[Аконит]
— симпатия, стремление понравиться, приглашение. Аконит можно дарить как женщинам, так и мужчинам. Если такой подарок преподносится в начале знакомства, скорее всего, даритель заинтересовался Вами, считает Вас приятным собеседником и предлагает дружбу. Отличный подарок для коллег и деловых партнеров.
***
Жизнь непримечательного флориста в таком же сером, унылом городке Америки, была такой же непримечательной и скучной, как истершиеся буквы запылившихся листов старой книги. Поэтому переезд столь загадочного, нового лица в их мирный квартал было чем-то волнующим. Непостижимым. Отчего Ханна Аббот не могла отказать себе в удовольствии разбить рутину беспросветных будней об милую, светлую дверцу огромного, обычно пустующего коттеджа напротив ее небольшого домика с потускневшей в розовый цвет от старости черепицей, доставшийся после смерти родителей. Крепко ухватившись руками за контейнер собственноручно приготовленного яблочного пирога, она почувствовала, как глупое сердце под грудью затрепетало от смеси нервозности и предвкушения. Вздохнув в бесполезном приступе успокоиться, светловолосая девушка громко, но неуверенно постучалась в возвышавшуюся невыносимой преградой дверь. Прошли минуты мучительной долгой тишины и именно в тот момент, когда не знающая куда себя деть Ханна была готова смириться с тем, что хозяев просто не оказалось дома, раздался едва слышимый скрип, открывая вид на могучую, мужскую фигуру. Пронзительные голубые глаза в ту же секунду пересеклись с ее, оценивая, изучая, обнажая всю душу. — Что ты хочешь? — спросил низкий, чуть хрипловатый голос, поневоле вызвавший стадо мурашек по спине. Смущенный румянец стремительно залил щеки, однако Ханна нашла в себе достаточно сил и завидного энтузиазма, чтобы противостоять холоду его сотканных из самого льда омутов. — Ум, привет! Я просто хотела поприветствовать вас в нашем районе и испекла этот пирог, — застенчиво пробормотала она, протягивая искомую выпечку в своих дрожащих от волнения руках. Казалось уровень собственной нервозности достиг пика из-за того, насколько велик был внутренний страх показаться ненароком навязчивой. Да и чего скрывать, Аббот также была ошеломлена хрупким, едва уловимым изяществом его внешности. У незнакомца с пронзительным взглядом было лицо изящной модели и тело прирожденного атлета. Бледно-розовые мужские губы изогнулись в легкой ухмылке, а тон голоса приобрел насмешливые нотки: — Пирог, хах? Пытаешься впечатлить меня своими познаниями в выпечке? Румянец на девичьих щечках усилился еще больше. Ханна безжалостно впилась зубами в нижнюю губу, дабы не сгореть от смущения прямо на месте: — Я… я просто хотела оказать вам теплый прием. Если вас это беспокоит, можете ничего не принимать. Все в порядке. На короткий миг маска безразличия мужчины дрогнула, сменившись вспышкой кратковременного любопытства. Протянув руку, дабы забрать предоставленный презент, отчего их пальцы слегка соприкоснулись, он тихо пробормотал: — Похоже, у меня нет иного выбора, кроме принять это. Однако не принимай на своей счет, это все равно ничего не значит. Потерянное «доброе пожаловать» она сказала в уже громко захлопнувшуюся дверь. Удрученно вздохнув, Ханна нехотя повернулась в сторону собственного дома, удобно расположившегося прямо напротив нового соседа. — По крайней мере он взял пирог… — слабо утешила она себя. По возвращении домой Аббот испустила тяжелый вздох, чувствуя странную смесь разочарования и облегчения одновременно. Общение с загадочным соседом прошло совсем не так, как она надеялась, однако, что не могло не радовать — он все же не отказался принять своеобразный знак мира в виде яблочного пирога. Интересно, не равнодушен ли он к выпечке? А что если у него аллергия на корицу? Сменив обувь на милые белые тапочки с медвежатами, Ханна никак не могла выкинуть его навязчивый образ из головы. Аура таинственности вокруг мужчины, тонкие черты лица — все это не могло не интриговать. С нелегким теснением в груди Ханна попыталась отбросить ненужные мысли и погрузилась в привычную рутину старых вещей. Благо под страницами ее любимой книги время всегда пролетало незаметно. Увлекательная история сразу же унесла ее в далекий мир фантазий, позволив забыть о недавнем знакомстве, что так терзало ее неискушенный ум. Когда часы пробили полночь, она зевнула, нехотя откладывая книгу на прикроватную тумбочку, чувствуя, как захватывает усталость. Этот день был насыщен на события и чтобы продолжить сталкиваться с ними ей нужен был соответствующий отдых. Однако перед тем, как погрузиться в глубокий сон, Ханна украдкой посмотрела на расположившийся напротив дом через окно своей спальни. Свет был тусклым, сигнализируя о том, что его хозяин тоже ушел спать. Несмотря на его холодное поведение, внутри зажглась искра маленького любопытства.***
На следующее утро Ханна, как обычно взяла собачек мистера Хаггинса и других соседей, после чего направилась в ближайший парк, что было ее небольшим дополнительным доходом. За скромную, даже символическую плату она каждый день выгуливала соседских питомцев. Но каково же было ее удивление, когда она увидела вчерашнего поселенца, выполняющего, судя по черному спортивному костюму, утреннюю пробежку. Остановившись, Аббот тепло его поприветствовала: — Доброе утро! Как вы провели вечер? Кажется вы долго распаковывали вещи. На его лице промелькнул отблеск удивления, когда он посмотрел на нее. — Доброе утро, — ответил, даже не утруждаясь скрыть собственное равнодушие. — Ничего такого, просто обосновывался на новом месте. Ханна не могла не заметить пренебрежительность в его тоне, однако не позволила этому каким-либо образом повлиять на себя. Ведь она всегда отличалась несокрушимой настойчивостью. — И часто вы бегаете по утрам? Даже в такой холод? Ох, и чуть не забыла, как вам на вкус мой пирог? Голубые глаза сузились, словно раздумывая, потворствовать ли ее расспросам и дальше или нет. — Каждый день. А сейчас если вы извините меня, у меня еще остались незаконченные дела, — кратко сказал он, перед тем как продолжить свой бег. — Меня зовут Ханна! — торопливо крикнула она ему вслед. — Ханна Аббот! Радость скоротечно закончившегося разговора перевесила разочарование того, что ее последний вопрос оказался напрочь проигнорирован. В некотором смысле его холодность была даже притягательна. Леон на мгновение остановился, его скорость сбилась, когда Ханна внезапно выкрикнула свое имя. Он оглянулся назад, позволив своим проницательным