший отец переключал каналы в поисках интересных сводок новостей, но быстро уснул, оставляя молодому сыну репортаж о скотоводстве. Тогда Витю, увидевшего крупный план коровьих сосков, почти вырвало, из-за чего он тут же выключил телевизор и открыл настежь окно, чтобы проветриться.       Почему Пчёла решил увидеть это вживую именно сейчас, в тот самый период, когда остатки ночного ужина наряду с самогоном могут в любой момент выйти наружу от любого дуновения ветра, он не знал, но любопытство, с каким он рассматривал стойло Нюры, брало верх над адекватностью. — С коровами надо обращаться бережно, — ласково пояснила Маша, поглаживая буренку по широкой спине. — Иначе они могут испугаться или разозлиться. Видишь, какое вымя красное? Это значит, что корова припускает молоко и готова к дойке.       Коровье вымя перед глазами, а уж тем более набухшие огромные соски, все же смогли вызвать в Вите отголоски легкой тошноты. Он оперся рукой о деревянный забор и на несколько секунд отвернулся, чтобы глубоко вздохнуть и вернуть концентрацию внимания на тонких девичьих пальчиках, которые уже принялись доить свою ненаглядную корову.       Терентьева делала это с такой нежностью и аккуратностью, что в какой-то момент Пчёлкин даже позавидовал Нюре, мечтая, чтобы девушки, с какими он любит проводить время, так же нежно относились и к его телу.       Витя, ты точно больной, если сейчас ты сравниваешь дойку коров с сексуальными прелюдиями. — Хочешь попробовать? — Со смешком поинтересовалась Маша, что за габаритами животного было почти не видно. — Нет, спасибо, — прикрыв рот кулаком, чтобы не блевануть прямо в ведро со свежим молоком, Пчёла отрицательно качнул головой. — Как-нибудь в другой раз.       Услышав тревожные нотки в голосе бригадира, Терентьева встала с маленькой табуретки, на которой сидела, и подошла к бледному, как девственный альбомный лист, Вите. — Тебе бы воздухом подышать, — задумчиво констатировала Маша. — Пойдем со мной до пастбища? Отведем Нюрю и прогуляемся.       Предложение об утренней прогулке показалось Пчёлкину весьма хорошей идеей, потому он, надев старую куртку Павла Борисовича, чтобы не замерзнуть, отправился в компании Терентьевой и Нюры встречать рассвет в окружении десятка пасущихся коров где-то на окраине Токарёва.       Думал ли Витя, что в свои почти двадцать лет он, болея с дикого похмелья, когда-нибудь окажется на настоящем коровьем пастбище под Свердловском и будет разгуливать по лугу в одних сланцах на босую ногу и огромной фуфайке? Вряд ли. Но, стоит признать, это маловероятное событие ему оказалось по душе.       Он с удовольствием вбирал в себя свежий осенний воздух, рвал высокую траву, жуя ее за основание стебля, как зубочистку, созерцал колоритные деревенские просторы и громко смеялся над рассказами Терентьевой о жизни в селе, благодаря чему тошнота, которая еще полчаса назад казалась Пчёле смертельной, почти полностью покинула его взбодрившееся тело.       И именно сейчас появился тот самый удачный момент, когда можно было завязать непринужденный разговор с дояркой о свердловских группировках. — Почему ты, все-таки, решила в школу милиции поступать? — Как бы между делом поинтересовался Витя, шелестя гравием под ногами. — Просто это даже необычно; у меня в окружении ни одной девушки с подобным желанием не было. Обычно чего они там все хотят: мужа хорошего, да чтобы деньги в дом приносил. — Значит, я у тебя такая первая, — Маша звонко рассмеялась, чем смогла вызвать улыбку и на лице Пчёлкина. — Но у меня нет цели удачно выйти замуж и сидеть на чьей-то шее. Я всегда хотела быть полезной, защищать слабых и помогать им, и сейчас, когда в Свердловской области расцветают преступные группировки, хочу бороться с ними. — Чтобы бороться с врагом, нужно знать его в лицо, — задумчиво хмыкнул Пчёла. — Уже изучила что-нибудь о местных бандах?       Задавая свои наводящие вопросы, он мысленно корил себя за то, что так нагло пользуется добротой и наивностью бедной Терентьевой ради своих целей. Ведь она наверняка думает, что Витя интересуется ее мыслями и планами на будущее совершенно искренне, не преследуя никакой корысти.       