Freedom

Всё-таки алкоголь подпортил координацию, и урод облажался. Чэн Сяоши сидит верхом на бездыханном теле, пока тёмная кровь довольно быстро заливает пол, одежду, ковёр и всё остальное поблизости. Он тяжело дышит, неверяще смотря на ещё тёплый труп под собой, рука, крепко сжимающая нож, мелко трясётся, в итоге отпуская рукоять. Но лезвие всё ещё глубоко внутри артерии. Вытащить его не хватает смелости. Он убил. Чэн Сяоши, нет, Дилберт убил. Это был Дилберт. Убил не впервые, но впервые осознал убийство. Первый раз он убил защищаясь. В этот раз намеренно. Кто бы что не говорил, но это разное. Ощущается по-разному. Тогда он убил на инстинктах, исходя из животного желания выжить самому. А сейчас ради смерти другого. Очень сильно захотелось плакать. Расплакаться на взрыд, как ребёнок, которого насильно тащат в детский сад. Хотелось плакать и срывать горло криками: «Мама, я не хочу!»; «Я не пойду!». Но не хотелось плакать в одиночестве, хотелось чьё-то надёжное плечо рядом. Когда плачешь один, легче не становиться. Сяоши ненавидит одиночество. На мыслях о том, кому именно хотелось бы выплакаться, приходили только два цвета. Белый и голубой. Но подумает он об этом потом, сейчас надо как можно скорее спастись самому. Хоть номера сдесь и со звукоизоляцией, скоро заподозрят неладное. Сяоши твёрдо решил, что выживет. Как бы ни было тяжело, он не может умереть. Не после того, как чудом спасся. Если он умрёт, значит всё было зря. Значит он зря боролся, значит Лю Минь зря ему помог. Пусть Лю помог ему в выгоду себе, но помог. Теперь Чэн Сяоши ему должен, и это ещё одна причина остаться в живых. Он не любил оставаться в долгу. И не останется. Убийца быстро проморгался, выдёргивая себя из ненужных сейчас мыслей. Эмоциональная натура иногда мешала — ему всё ещё страшно. Страх сейчас крайне лишний, он мешает здравым мыслям пробиться в мозг. Чэн как можно сильнее постарался его притупить, резко вскочил с уже начавшего остывать тела, огляделся. Взгляд зацепился за чудом не разбитый и не разлитый бокал, предназначавшийся жертве. Сяоши понимал, что мерзавец — труп, особенно после разреза сонной артерии, но тревожные сомнения, что его ещё можно спасти, не покидали голову. Чэн, не долго думая, подхватил бокал, разжал уроду челюсть и влил отраву тому в горло. А теперь надо как можно скорее уходить. Вот только, это тоже сделать не просто. Кремовая рубашка и тёмные брюки залиты смешавшейся кровью, волосы растрепались и спутались, из разбитого носа по подбородку течёт красная струйка, на плече снадила рана, которую Сяоши на адреналине заметил только сейчас. На данный момент он похож на киношного маньяка. В таком виде выходить нельзя. А ещё через десять минут пойдёт проверка номеров, если верить расписанию на двери. Но всё оказалось ещё хуже. — Уборка номеров! — послышался мужской голос из-за двери, намного раньше, чем через десять минут. У Сяоши перехватило дыхание, ощущение, что ещё чуть-чуть, и его схватит паничка. Он попытался как можно быстрее подавить приступ, надо было что-то придумать. Дверь конечно закрыта, но у работников по-любому есть ключи. Ручку предупреждающе несколько раз дёрнули, но ещё через несколько секунд послышался всё тот же голос: — Я вхожу! — голос казался смутно знакомым. Замок почему-то начали открывать вручную, будто давая наёмнику ещё немного времени. И вот, когда крюч сделал первый оборот, Чэн, почти без колебаний, выдернул нож из холодеющей плоти жертвы, готовясь напасть. Чтобы открыть дверь ручным замком, нужно сделать три оборота. Второй. Брюнет подошёл вплотную к двери, вставая вдоль стены. Третий. Дверь чуть-чуть приоткрылась, через щёлочку в комнату проник слабый свет. По ту сторону молчали. По непонятным причинам, больше ничего не происходило. Оставалась лишь маленькая щёлка, слышалось чужое тяжёлое дыхание. Дальше ничего. От непонимания, Сяоши ослабил хватку на рукояти, понадеявшись, что его сейчас оставят. Но расслабился он рано. Как только киллер выдохнул, дверь резко открыли больше чем на половину. Сяоши вновь спохватился, сжал оружие двумя руками, сделал широкий выпад на противника, уже готовясь отнять вторую за сегодня жизнь, но его рука неожиданно оказалась в чужой крепой хватке, а самого горе-убийцу незнакомец перекинул на прогиб, попутно захлопывая ногой дверь. Теперь Чэн Сяоши лежал прямо рядом с трупом, а многострадальный нож был направлен ему в горло. Наёмник чудом сдерживал лезвие собственными ладонями, с которых уже во всю стекала кровь. В таком положении они продержались меньше половины минуты. За это время Чэн успел рассмотреть незнакомца. Рабочая форма ему была явно велика, на лице белая медицинская маска, из под берета выбился желтоватый локон волос, в полумраке глаз за очками не было видно. Ведро со шваброй были брошены не очень далеко, но почему-то в нём не было воды. Вместо неё, из ведра вывалился чёрный пакет. Сяоши снова перевёл решительный взгляд на работника, готовясь уже предпринять хоть что-то, но его второй раз ввели в ступор. Человек перед ним перехватил рукоять ножа, резким движением