омутам пронзить ее. В них не в первый раз мелькнуло изумление, но в этот раз перебитое проблеском малозначимого интереса. — Ханна Аббот, — повторил он, словно запоминая. Призрак улыбки лег на его уста — редкое проявление искреннего веселья. — Что ж, Ханна Аббот, приятно знать имя моей настойчивой соседки. Ханна почувствовала прилив радости от небольшой доли признания, что ей оказали. Сердце под грудью едва не вспорхнуло на небеса. Отчего она уже не могла найти в себе сил отрицать привлекательность его стоического поведения, внимания, которое он привлекал, даже не пытаясь. Это была опасная привлекательность, что притягивала к себе вопреки всем предупреждающим знакам. Интересно, какие тайны и истории скрывал лед этих хрустальных глаз? Спасти ее от столь глупых, подростковых мыслей не помогла ни работа, ни даже любовь всей ее жизни — цветы. Успокаивающая атмосфера цветочного магазина мало отвлекала Ханну от мыслей о загадочном мужчине с пепельными волосами. Даже когда она складывала завораживающе яркие цветы в красивые композиции, ее разум продолжал возвращаться к энигме, олицетворяющую его личность. Клиенты приходили и уходили весь оставшийся день, но их запросы и покупки отдавались туманным гулом в голове. Пускай Ханна перебирала лепестки и листья со все такой же ловкостью. Потому что с каждым прошедшим часом внутреннее любопытство только росло. Ей хотелось узнать о нем как можно больше. Даже имя его было загадкой, что она с твердостью про себя решила исправить это в ближайшее время. Благодаря с уходом последнего клиента Аббот глубоко вздохнула, наконец подготавливаясь к закрытию.***
Ханна у двери необжитого коттеджа с контейнером свежеиспечённых печеньев в напряженных руках. В горле словно ком живого камня встал, а живот разъедала стайка оживленных бабочек. Что если он снова посчитает ее нежданный визит навязчивым? Собрав всю свою решимость в кулак, она подняла руку и постучалась в дверь. Прошли считанные секунды прежде чем перед ней отворили вход, показавший грозную мужскую фигуру. Его пронизывающий за душу взор встретился с ее, заставив слегка приподнять темные брови. Ханна заставила себя улыбнуться: — Привет еще раз! В этот раз я принесла немного печенья. Кажется в прошлый раз тебе пришлось по душе сладкое? В ее голосе сквозила плохо скрываемая надежда и неуверенность. Он посмотрел вниз на зажатый в ее руках контейнер и заметил: — Печенье, хах? Отдам тебе должное, ты довольно настойчивая. — Скорее «оптимистична», — уже более искренне улыбнулась Аббот, опустив неловкую шутку. — К слову, может поделитесь своим именем? А ведь вы уже знаете мое имя… Думаю за такие сладости я заработала как минимум три очка, дабы удостоиться такой глубокой тайны. Губы мужчины изогнулись едва заметной улыбке. Он взял протянутый контейнер, отчего их пальцы снова соприкоснулись друг с другом. — Определенно оптимистичная, — ответил хрипло. После чего вырвавшийся вопрос Ханны неловко повис в воздухе. Выдержав небольшую паузу, словно взвешивая варианты, он задумался над тем, не лучше ли продолжать держать ее на расстоянии, прежде чем наконец вздохнуть, позволив просочиться в хладнокровное выражение его лица редкий намек на уязвимость. — Леон, — несмотря на краткость его ответа, в его словах сквозила неизмеримая сила, будто открывшаяся дверь в чертоги чужой души. — Меня зовут Леон Кеннеди. Ханна не могла перестать улыбаться. — Может быть немного поздно, но добро пожаловать в наш район, мистер Кеннеди, — осторожно заправила прядь за ухо просиявшая девушка. Однако ее улыбка дрогнула, когда Леон немедленно вернулся к своему обычному холодному поведению. Внутренности сковал укол разочарования, но Ханна вовремя напомнила себе, что завоевание крепости требует определенного времени. — Спасибо, — добавил Леон, потреся содержимым контейнера. — За печенья. — Тогда не буду вас задерживать еще дольше, — сказала она, пытаясь скрыть гнет собственного разочарования. — Просто хотелось поприветствовать вас подобающим образом. Наслаждайтесь сладостями, мистер Кеннеди, — и скупо кивнув, повернулась спиной, выдержав путь обратно домой.***
Вернувшись в стены своей уютной «норки», Ханна повторила повторяющийся изо дня в день цикл действий: уборка, приготовление еды и чтение любимой книги. Однако в этот раз она не спешила закрывать глаза, проваливаясь в безмятежный сон, когда легла в постель. — Леон Кеннеди… — потерянно прошептали уста, когда дрожащие от волнения пальцы под кромку пижамных штанов и прикоснулись к чувствительному местечку сквозь тонкий материал нижнего белья. Разум Ханны никак не мог избавиться от мыслей о владельце данного имени. Его имя эхом отдавалось в ушах, зажигая огонь. И лежа в постели, ее пальцы описывали дразнящие круги по ткани хлопчатых трусиков, ощущая нарастающее тепло и влажность меж ног. Образы пронзительных голубых глаз и его холодного, командного присутствия проносились перед глазами, усиливая возбуждение. Она представила как его сильные руки сжимают ее бедра, как его губы скользят вниз по шее, а горячее дыхание ласкает кожу. На что ее тело незамедлительно отреагировало, заставив сердце под грудью забиться с бешеной силой, подталкивая в пучину сладострастного удовольствия. С каждым прикосновением дыхание Ханны сбивалось все чаще, а пальцы усилили свой напор. Она представила его голос, глубокий и томный, подавляющий любые здравые мысли. Тело пробила дрожь удовольствия, усиливающее запретной фантазии, вспыхнувшей в ее голове. Ее ладонь крепко прижалась к клитору, массируя легкими кругами. Воображение Аббот разыгралось дикой волной, когда она вообразила размеры и грубость мужского тела. Когда ее пальцы скользнули внутрь, она задохнулась от боли смешанной с наслаждением. Влажные стенки плотно сжались вокруг бедных пальцев, желая большего. За место каждого толчка ее руки Ханна представляла интенсивность толчков и силу Леона. Она почти могла слышать звук столкновения их тел друг с другом, прикосновение их кожи, симфонию взаимного удовольствия, наполнившую комнату. Тихие стоны наполнили комнату, волны экстаза захлестнули все ее естество, когда с губ сорвалось его имя. Напряжение, скопившееся в ее теле, вышло, оставив запыхавшейся и удовлетворенной. Восстановив дыхание, она медленно вытащила покрытые слизью пальцы, наслаждаясь последствиями собственного оргазма, погружаясь в тоскливые, мрачные думы о свершенном проступке. Правда это не помешало ей на удивление быстро заснуть и свернуться калачиком под одеялом с приятным томлением между ног.***
