Откровения переменной

      Весельчак У чувствует как холодеют конечности, а мир темнеет по контурам с каждым мгновением исчезновения метки. Вздох оканчивается хрипом на половине завершения, мышцы перестают слушаться. Но он не умирает. Особенности его вида заключается в том, что после смерти последнее мгновение жизни растягивается, умножается и делится как один бесконечный цикл перерождения. Особенности мозга долгоживущих видов, чтоб их побрало. Однажды он уже был на грани смерти, поэтому ощутил на своей шкуре это последние мгновение жизни. Ему казалось, что прошли десятки минут, которые он уже должен быть мертв, но его мозг еще был жив, хоть и не тело. Уже было без разницы добьют его или спасут, лишь бы это уже закончилось.       Вот и сейчас это происходит вновь. Он видит как Глот только приоткрывает рот, чтобы что-то сказать, а потом пространство озаряется вспышкой желтого. Свет течет как жидкое золото в воздухе, окутывает его и Глота, а легкие делают судорожный вдох. Капитан пиратского флота просто растворяется всполохом красного, а пространство вокруг искажается, меняется и преобразуется. Трущобы превращаются в зеленые склоны, оросительные системы мочат волосы и щекочут лицо мелкими брызгами и легкие впервые за последние сто лет наполняются чистым воздухом вместо смога фабрик. Слезы облегчения текут сами и против воли, чтобы он потом мог утереть их двумя руками вместо одной. Потому что Глот перестал существовать, сделки не произошло и он не напал на Киру. А высоко в небе виднеется этот странный голубой круг, который давал разрешение на взятие Космолиона. Кажется, будто тот что-то шепчет, какое-то откровение космоса и самого времени, но он не может разобрать ни слова, лишь ощущение, что теперь всё правильно.       Вдали слышатся крики Алисы, которая зовет папу, но он даже не встаёт с земли. Не сейчас, нет. Его воскресили законы физики, поэтому он хочет себе небольшую передышку. Свою работу он уже выполнил. Теперь Кира и Алиса смогут прожить мирную жизнь на этой планете, а ему же не не остаётся ничего кроме как бездомным животным прибиться где-нибудь, чтобы прожить остатки своей жизни. Пиратство перестало его привлекать после ста лет существования на планете под командованием Пиратского Легиона. Насмотрелся, достаточно. Здесь тихо и мирно, нет постоянных кровопролитий и борьбы за власть. Лишь хочется еще раз увидеть эти зеленые глаза. Он слышал как Кира пыталась выбить дверь, чтобы продолжить сражаться дальше, видел как боль и страх заполнили ее взгляд на прощание. Эта боевая женщина боялась за него, хоть для неё они и были врагами в ее временной шкале. А до этого видел ее смущение на словах про воспоминания при замене руки. Кире это явно польстило, и это ощущалось лучше всего произошедшего за последние сто лет.       Но сейчас она не вдова. У нее любящий муж и красавица дочка. Семья, которую та не видела десять лет, но по которой безумно скучала и любила. Она не бросит их ради какого-то пирата, который пытался убить её, Алису и присутствовал при убийстве профессора. Нет, точно нет.       