Она, как и ее семья, безвозмездно приютили побитых и оставшихся без ночлега бригадиров, нагло врущих о своем роде деятельности. Маша даже спасла Пчёлкина от похмелья, показала деревенские красоты и смогла своими рассказами выдавить из него вполне искреннюю улыбку, когда как он только пользовался ее знаниями, которые были необходимы для возобновления собственной безбедной жизни.       И чем же он тогда был лучше Космоса, который втемяшил в голову бедной доярке ложь о своей учебе на экономическом факультете?       Но иначе Витя не мог. — Немного, — кивнула Терентьева. — Центровые, во главе Вагина, контролируют весь центр Свердловска; Вагин поднялся за счет карточных игр и валютных махинаций. Уралмашевцы обитают в Орджоникидзевском районе рядом с заводом Уралмаш. Это обычные дворовые пацаны-рэкетиры, их основателями являются братья Цыгановы. А ты почему уже во второй раз меня об этом спрашиваешь?       Лицо Маши приняло серьезный оттенок, а потемневшие глаза сощурились в недоверии.       Пчёла на мгновение замер, экстренно подключая все участки своего головного мозга для изысканного вранья, каким он осыпет бедную девчонку уже через несколько секунд.       Отчего-то врать Терентьевой ему абсолютно не хотелось, попросту язык не поворачивался это сделать — ведь она была далеко не такой, как те девушки, что водились с завидной периодичностью в окружении Вити, которым соврать ему было так же просто, как обоссать два пальца. С Машей ему хотелось быть откровенным и честным именно потому, что она была этого по-настоящему достойна, но если Космос, который так трепетно оберегает доярку от правды, обо всем узнает, тогда всем будет хреново. И, в первую очередь, Пчёлкину.       Блядство. — Я же без пяти минут финансист, забыла? И ты должна знать не меньше моего, как рэкетиры спят и видят, когда на рынке появится новый, ничего не знающий сопляк, которого можно облапошить в два счета. Поэтому мне и хочется быть заранее начеку, чтобы знать, с кем мне может предстоять дело.       Терентьева кивнула, но ничего не ответила.       Весь задор и легкость, что приятной аурой накрывали плечи двух знакомых, тут же улетучились, отчего под ложечкой у Вити неприятно засосало.       И на какой черт ему понадобилось вот так начинать разговор с Марусей об этих гребаных группировках? Лучше бы и дальше он слушал о технике утренней дойки. В самом деле, что ли, сам не смог бы отыскать о местных бандах информацию? Ведь Свердловск, по сравнению с огромной Москвой, являлся просто большой деревней с высокими домами, в которой каждый знал друг друга через три рукопожатия.       Боковым зрением Пчёла глянул на Машу, чей аристократичный профиль освещало поднявшееся над горизонтом утреннее солнце. Прищурившись, он даже смог разглядеть небольшое созвездие едва заметных веснушек на румяных щечках, которые заставили Витю улыбнуться. — Марусь, ты прости меня за тот случай в поезде, — он закусил нижнюю губу, особо не отдавая себе отчет в том, что говорит. — Мы тогда с пацанами немного повздорили, а тут ты со своей пяткой мне в глаз, ну, я и разозлился. Не должен был я сбрасывать тебя с полки, извини. — Все хорошо, — Терентьева подарила Пчёлкину свою сияющую улыбку. — Я не сержусь на тебя, Витя, и тоже прошу прощения за тот инцидент. Надеюсь, ты не долго светил своим фингалом после этого. — Тогда мир?       Витя остановился в десяти метрах от дома Терентьевых и, заговорщически улыбнувшись Маше, протянул ей свой оттопыренный мизинец в качестве перемирия, который он и по сей день считал монументальной базой, оспорить какую было практически невозможно. — Мирись, мирись, мирись и больше не дерись, — Маруся с охотой обхватила палец Пчёлы своим и нараспев протараторила начало детской мирилки. — А если будешь драться, то я каждый раз буду скидывать тебя с верхней полки поезда.       Терентьева вскинула голову к голубому безоблачному небу и рассмеялась так звонко и легко, будто где-то поблизости прозвучала переливами мелодия цветущих колокольчиков, заставив тем самым внутренние органы Вити содрогнуться в неподдельном восхищении от своей собеседницы, а полное ссадин лицо озариться широкой искренней улыбкой.       Милая, милая доярка.