На следующий день Ханна как обычно направилась на прогулку с собаками, однако в этот раз, когда она встретила на пути Леона, то не смогла заставить себя поприветствовать его. Вместо этого она ниже опустила подбородок, притворяясь, что не заметила его. Стыд охватил ее щеки и они покраснели от смущения из-за воспоминаний вчерашней ночи. Ханна не могла вынести мысли о том, что он узнает, что она сделала. Она прибавила шаг, чуть ослабив поводки, дабы собаки сами повели ее вперед. Каждым фибром своей души Аббот надеялась только на то, что он пройдет мимо нее, не заметив, ничего подозрительного. Возбужденные питомцы нетерпеливо тянули поводки, очевидно, разделяя ее стремление дистанцироваться от напряженной встречи. И Ханна разделяла их энтузиазм, находя утешение в том, что они отвлекли внимание. Сердце колотилось с устрашающей силой, разгоняя странное разочарование вперемешку с всеобъемлющим облегчением. Однако она не могла отрицать укол из-за безразличия Леона, и как бы ей не хотелось пробиться через призму его ледяной обороны, часть нее была рада избежать потенциального дискомфорта их общения. На данный момент проще всего было притвориться обычными незнакомцами. Закончив прогулку, Ханна направилась на работу, где посвятила целый день затяжному самогрызению. Благодаря чему к концу рабочего дня чувство вины едва не затопило ее добрую душу с головой. Ей не хотелось случайным образом обидеть его или прослыть лицемеркой, учитывая, что совсем недавно Ханна делала все, чтобы установить дружественные отношения с новыми соседом. В конце концов Леон не виноват, что Ханне стало настолько стыдно за то, что она потворствовала своим не самым гуманным желаниям.***
Ханна никак не могла избавиться от чувства вины, что терзало ее совесть. Осознание того, насколько это было несправедливо возлагать на Леона ответственность за стыд, который она испытывала по поводу собственных желаний, неприятно било прямо под дых. В конце концов именно плачевный результат ее осмелившихся действий привели к съедающему изнутри смущению, никак не он. Решив как следует извиниться и загладить свою вину, Ханна взяла на себя задачу испечь порцию восхитительных шоколадных кексов. Каждое сладкое угощение было сделано с особой заботой, а аромат свежей выпечки заполнил всю кухню. Вдыхая его, она могла надеяться только на то, что этот жест послужит достаточным поводом для примирения. Аккуратно удерживая в руке прозрачный контейнер, суетливо повязанный красной ленточкой, нервничающая Аббот вновь встала напротив знакомой двери. В который раз напомнив себе, что честность и открытое общение являются первыми шагами в построении крепких взаимоотношений, она подняла сжатую в кулачок ладонь и постучала. Когда Леон открыл дверь, то в воздухе встало ощутимое напряжение. — Добрый вечер, мистер Кеннеди, — поколебавшись, смущенно улыбнулась Ханна. — Я хотела принести извинения за вчерашнее. На самом когда я притворилась не заметила вас тогда в парке, то на то… — румянец на нежных щечках стал еще ярче. — …были свои причины. Чужой взгляд был абсолютно невозмутим по истечению ее спутанных объяснений, лениво скользя снизу вверх по ее переминавшейся с места на месте хрупкой женской фигуре, прежде чем остановился на нелепо нацепленной на контейнер красном банте. Уголок его губ дернулся в еле заметной насмешливой улыбке, когда он протянул руку и милостиво забрал знак ее «извинений». — Извинения приняты, — наконец-то произнес он с ноткой безличия. — Я ценю этот жест. Она не могла не почувствовать волну облегчения. — Спасибо. Вместо ответа мужчина слегка кивнул, подтверждая ее слова. Градус напряжения немного спал, однако отталкивающая от себя холодность, странная резкость, поселившаяся в синих глазах никуда не ушла. С трудом удерживая на устах приклеенную улыбку, Ханна оглянулась вокруг, ища выход из неудобной ситуации: — Теперь когда у нас все хорошо, не буду вам докучать. Хорошего вечера, мистер Кеннеди! После чего торопливо покинула его компанию, пропитываясь предательским чувством горького разочарования. Несмотря на ее попытки исправить разлад, связь между ними в лучшем случае можно было назвать хрупкой. К сожалению или счастью, вопреки своей внешней хрупкости, Аббот была довольно настырной особой и так просто сдаваться не собиралась, так как знала, что создание доверительных и уважительных отношений занимало время. В течении целого мяса ее распорядок дня оставалась неизменным. Заканчивая свою смену в цветочном магазине к шести часам, полная мыслей лишь об устойчивой баррикаде под именем «Кеннеди», она в обязательном порядке пробиралась к нему домой, вооружившись свежеиспеченными сладостями или тщательно упакованными кулинарными явшествами прямиком из ее кастрюли. Их встречи по прежнему сохраняли оттенок неловкости, в конце концов отрешенная натура недавно переселившегося в их район соседа делала разговор во много раз трудней. И тем не менее ее упрямый характер не изменял себе, используя эти короткие взаимодействия как возможность прорваться сквозь его снежную крепость. Она хвалила его вкус в еде, интересовалась, как он провел день, или делилась маленькими радостями своей жизни. Каждый раз стучась в дверь дома напротив Ханна надеялась что-то большее за фасадом его отчуждения — возможно проблеск теплоты или неподдельной связи. Однако эти моменты были мимолетны, омраченные стенами болезненного равнодушия. Постепенно ее первоначальный дух, настроенный на покорение горных вершин, угас по мере того, как до нее наконец начала доходить бесплотность подобных попыток. И шепот соседних старушек только усугубил сомнения, посеяв семя неуверенности и разочарования в принятых решениях. Они выразили свое сочувствие, двояко восприняв проявленное дружелюбие, настаивая на том, что Ханна заслуживает кого-то более обходительного и пристойного. Тяжесть их слов сковало ее сердце в тиски и в один день она приняла нелегкое решение взять некоторый перерыв от приевшийся рутины. Впервые за весь этот месяц Аббот решила не появляться у порога дома Леона, отодвинув скрутивший внутри желудка узел на как можно дальний ящик. Стоило Ханне только сесть в гостиной, как аромат вкусного медового торта стремительно распространился по воздуху, наполняя собой ее рецепторы. Не в силах сопротивляться и дальше, она отрезала еще один кусочек. Сладость еще теплого, мягкого деликатеса ненадолго отвлекла ее от удрученных мыслей, однако она не смогла удержаться от