Смех вырывается из груди против воли. Там все эмоции вперемешку и нет ни одной. Горечь, облегчение, радость, усталость и просто рефлекторное сокращение диафрагмы в подтверждение имени. Весельчак У сейчас как никогда оправдывает его суть. Он смеётся и смеётся пока не становится нечем дышать, а воздух встаёт поперек горла. Передышка окончена. – Объект звука обнаружен, – голос Вертера спутать невозможно. Все же единственный собеседник за последние сто лет. – Произвожу сканирование, – в груди против воли вспыхивает страх. Неизвестно как эта ситуация со временем сказалась на роботе. Если тот его не узнает, то поднимет тревогу. – Весельчак У. Здравствуй, – но в искусственном голосе нет ни намека на злость или паники, как было в лесу при первой встречи. – Привет, Вертер, – робот висит совсем рядом. – Рад, что ты в порядке. – Я тоже. Приятно не ощущать постоянных глюков и сбоев, – внутри разливается тепло. Это так напоминает один из множества предыдущих разговоров, когда он ждал в своей квартире появления Киры. – Рад, что ты остался жив. – Ну, ха-ха, я уже был мертв! – он разворачивает ладонь без метки к Вертору. – Но ваши танцы со временем стерли существование Глота, и его заказ на мою голову у головорезов. – Вот как. В любом случае, что ты собираешься делать дальше? – мелькает интерес в голосе. – Буду жить там и тут, мир повидаю, – как таковых планов нет. Весельчак садится, чтобы дать начало своему долгому путешествию. – М, а я думала, что ты хотя бы поздороваешься со мной, – игривая интонация Киры заставляет резко развернуться. Она стоит в закатом солнце такая красивая. Порез на щеке лишь прибавляет шарма и боевого вида, что кровь вскипает внутри. Совсем как их драка в школе. – Ну здравствуй, Весельчак У. – Здравствуй, – всё мысли покидают сознание, оставляя лишь место чему-то мягкому и заставляющему глупо хихикать. – Решила навестить этого, ха-ха, калеку? – чужой мягкий смешок звучит как самая прекрасная музыка. – Не прибедняйся, – Кира опускается на траву рядом, а после тычет пальцем в здоровую ладонь. – Для однорукого твоя вторая рука выглядит больно живой, – а у Весельчака последние слова теряются. Касание всего секундное, но согревает лучше горячей лазаньи по вечерам. Это было его любимое блюдо в детстве, поэтому встречать Киру таким ужином казалось правильным. – Что, все остроты растерял после воскрешения, У? – а он возьми и ляпнет честно в ответ. – Нет, тебя увидел, – вид того как та удивляется вызывает новый приступ смеха. – Что, все остроты растеряла после комплимента? – Просто не ожидала, – они сидят совсем близко едва ли не касаясь друг друга. Это путает мысли и побуждает странные желания. По типу лечь ей головой на плечо или бедро. – Знаешь, шанс того, что при исчезновении Глота ты воскреснешь был почти равен нулю. Это лишь переменная на твоем законченном жизненном пути. – Я рад, что эта переменная сыграла важную роль, – он поддаётся своим желаниям, поэтому кладет голову на чужое плечо. Мягко, тепло и уютно. Будто так и должно быть. – Я тоже, – та движется, а после появляется ощущения прикосновения чего-то теплого и чуть влажного ко лбу. – Ты поцеловала меня в лоб? – внутри что-то без имени и названия пузыриться счастьем, взрываясь приступом смеха. – Как маленького ребенка? – Ты сам предлагал целоваться, – фыркает та. – А пока я не развелась с мужем, то на большее и не надейся. – А ты разведешься? – Разведусь. Оказывается испытанием для нас стало не расстояние, а время. Все это время я лишь цеплялась за статус жены, – Кира прижимается щекой к его макушке. – Ты открыл мне глаза. Точнее, одна переменная. – Ха-ха, хоть где-то он оказался полезен!