вытянул оружие на себя, делая порезы на ладонях наёмника ещё глубже, откинул его в сторону и... рассмеялся. Так заливисто рассмеялся, будто прямо сейчас слушает самый лучший в мире стэндап. Чэн этого не видел, но в уголках глаз у него даже слёзы образовались от смеха. Наёмник тупо открыл рот, смотря на, как он считал, конченного дауна. Самое мягкое оскорбление, пришедшее Сяоши на ум. Человек всё хохотал, пока брюнет раздумывал над двумя вариантами: первый — убить того на месте; второй — помочь недоразвитому бедняге и даже отвести того к психиатору, как только выберется из этой задницы. Но в один момент ему тоже жутко захотелось смеяться. Он сам не знал почему, но противиться не стал, тоже звонко расхохотавшись. Ну вот, теперь им обоим нужно провериться. Обязательно. Сяоши без понятия, сколько длился этот коллективный выброс шизы, но смех уже начинал мешаться с истерикой. В голове не было ни одной мысли, стало легко и пусто. Слёзы стекали по щекам, тело по ощущениям билось в конвульсиях, а сумасшедший смех никак не прекращался. Но вот, незнакомец потихоньку перестал хохотать, Сяоши успокоился за ним. После послышался насмешливый и такой знакомый голос: — Испугался? — это был Лю Минь. Чэн даже не удивился. Он лишь раскинулся на полу, смотря на блондина снизу вверх, облегчённо выдыхая: — До усрачки. Минь молча присел рядом, опираясь спиной на кровать и прикрывая глаза. — Ну и как ты узнал где я? — через некоторое время снова послышался тихий голос наёмника. — У тебя под воротником микрофон. — просто ответил Лю Минь, складывая руки на груди и откидывая назад голову. Сяоши никак не отреагировал, он ожидал чего-то подобного. Снимать с себя устройство было крайне лень, поэтому он решил продолжить допрос: — Ну а форму ты где откопал? — Секрет. — произнесено с явной насмешкой. Киллер в ответ лишь ухмыльнулся: — По-любому уложил какого-нибудь беднягу и спиздил. — Думай что хочешь, а нам пора идти. Лю Минь со вздохом встал на ноги, подавая руку своему подчинённому. — Пошли, Дилберт, второй комплект формы в пакете. Это был первый заказ Дилберта. А в голове всё крутились два цвета, белый и голубой. *** Слышатся многочисленные вспышки камер, прожекторы сосредоточенны на одном небольшём кусочке фотостудии. Посередине комнаты стоит высокий человек, на которого в данный момент направлено всеобщее внимание. Человек необычен и привлекателен — альбинос с серыми глазами и подтянутой фигурой. Особенно притягивал внимание первый пункт, волосы, цвета морской пены и бледная, почти белоснежная кожа не могли остаться незамеченными. Этот необычный юноша— модель. Вот только вся его "необычность" держалась как раз на внешности. По крайней мере, так считал он сам. Сейчас делали пробные фото для рекламы какого-то бренда одежды. Юноша не запомнил названия. Впервые он был настолько рассредоточенным. Вспышки, голос фотографа и прочие звуки отошли на второй план. В голове поселилась непонятная тревога, стало трудно дышать. Альбинос чувствовал стекающую по виску струйку пота и собственные трясущиеся руки. Если бы он не сидел на стуле, то точно упал бы. Отдалённо слышались взволнованные голоса, которые только больше вгоняли в этот странный приступ. Он ощущал на себе взгляды, много взглядов. И почему-то думалось, что все эти взгляды хотят его смерти. Все до одного. Вот он чувствует хватку на своём плече и крик в самое ухо: — Брук! Лу Гуан! На подкорке проносится: «Цяо Лин?». Точно! Это же.. — Цяо Лин! — собственный сорванный шопот кажется слишком громким. Перепуганная девушка перед ним облегчённо выдыхает, тихо и недовольно произнося: — Очнулся наконец, — и после крикнув уже всем находящимся в помещении — перерыв! Меньше чем через минуту они уже сидят в пустой гримёрке. Альбинос — на кресле, девушка — на диванчике перед ним. Брюнетка переводит раздражённый, но при этом взволнованный взгляд на юношу перед собой. — Ну и что это было? — спустя время произносит она. Светловолосый отставляет бутылку с водой, вытирает капли с подбородка тыльной стороной ладони и устало шепчет, уставившись в пол: — Я не знаю. Правда не знаю, Лин. Цяо Лин — его менеджер. Они познакомились ещё до того, как Лу стал Бруком — в старшей школе, Цяо училась на класс старше Лу Гуана. Она всегда хотела работать менеджером, и стала им, а Гуан стал моделью потому-что... он и сам не знал почему. Просто шанс подвернулся. И по счастливой случайности Цяо и Лу попали в одно агенство. После оба решили, что будут работать вместе. Цяо Лин нахмурилась ещё сильнее. — Всё ты знаешь, — девушка снова пододвинула ему бутылку, — рассказывай давай. Гуан со вздохом поднял на неё уставший взгляд, поняв, что от него уже не отстанут, тихо произнёс: — Мне страшно. Молчание после короткой фразы затянулось. Не последовало вопросов по типу: «Что случилось?», или «Почему?»; лишь долгий взгляд глаза в глаза. А после, не менее короткий ответ со стороны брюнетки: — Понятно. Цяо с тяжёлым вздохом поднялась с диванчика, хватая свою и чужую сумки. — Вали переодеваться, на сегодня всё. Идём пить, тебе надо. — Дома? — Дома.