того, чтобы бросить несколько взглядов на горящие окна большого дома напротив. Мерцающие тени отбрасывали таинственные тени по всей ее потонувшей во свете телевизора гостиной, даря странный контраст пустоте, что обосновалась внутри нее. Любопытно, заметил ли он ее отсутствие? Стали ее ежедневные визиты частью также его рутины? Или она была единственной, кого это волновало? Часть ее жаждала, чтобы он протянул руку, выразил хотя бы мельчайший интерес к существованию Ханны. В то время как другая боялась правды того, что ему все равно, что все ее попытки остались незамеченными и неоцененными. Неопределенность давила на сердце, делая ее совершенно беспомощной. Вздохнув, Аббот переключила свое внимание на телевизор, ища утешение и отвлечение от своих мрачных дум. На экране сменялись множество кадров и звуков, моментально пленив ее и предоставив временную передышку от реальных проблем. Она позволила себе потеряться в несуществующем мире чьего-то воображения, с головой погружаясь в сумбурные чувства персонажей и разворачивающейся ветки событий. Голоса актеров окутали ее слух, а продуманные диалоги плавно вытеснили все остальное. И в какой-то момент Ханна просто расслабилась, позабыв о Леоне и всех остальных волнениях, что облепили его со всех сторон.***
Утром следующего дня Ханна уже привычном для себя образом проснулась с мыслями о Леоне, давно приняв факт того, что в ее опостылевшем и сером укладе жизни он единственный представлял из себя неиссякаемый интерес. Наступили выходные и несмотря на поутихнувшую в размерах решимость, маленькая искра надежды горела внутри со все такой же пылкостью. Не в силах сопротивляться этой надежде и дальше, мысленно она спросила себя, заметил ли Леон вообще ее отсутствия накануне. Со смесью нервозности и предвкушения, что с некоторых пор стали ее постоянными спутниками, Ханна приняла для себе нелегкое решение посетить этим утром его дом еще раз, взяв кусочек вчерашнего медовика. Поднявшись по ступенькам лестницы и остановившись на террасе прямо напротив входа, она глубоко вздохнула, призывая разбушевавшееся под грудью сердце успокоиться, и неуверенно постучалась. Звук осторожного стука эхом раздался в натянутой тишине и каждая прошедшая секунда тянулась бесконечно долго. Однако Ханна терпеливо ждала, не отрывая взора от золотистой ручки двери, чувствуя, как внутреннее беспокойство смешивается в причудливый коктейль с надеждой. Прошли минуты прежде чем дверь наконец-то скрипнула, открывая вид на стоящего на другой стороне Леона с обычным беспристрастным выражением лица. Его взгляд упал на Ханну, отчего на лбу образовалась хмурая складка. — Чем могу помочь? — отстраненно спросил он. Сердце Ханны сжалось от его тона, но собравшись с духом, она протянула тарелку с кусочком тортика в виде небольшого подношения. — Вчера я с-сделала немного медового торта и кажется переборщила с размерами, — неловко объяснила она. — Подумала, может он придется тебе по душе. Взор мужчины оставался прикованным к тарелке в течении всей ее речи, светло-голубые глаза сузились, обдумывая сказанное. В то время как натянутые нервы Ханны угрожали сломить ее из-за давящего ожидания. Казалось даже весь мир замер, прекратив свой ход, чтобы дать ему выбор — отметить ее существование как значимое или наоборот неотвратимо вычеркнуть, словно мозолящий объект. Спустя целую вечность он расщедрился на короткий кивок, забрав белое блюдце из ее рук. — Я заметил, что тебя не было, — заявил Кеннеди голосом, лишенным каких-либо эмоций. — Ты заметил… что меня не было? — удивленно вырвало из нее в ту же секунду. Еще один кивок. — Да, заметил, — терпеливо ответил Леон и в этот раз в его тоне проскользнуло веселье, отчего уголок губ дернулся вверх. Ханна не могла не почувствовать прилив нежности при виде этого. — Ты приходила сюда со своей своей выпечкой изо дня в день, — продолжил, немного смягчаясь наружностью. — И когда ты не появилась вчерашним вечером, я не мог не задаться вопросом — почему? Глаза Ханны, почти идентичные по цвету Леону из-за своей голубизны, расширились от ничем не запятнанного изумления. Она и мечтать не могла о том, что он когда-нибудь обратит внимание на ее непритязательные жесты заботы и понимания, однако разворачивающаяся перед глазами картина говорила об обратном. Это была маленькая, но победа. — Думаю… мне просто нужен был перерыв, — призналась Аббот. — Но приятно знать, что вам не все равно. Казалось, что мое присутствие немного досаждает вас. Редкий проблеск понимания мелькнул в его глазах: — Иногда нам весь нужен перерыв. Не могу винить тебя за то, что ты сделала его для себя. На ее губах поневоле расплылась благодушная улыбка из-за переполнившей изнутри благодарности за то, что он не пренебрегал ее нуждами и не осуждал за это. Возможно, за этой холодной внешностью скрывалось что-то большее, чем просто острый лед. — Я заметил твое отсутствие также потому что эти визиты стали частью моей рутиной, — вдруг решил поделиться Леон. — Отчего вскоре обнаружил, что жду тебя, хотя в начале даже не осознавал этого. У тронутой его неожиданной уязвимостью Ханны перехватило дыхание. — Ох, я… Я рада, — покраснев, улыбнулась она. С грустью Ханна подумала насколько несправедливо это было. Неважно насколько редки были трогательные моменты вроде этого, они могли растопить ее сердце в считанные секунды. Леон ничего не сказал, оцепенело посмотрев на блеск, засевший в синеве ее глаз. Внутри растеклось непривычное тепло, едва заметное, но все же присутствующее, так как яркая улыбка Ханны вкупе с нежным румянцем осветила округу словно солнечный луч. — Ты умеешь притягивать к себе внимание, — хрипло промолвил он. — Лучше чем ты думаешь. Она улыбнулась шире, ощущая перемену в воздухе, невидимый сдвиг в динамике их отношений. Прилив невиданной смелости пробежал по венам, когда она сделала шаг вперед, сокращая разделявшее их двоих расстояние. Их взгляды скрестились, делая обстановку еще более напряженной. — Вы… вы свободны завтра? Мы бы могли пообедать вместе в кофейне или в любом другом удобном месте, — робко спросила она, поднимая на него умоляющий щенячий взгляд. Ее предложение застало его врасплох, однако Леон довольно быстро обнаружил, что не может сопротивляться серьезности ее слов и мягкости женского голоса. Слабая ухмылка тронула его губы, когда он ответил с легкой дразнящей интонацией: — Полагаю я мог бы найти немного времени на завтрашний день. Лицо Ханны осветила ничем не помутненная радость после его ответа. Для любого другого эта победа могла ничего не значить, однако для нее — это было подобно покорению горной вершины. Внутри вспыхнуло позабытое чувство волнение, подгоняющее мечтать и действовать. — Отлично! Тогда увидимся в «Кофе от Энни»! — возбужденно сказала она и не давая ему никакого слова, поспешила обратно домой, словно боялась заставить его передумать.***