***

      Первое, что видит Кира, когда переносится, это Игоря.       Игорь жив.       То откровение про его убийство оказалось ложным. Руки сами тянутся обнять того. Прижать ближе к себе впервые за столько лет одиночества. Она обнимает его и... и... ... не чувствует ничего.       Да, радость и облегчение есть, но нет той же искры, что и много лет назад. Все эти разъезды с покорением космоса и борьбой с пиратами должны были стать первым звоночком, что их брак идет куда-то не туда, но они были молоды и слепы, одержимы своей жаждой исследований и изучений. Где-то глубоко внутри она понимала, что уже ничего не будет как прежде, поэтому и не написала больше чем одно письмо. Одно письмо на двоих, просто смешно. Она любит Алису всем своим сердцем, свою маленькую змейку, но Игорь уже не вызывает тот пожар чувств, что прежде. Привязанность и тепло еще есть, но не больше. Отболело, отлюбила.       Искру зажег этот глупый пират Весельчак У.       Со своим глупым лицом и тяжёлым правым хуком, длинным языком и слегка безумным смехом. Во время драки внутри все также вскипало как при первых встречах с Игорем, и улыбка сама против воли появлялась. Такой самоуверенный и безбашенный У в третью встречу заглядывал в глаза как влюбленный мальчишка, предлагал лазанью и делал глупые комплименты аромату духов, которые уже наверняка исчезли за запахом пота и цементной крошки. А этот шальной взгляд при последней встрече с глупым предложением целоваться? Да она даже не сказала "нет", лишь цеплялась за статус жены. И это смущение на словах Весельчака про напоминания о ней при смене руки. Откуда оно вообще взялось?       А пока Алиса громко смеётся в объятиях ей чудится его смех вдали. Вертер понимает ее намек в виде кивка головы откуда, предположительно, раздаётся этот звук. Надежда вспыхивает кострищем. Робот же улетает за холм, но не возвращается, как если бы ничего не нашел. Ей нужно проверить: – Алиса, Игорь, я сейчас подойду, – она так хочет увидеть его вновь. Даже на мгновение, даже на секунду, но увидеть снова живым.       Ноги несут сами, скользят по мокрой траве и ни на шаг не останавливаются. Потому что за тихим шуршанием поливочный систем Кира слышит его голос. Тот заливается смехом, о чем-то говорит с Вертером. Дышит, моргает, двигается и просто живёт. Нет безумного драйва в словах или смехе, лишь облегчение и какой-то смирение. Слова вырываются сами, когда она слышит, что уже был мертв: – М, а я думала, что ты хотя бы поздороваешься со мной, – что-то игривое проскальзывает в голосе против воли. А тот так смешно дёргается, чтобы резко обернуться и посмотреть на нее. – Ну здравствуй, Весельчак У. – Здравствуй, – чужие глаза загораются чем-то мягким и теплым, превращая холодный опасный неон в яркое безмятежное небо. – Решила навестить этого, ха-ха, калеку? – она просто слишком рада, что тот жив. Иррационально и неоправданно, но рада. – Не прибедняйся, – Кира опускается на траву рядом, а после тычет пальцем в здоровую ладонь. Потому что может, потому что хочет. Потому что тот жив. – Для однорукого твоя вторая рука выглядит больно живой, – а Весельчак молчит. Смотрит украдкой на ладонь куда она ткнула и вновь возвращает взгляд на нее. – Что все остроты растерял после воскрешения, У? – Нет, тебя увидел, – подавить удивление не удаётся совершенно. Она ожидала чего угодно, но точно не это. – Что, все остроты растеряла после комплимента? – Просто не ожидала, – честность в ответ на честность. Внутри все скребет от желания рассказать все. Озвучить тот ужас, который пришлось ей пережить. – Знаешь, шанс того, что при исчезновении Глота ты воскреснешь был почти равен нулю. Это лишь переменная на твоем законченном жизненном пути. – Я рад, что эта переменная сыграла важную роль, – чужая голова на плече ощущается как острая необходимость. Чего-то, что не хватало долгое время. – Я тоже, – нежность внутри кипит, ищет выходит и толкает на глупости. А на что еще, если она чуть склоняется и целует этого пирата? – Ты поцеловала меня в лоб? – ответом становится новый взрыв смеха. Тот смеётся, когда всё хорошо, это она уже поняла. Когда прозвенела пожарная тревога тот не смеялся в потоке детей, не смеялся когда они перенеслись в его квартиру. Весельчак смеялся лишь когда они приняли его план. – Как маленького ребенка? – Ты сам предлагал целоваться, – фыркает она. Не может упустить возможности припомнить чужие слова. – А пока я не развелась с мужем, то на большее и не надейся. – А ты разведешься? – и в голосе столько надежды, что дыхание перехватывает. – Да. Оказывается испытанием для нас стало не расстояние, а время. Все это время я лишь цеплялась за статус жены, – Кира прижимается щекой к его макушке. Совсем как когда-то с Игорем на этом же поле. – Ты открыл мне глаза. Точнее, одна переменная. – Ха-ха, хоть где-то он оказался полезен!