Вернувшись домой, Ханна обнаружила, что не может сосредоточиться ни о чем другом до конца всего оставшегося дня. Образы будущего свидания, отнюдь не дружественной встречи, как могло показаться на первый взгляд, дразнили ее невинный ум своими картинами того, как могло бы все повернуться, вгоняя в краску. Она занялась приготовлениями, тщательно выбирая идеально подходящий наряд, прикладывая все усилия для того, чтобы показать, что не наряжалась специально, и практикуя разговорные навыки напротив зеркала. Ей хотелось, чтобы все прошло как следует, оставить низлагаемое впечатление, с которым так ужасно провалилась в первый день. Ожидание становилось мучительным и ложась спать, Аббот проворочалась в постели едва не пол ночи из-за достигнувших апогея волнений. На следующий день Ханна не могла назвать конкретную причину, по которой день длился дольше, чем все предыдущие. Красивые, хоть и неудобные туфли неприятно натирали пятки, однако она совершенно не обращала на это внимание, нетерпеливо дожидаясь времени обеда. И как только стрелка часов перевалила за двенадцать, девушка лихорадочно закрыла магазин на ключ и едва не побежала в сторону кофейни. Однако по мере того, как Ханна ждала его в кофейне, ее волнение неумолимо сменилось беспокойством. Минуты превратились в часы, но Леона по прежнему не было видно. Сомнения начали снедать ее разум, заставляя глупое сердце сжиматься в дурном предчувствии. Может быть, что-то случилось? Или он забыл? Несмотря на растущее разочарование, Ханна не позволяла ему одержать над ней вверх. Ей не хотелось рушить все построенные надежды, поэтому сделав глубокий вздох, она убедила себя в том, что всему должно быть разумное объяснение, игнорируя исчезновение прежних бабочек, порхающих в животе. В очередной раз посмотрев на телефон, проверив время, она просто вынуждена была признать очевидное, чувствуя себя как никогда глупо и в то же время преданной из-за неудачного окончания обеда. Вернувшись назад на работу, Аббот с трудом отработала оставшуюся часть своей смены, дабы поскорее попасть домой и выяснить обстоятельства, вынудившие Леона поступить таким нечестным образом. Правда, как бы сильно она не стучалась в его дверь, никто ей ее так и не открыл, отчего разозлившись, Ханна вернулась назад, клятвенно пообещав себе больше не беспокоить его. Если ее присутствие так сильно докучает Леона, ей не составит труда оставить его наконец в покое! Сердце Ханы наполнилось смесью гнева и боли, когда она размышляла о вылившейся ситуации. Позволив надежде расцвести лишь для того, чтобы дать ей оказаться разрушенной, было нестерпимо горько. Разочарование разожгло огонь неприятия, что отдалил ее от всего, что каким-либо образом связывало ее с Леоном.***
Пока Ханна твердо придерживалась вынесенного решения, дни стремительно бежали вперед, превращаясь в скупые на события недели. Она перестала посещать его дом со свежеиспеченной выпечкой, вместо это направив неутомимую энергию на другие аспекты ее жизни — например, прогулках с заводными соседскими собаками. Было в их веселом лае и блестящих глазках что-то утешающее. Хоть она и не могла отрицать, что бывали моменты, когда ей отчаянно хотелось найти Леона, вытрясся из него нужные объяснения. Однако это желание было омрачено решимостью поставить собственное благополучие на первое место, так как Ханна отказывалась подчиняться мнимой надежде в бесцельных ожиданиях извинений, которые возможно никогда не придут. К счастью, люди не зря говорят, что время лечит, потому что вскоре Ханна обнаружила, что гнет разъедающего изнутри разочарование медленно сходил на нет. Подобный расклад дел можно было бы даже назвать удачным, если бы в один роковой вечер их пути вновь не сошлись под осязаемым давлением лиходейской судьбы. Ведь когда Аббот выходила на встречу холодному осеннему ветру, дабы освежить унылые мысли, то совершенно не ожидала того, что последует после. Когда она завернула на очередной тропе, то заметила впереди знакомую высокую фигуру. Сердце под грудью предательски екнуло, когда до нее кувалдой обрушилась осознание того, кто стоял на смотровой площадке. Погруженный в мрачные думы, он стоял, созерцая сияние небольшого озера, расположившегося напротив. Первой ее реакцией было — немедленно повернуться спиной и уйти в противоположную сторону, дабы избежать любой потенциальной душевной раны, однако что-то в окружившем его трагичном флере потерянного путника заставило ее остановиться. Внезапно подумав, что угрюмый мужчина по соседству недостаточно веская причина для отказа от положенного отдыха, Ханна направилась прямиком в его сторону, встав лишь в паре метров от него. Ее лицо было процежено едва уловимой гримасой ужасного недовольства, а пухлые, намазанные прозрачным блеском губы скорбно поджаты, что создавало непривычный контраст в сравнении с извечной мягкой улыбкой, что она держала, встречая его всякий раз. Напряжение было настолько плотным, что даже усиленно игнорирующий само ее существование Леон это заметил. Теплое присутствие Ханны было ощутимым, в то время как неприятно давившие на виски молчание — оглушительным. Ему потребовалось время, чтобы подобрать нужные слова, которые, возможно, могли бы растопить возникший между ними лед. Нарушив тишину, Леон повернулся вполоборота, заговорив твердым, но полного раскаяния голосом: — Ханна, я бы хотел принести свои извинения за недавние действия. Я знаю, что они непростительны, однако я действительно сожалею о той боли, которую нанес, не придя в тот день. Ханна сохраняла молчание, ее взгляд оставался прикован к захватывающему дух пейзажу перед ними. И хоть выражение лица у нее оставалось все таким же сдержанным, взгляд голубых взгляд поневоле смягчился в проблеске всепрощения. Некоторое время она раздумывала о том, что сказать, прежде чем ее мысли внезапно прервал голодный вой чьего-то желудка. Учитывая, что из-за своей любви к готовке и выпечке, Аббот давно позабыла о таком ужасном слове как «голод», это урчание могло принадлежать лишь одному человеку… Засмеявшись, она окончательно оттаяла: — Думаю, в качестве извинения вы бы могли позволить мне вторгнуться в вашу кухню. Похоже, вы не ели все это время, да? Леон пустил невольный смешок, намек на напрочь позабытое из арсенала его скупых эмоций смущение проскочило на его лице, когда он оказался пойман с поличным из-за предательства собственного желудка. Покосившись на Ханну, он криво дернул уголком губ. — Ты поймала меня, — признался с сокрушенным вздохом, позволяя остаткам былого напряжения раствориться в воздухе. — Полагаю, из-за работы я довольно сильно пренебрегал своим питанием. Ее предложение его мозг воспринял с опозданием, однако приятно согрело пропащие внутренности. — Это… было бы довольно неплохо, — благодарно, но со все такой же отстраненной интонацией промолвил Леон, делая шаг вперед и жестом говоря ей следовать за ним. У судьбы был довольно забавный способ соединять людские сердца. Потому что тот момент ощущался как шанс запутать их связь еще глубже… в угрожающей красный клубок сожженных нитей.***
Когда они вошли внутрь, то атмосфера в обычно опустошенном, нагоняющим тоску доме резко изменилась из-за того, что одно присутствие беспокойной Ханны принесло в него ощущение тепла и близости. Последовав за ним на кухню, она торопливо завязала свои кудрявые светлые волосы в высокий хвост, и приступила к поиску нужных ингредиентов, двигаясь с отточенной грацией и уверенностью — уж где-где, а на кухне Ханна чувствовала себя как рыба в воде. Леон внимательно наблюдал за тем, как движения Ханны приобрели почти незаметную обычному глазу элегантность, ее длинный хвостик забавно качался вслед за каждым действием, обнажая соблазнительно хрупкую девичью шейку. Ее сосредоточенный вид не мог не привлечь его внимание: готовка всегда представлялась для него тем еще испытанием или неприятной рутины. Поэтому то, какое значение она придавала обычному кипячению воды в кастрюле или нарезке овощей, незримо веселило его… Отчего представшая перед глазами сцена казалась до странности интимной. Не в силах сопротивляться проснувшемуся желанию, нужде дотронуться, он прижался к ней со спины, ставя руки по обе стороны от нее на кухонную стойку, загоняя в своеобразную ловушку. — Позволь мне помочь, — из-за того, насколько низким был его голос, вырвавшееся оправдание прозвучало больше как угроза. К счастью, Ханна казалось не заметила этой оплошности, не обращая внимание насколько неприличным являлись несколько сантиметров разделявшие их друг друга, и то, как он скорее мешался, нежели хоть как-то облегчал ей работу. — Боже, кажется у вас нет томатной пасты, — проворчала она, не в силах привыкнуть к безжалостной пустоте его холодильника. — Что такое? Не жалуете супермаркеты тучного Остина, мистер Кеннеди? Призрачная тень улыбка поселилась на его устах, когда Леон насмешливо сказал: — Ну, видишь ли, в последнее время я был довольно сильно загружен своей работой. Ни одной свободной минуты для покупки «драгоценных» продуктов. Он поддался еще ближе, его твердый торс коснулся маленькой спины, пока горячее дыхание струилось возле ее уха. — Но, может быть ты бы могла помочь мне с этим. Покажешь всю суть приключений супермаркетов? — вызывающая ухмылка заплясала в уголках его рта в противовес пониженному тону. Не отвлекаясь от нарезки овощей, Ханна аккуратно бросила их с доски в разогретую маслом сковороду: — Работа? А кем вы работаете? Леон слегка откинулся назад, опираясь об стоящую сзади кухонную тумбочку, и давая ей больше свободного пространства. — Офицер полиции, — спокойно ответил он. — Меня перевели сюда из другого штата. Работа ответственная, но я полон решимости сохранять закон и защищать людей, — последнее сквозило плохо сдерживаемой иронической насмешкой. Ханна бросила в его сторону любопытный взгляд, дружелюбно кивая, намекая продолжить. Тихое шипение овощей стало тонким фоном их разговора. И вопреки первоначальной силе гнева и обиды, душащей изнутри, она отпустила это, с пониманием относясь к жертвам его профессии.***
Приятный аромат готовых макарон наполнил всю кухню, когда Ханна открыв кастрюлю, начала раскладывать их по тарелкам и аккуратно положила на непривычно пустой стол без каких-либо декораций вроде цветочной клеенки, как у нее дома, или красивых формочек для сахара и остальных прочих специй. Ее хрупкий душевный мир отъявленного кулинара все еще был шокирован первоначальным видом того, как Леон абсолютно варварским способом пересыпал в кружку чай из-за отсутствия банального чайника. Для мужчин, а особенно бравых служителей закона, такое наверное в порядке вещей, да? — Приятного аппетита! — очаровательно улыбнулась Ханна, садясь напротив него. Леон по достоинству оценил вложенные в блюдо усилия, растягивая уголки губ в легкой усмешке, поглубже вдыхая исходящий от макарон запах: — Спасибо. Напряженная атмосфера былого вечера безвозвратно канула в лету, уступив место чему-то более мягкому и по-домашнему уютному. Словно негласное соглашение забыть о воздвигнутых между ними стенах. Из-за чего, когда они наконец приступили к еде, незримая натянутость испарилась, сменившись комфортной тишиной. Ханна казалось наконец таки смирилась с облепившей его со всех сторон отчужденностью и замкнутостью как частью тяжелого характера. Вызов, который она была готова принять. — Значит, вы полицейский? — с искренним любопытством поинтересовалась Аббот, откладывая вилку после очередного кусочка восхитительных макарон. — Как проходит ваша работа? Думаю, она несет в себе много опасностей? Леону потребовалось некоторое время, чтобы ответить на этот с виду безобидный вопрос. Потому что тяжесть его профессии опустилась на стол словно густой туман. С трудом сглотнув вставший поперек горла кусочек мяса, он посмотрел на нее с омрачившейся серьезностью. — Да, иногда работа офицера бывает опасной. Однако этот риск, на который ты идешь добровольно, из желаний защитить и обеспечить простых граждан нужным благополучием. Он выдержал небольшую паузу, перед тем как продолжить: — Это тяжело, как физически, так и морально. Бывают моменты, когда от спонтанное решения зависят не только чьи-то жизни, но и смерти. Хотя, конечно, все зависит от структуры твоей собственной справедливости. В чужих пасмурных глазах блеснул намек на усталость, окрасив их в нечитаемый, затуманенный цвет, по мере того, как их хозяин вспоминал множество проблем, с которыми приходилось сталкиваться на постоянной основе. — Вы хорошо постарались, мистер Кеннеди, — вежливо отметила Ханна, тихим звоном собственного голоса обрывая остаточные ужасы, извлеченные из недр стоической памяти. Взгляд Леона едва уловимо смягчился на чистосердечную признательность, вырванную из ее уст. Что-то в ее беззаботном восхищении, если уж не детской непосредственности, далекой для его жестоко сердечного мира, построенного на костях умерших врагов, так и манило к себе. — Спасибо, Ханна, — со сквозившей в бархатном низком теноре благодарностью сказал Леон. — Я ценю это. Правда. По истечению дальнейшего ужина установленные стены отрешенности медленно рассыпались в прах. Вскоре Ханна с удивлением обнаружила, что уже выслушивает редкие отрывки из жизни обычно отмалчивавшегося в беседах соседа. Покончив с едой, она на мгновение замерла, не зная что делать, однако неуверенно предположила, что настало ее время уходить. — Я очень рада нашему примирению, — повторила Аббот. — Жаль расставаться, но мне уже пора домой. Хорошего вечера, мистер Кеннеди! Наблюдая за тем, как она направляется к выходу, он не мог не почувствовать легкое сожаление. Редко когда удавалось найти достаточно хорошую компанию для совместного ужина. Коротко кивнув, Леон грузно пробормотал ей вслед: — Хорошего вечера… И стоило дверце лишь захлопнуться за хрупкой точенной спинкой, как в резко ставший огромный дом немедленно проникла гнетущая пустота, захватывая все в мрачные густые тени.***
С их совместного ужина прошло несколько недель, когда Леон внезапно нагрянул в маленький очаровательный цветочный магазин на границе городских улиц. Влекомый разноцветьем буйной растительности и душистыми ароматами, распространявшимися вокруг, он не смог устоять перед соблазном зайти внутрь. Как только тонкий перезвон колокольчиков возвестил о его приходе, Леон словно бы очутился в умиротворении безмятежного оазиса. Вереницы живых цветов усыпали все помещение и в мягком рассеянном свете солнца таинственно затанцевали лепестки, приоткрывая вид на знакомую фигуру Ханны, тихо напевающей под нос незатейливый мотив нежной песни при поливке особо привередливых цветов. Льдистые холодные глаза едва уловимо расширились от охватившего удивления их хозяина. И именно в этот момент она подняла голову, едва не просияв в лице от подскочившего восторга. — Разве это не мистер Кеннеди! — тепло поприветствовала она его, торопливо подойдя ближе и убирая в сторону веселую желтую лейку. — Что принесло вас в мой маленький цветочный рай? Свежий, землистый, немного сладкий аромат проник в его ноздри при порыве теплого воздуха, разгоняющего кондиционером. — На самом деле я собираюсь навестить могилу моего старого друга, — с тяжелым вздохом признался Леон. — Он умер совсем недавно и вероятно был бы очень зол, что я столько времени прихожу к нему с пустыми руками. Крошечные вкрапления голубого цвета в глубине ее глаз растаяли, в то время как россыпь пушистых ресниц предательски дрогнула. Кажется, его шутка вновь восприняли неправильно. Ханна вновь посмотрела на него, однако теперь уже во много раз внимательней и… заботливей. — Конечно, мистер Кеннеди, — мягко прошелестел ее голос. — Я соболезную вашей утрате. Буду очень рада помочь вам с составлением наипрекраснейшего букета для вашего друга! Уверен, он был чудесным человеком. Сопроводив его до кассы, Ханна довольно быстро расправилась со всеми нюансами, остановив свой выбор на букете печальных белых лилий. — Давайте обойдемся без оплаты, — отказалась от его денег девушка, бережно передавая цветы. — В такой мрачный день вам нужна своя поддержка, мистер Кеннеди. Леон в удивлении вскинул брови, уставившись на изящный букет, собранный Ханой. Машинально он потянулся за пазуху, чтобы расплатиться, но она решительно отказалась, тепло и успокаивающе улыбнувшись. — Но Хана, я не могу принять это не заплатив, — возразил он. Голубые загорелись озорным огоньком, когда она игриво взяла один из синих колокольчиков, лежащих внутри маленькой вазы возле кассы и прикрепила за его ухом, создавая необычный контраст на фоне пепельных волос и грозной фигуры хмурого мужчины. — Считайте, что это мой подарок за то, что посетили «Цветочный рай», — добро, но твердо настояла она. — Это меньшее, что я могу сделать. Пожалуйста… не отказывайтесь. В конце концов, мы ведь соседи! — послав очередную улыбку, Аббот внезапно повернулась к нему спиной, возвращаясь в поливке оставшихся растений, мастерски делая вид, будто бы его там и вовсе не было. Чувство утешения одолело Леона, когда она оправдалась таким глупыми, но забавными соседскими узами. Это напомнило ему, что даже в кромешной тьме есть очаги света, маленькие связи, которые могут принести утешение. — Спасибо, Ханна, — приняв поражение, скупо кивнул в ответ. — Я правда ценю твою помощь. Собираясь уходить, Леон не мог не заметить, как Ханна украдкой взглянула на часы. Многочасовой рабочий день не оставлял времени на полноценный прием пищи и слабое чувство голода напомнило ему о собственных потребностях. — Мне пора, — сказал он, бросив короткий взгляд на стрелку часов. — Но, не исключено, что в один из дней мы сможем пообедать. Было бы приятно провести время в дружественной компании. — Конечно! — оживленно прощебетала Ханна. — Буду с нетерпением этого ждать. Губы Леона изогнулись в подобии слабой улыбки в ответ на восторженное согласие Ханны. Он высоко оценил ее бодрый ответ и искреннюю радость, прозвучавшую в нежном голосе. — Я обязательно сообщу тебе, когда у меня появится свободное время, — с ноткой веселья промолвил он. — До следующей встречи. Махнув напоследок рукой, Леон вышел на улицу, и тихий звон дверных колокольчиков ознаменовал его уход. И в этот момент, среди благоухающих цветов и шума громких городских улиц, Леон не мог не ощутить вновь обретенное чувство тепла и растущего любопытства.***
Приятное удивление растеклось на лице Леона, когда его взгляд привычным образом упал на приготовленные ей угощения. Соблазнительный запах еще теплых кексов достиг его носа, заставив свернувшийся в желудке голод стать еще хуже. — И что у нас здесь? — с играющей на устах усмешкой спросил он, опираясь плечом об дверной проем. — Не оставляешь попыток впечатлить своей выпечкой? Ханна улыбнулась чуть шире, неосознанно расслабляя напрягшиеся мышцы: — Считайте это моим утешительным призом после долгого рабочего дня. Протянутую тарелку он принял, надо признать, без раздумий. — Я надеюсь, что смерть вашего не принесла вам больших страданий, — осторожно добавила она. — Я прекрасно знаю, как это важно — отпускать почивших близких людей на тот свет и не хочу, чтобы вы повторяли моих ошибок. Черты лица державшего особняком мужчины едва уловимо смягчились из-за нескрываемого сочувствия, проскользнувшей в этих больших голубых глазах трогательной уязвимости. — Все в порядке, — коротко кивнул он. — Это никогда не бывает легко, однако мне известно это правило — не привязываться к мертвым. Они застыли у входа, вес какого-то таинственного понимания завис в воздухе под аккомпанемент тихого воя осеннего ветра и распространяющегося запаха остывающих в тарелке кексов. Не переставая растягивать уголки губ в доброй улыбке, Ханна словно по наитию внутреннего импульса протянула руку и мягко сжала его предплечье, даря простоватый в своем виде комфорт: — Если вам когда-нибудь понадобится с кем-то поговорить или просто посидеть в тишине, я рядом, мистер Кеннеди. Прямо через дорогу, если вы еще не забыли. Храбрость ее слов подпитывала ничем не помутненная искренность, которая переклинивалась с собственным желанием Леона. — А теперь… до свидания? — неловко улыбнулась Ханна, насколько бы не велико было желание остаться здесь навечно. — Не люблю прощания, — пробормотал он, подходя ближе. — Предпочту говорить «до новых встреч». Учитывая, как непредсказуема наша жизнь, уверен, что завтра мы снова встретимся. Улыбка Ханны возросла, ее глаза засияли вспыхнувшим огоньком надежды. Она бодро кивнула с нескрываемым чувством признательности: — До новых встреч, мистер Кеннеди. Она все еще была не уверенна насчет того, что между ними происходило, но кажется… они становились друзьями?***
Время начало ссыпаться подобно песчинкам, на поле котором расцвела еще хрупкая, но такая манящая дружба между Леоном и Ханной. Каждый день она исправно стучалась в его дверь, разбавляя его серые будни сладкими красками собственноручно приготовленных угощений. А взамен Леон, как и обещал, порой навещал ее в цветочном магазине, скупая охапку красивых цветов. Пропали дни холода и отчуждения, уступая место комфортной близости. Ханна, казалось, выработала внутри себя особую устойчивость к естественной мрачности Леона, понимая глубину его эмоции и принимая их первозданный вид. У нее был свой особый интуитивный способ заставить его чувствовать себя услышанным и понятым. Словно якорь среди животворящегося хаоса. Их разговоры текли, на удивление, легко, своеобразный танец трогательной уязвимости и беззаботных подшучиваний. Постепенно он начал открываться, делясь редкими обрывочными историями из своего прошлого и пережитом, на что Аббот отвечала не менее рьяно, делая их связь еще более доверительной и подлинной. По правде говоря ее по началу раздражающая настойчивость и непоколебимая доброта заняла особое место в сердце Леона. Он находил странное утешение в теплоте ее присутствия. И так их дружба продолжала крепчать и расти, подкрепленная совместным и неважно насколько редким он был смехом, моментами общей уязвимости и, конечно, сладким ароматом свежеиспеченной выпечки. Тот день совсем не отличался от предыдущих, кроме одной непривычной глазу детали: элегантное, богато фиолетового оттенка платье на переминавшейся на месте от волнения Ханне, на плечи которой был небрежно накинут бежевый плащ. — Как вы себя чувствуете, мистер Кеннеди? — неловко улыбнулась намазанными вишневой помадой губами она. — Сегодня у меня не так много времени. Просто хотелось угостить вас пирожными. — В порядке, — равнодушно кивнул Леон, кидая на нее заинтересованный взгляд. — Потрясающий наряд. Куда-то собираешься? Обычно ты одеваешься скромнее. Ее улыбка стала еще шире, озорной блеск мелькнул в лазурных очах, когда она сделала шаг вперед, заговорщицки наклоняясь всем корпусом, словно делясь каким-то важным секретом. Запах ее парфюма смешался с пористым запахом торта, создавая поистине опьяняющую комбинацию. — На самом есть кое-что, что я сказать вам, — призналась Аббот. — Мне не терпелось увидеть вас, а еще я не могла уйти, оставив вас голодным. Взгляд Леона в то же мгновение переместился к тарелке тортика в ее руках. — Спасибо, Ханна, — пробормотал он под нос. — Ты как всегда заботливая. Не против, если я спрошу куда ты направляешься? — Моя подруга предложила пойти мне на слепое свидание, — стеснительно заправив лишнюю прядь за ухо, нервно прикусила нижнюю губу. — Это… это первый раз, когда я иду на что-то подобное, поэтому я очень волнуюсь. С некоторых пор у нее были совсем другие планы на личную жизнь, поэтому долгое время Ханна даже осмеливалась пойти на такой шаг. Однако с тех, пор как они стали ближе друг к другу, ей стало ясно, что эта дружба, еще тонкая, но столь дорогая нить, протянувшаяся между ними, была лучше чем все построенные ей замки. Внутри него вспыхнула противоречивая смесь эмоций. Часть Леона пронзил неприятный укол разочарования, сделав черты лица еще более суровыми и мрачно застыв в омрачившемся взоре, в то время как другая часть понимала ее стремление к общению и… счастью. Отведя внимание к ее ногам, что едва защищала тонкая ткань капроновых колготок, он против воли нахмурился. Это была незаметная деталь в его поведении, однако сподвигла к тому, чтобы опустить сварливое и холодное замечание. — Ты оделась довольно легко, — с завернутой в грубость беспокойством прокомментировал Леон, скрещивая руки на груди. — Наверняка замерзнешь. Возможно это была невысказанная попытка справиться о ее благополучии, если уж не нежелание отпускать ее в не обещавшую ничего хорошего неизвестность. — Надеюсь, твое свидание пройдет хорошо, — нехотя добавил он. — Просто помни, что если что-то пойдет не так, ты всегда можешь обратиться ко мне. — Спасибо, мистер Кеннеди, — неловко поблагодарила его Ханна. Она не могла не почувствовать покалывающее чувство разочарования, когда ее надежды вызвать в нем хотя бы намек на ревность испарились в воздухе. Аббот корила себя за одни только глупые мысли. В конце концов они были всего лишь соседями. Ничего больше. Со слабой улыбкой Ханна сделала шаг назад и закусила губу, обдумывая следующие слова. Было важно сохранить хрупкий баланс их дружбы, оставить все таким же легким и нетронутым. — Думаю, мне пора, — тихо заметила Ханна, пряча любые намеки на затянувшееся разочарования. — Пожелайте удачи. И… еще раз спасибо за все, что бы вы не делали, мистер Кеннеди. Когда она повернулась, чтобы уйти, буря эмоций захлестнула ее сердце. Она не могла не желать чего-то большего: прорваться сквозь крепостные стены, одержав победу на их поле битвы, но смирилась с нынешним раскладом дел, лелея теплые воспоминания, что они уже разделили.