Горечь

Дазай сидел в старом кабинете Мори и смешивал очередное убийственное зелье. В этом месте всегда хватало различных препаратов. Дазай схватил два попавшихся на глаза и вылил в колбу. Когда коктейль был готов, парень не задумываясь проглотил всё до последней капли и стал ждать. Ничего не происходило. Из-за многочисленных попыток себя отравить, у этого чудака выработался иммунитет к некоторым препаратам. Видимо в этот раз попался какой-то из уже использованных. Прошло несколько минут без реакции. Дазай встал со стула и тут же рухнул на пол, подкошенный резкой болью в желудке. Дыхание перехватило. Лёгкие просто отказывались делать вдох, от чего Дазай, как рыбка выброшенная на берег, молчаливо открывал рот. Он не мог выдавить из себя и звука. Хотя, он даже не пытался. Поскольку это было старое рабочее место господина Мори, ещё в те времена, когда он не был боссом, сюда не особо заглядывали без его ведома. И только у этого недоумка был дубликат ключа. Когда ему в очередной раз хотелось умереть, он заглядывал сюда. Боль в животе нарастала. Было такое чувство, будто туда воткнули нож и провернули много раз. Открылась старая язва. На уголках губ выступила кровь. Кровавый кашель буквально душил парня, выбивая остаток кислорода из лёгких. Сознание начало мутнеть и тут же возвращалось вместе с новой волной боли. Он не мог потерять сознание и корчился на полу пустого кабинета. – Дазай, ты тут? – послышался голос за дверью. – Эй! Ручка дёрнулась, но замок выполнял свою работу на совесть. Снова тишина. Видимо тот, кто его искал, решил, что здесь никого нет. Но Дазаю на это плевать. Как и на всё вокруг. – Открывай! – спустя минуту прозвучал голос. – Если ты опять напился какой-то дряни, я тебя убью! Удары в дверь нарастали, пока та с треском не была вырвана из стены, вместе с косяком. На пороге стоял рыжий парень – верный напарник Осаму. Чуя знал – если брюнета нигде нет, значит он здесь. К тому же, со смерти его друга прошло пару дней, так что глупо полагать, что Дазай будет дальше жить и радоваться. Чуя застал своего друга с луже собственной рвоты вперемешку с кровью. Слипшиеся волосы пристали к щекам, всё лицо измазано в этой дряни. Он валялся на полу подогнув колени и, казалось, совсем не замечает названного гостя. Не мешкая Накахара тут же достал телефон и вызвал медика. Он знал, что попытками помочь может сделать только хуже и ему оставалось лишь наблюдать за происходящим. Парень в белой, измазанной в крови, рубашке валялся и иногда выкашливал очередную порцию крови и желудочного сока. – Помощь в пути, – он подошёл ближе и присел на корточки, разглядывая побледневшее лицо, которое облепили грязные волосы. – Постарайся не сдохнуть за эти пару минут.

***

Осаму лежал в лазарете. Медик, что примчался через три минуты после звонка, привёл парня в чувства. Из-за приступа рвоты вышел практически весь препарат, что спасло ему жизнь в этот раз. Но Дазай всё равно проклинал напарника. Нет. Он проклинал весь мир. Чуя сидел рядом с кушеткой и молча читал газету. В этом месте других развлечений сложно было найти. Но он должен быть здесь, чтобы этот кретин снова чего-нибудь не натворил. – Очухался наконец, – не поднимая глаз от страниц, сказал он. – ещё бы немного и реально подох бы. – Тебе какое дело? – хрипло ответил Осаму. – Абсолютно никакого. Если собрался подыхать, то сделай так, чтобы я тебя не не находил в луже собственной блевоты. Отвратительное зрелище, – он говорил это с абсолютно равнодушным лицом, впрочем как и всегда. – Не твоего ума дело как и где мне умирать. – Заканчивай этот цирк. Ода вряд-ли бы одобрил такой поступок. – Его нет. – хриплый голос сорвался в пустоту. Горечь в этих словах, казалось, была материальной. – Поэтому нужно и со своей жизнью попрощаться?! – не выдержал Накахара. – Он бы ни за что тебе не простил такого! – Тебе... – голос запнулся, отказываясь произносить эти слова. – Тебе откуда знать? Чуя нахмурился. Да. У него нет людей, кого бы он считал друзьями или семьёй. Но от этого он не лезет в петлю. И совершенно не понимает зачем это делает его напарник. – Я что-то пропустил или сейчас именно так выглядит благодарность? – на этот вопрос Дазай не ответил. – Как всегда... Его величество слишком высокого мнения о себе, чтобы кого-то благодарить за такую мелочь, как спасение его жалкой жизни! Продолжать этот разговор не имело смысла. Накахара смял газету и швырнул её в сторону. Ему не привыкать к таким выходкам Дазая, но от этого менее обидно не становится. Он молча вышел из лазарета, шумно хлопнув дверью. Дазай снова остался в тишине наедине с собой. Несмотря на то, что оставлять Дазая одного в таком месте это плохое решение, Чуя был уверен, что сейчас брюнету не хватит сил даже чтобы повернуться набок, не то чтобы встать. Он был слишком зол сейчас. Не то на себя, что в очередной раз помогает этому психу, не то на Дазая, за то, что тот снова попытался себя убить. Чуя дошёл до лифта, но так и не нажал кнопку. Его терзало неприятное чувство тревоги и злости одновременно. Быстрыми шагами он вернулся в палату, убежденный, что обнаружит Дазая на полу, но тот мирно лежал на кушетке. Накахара даже проверил дышит ли тот, поднеся ладонь к его носу, но дыхание было на месте. Убедившись, что в комнате всё стоит на своих местах, он снова сел на стул, откинулся на спинку и опустил шляпу на глаза. Лучше не покидать это место, пока кто-нибудь не придёт.

***

Спустя пару часов в палату всё же заглянула работница лазарета. К тому времени Чуя успел задремать и невольно дёрнулся, когда его плеча коснулась чужая рука. – Чуя-сан, – шептала она. – с ним всё будет в порядке. Вы можете идти. – на эти слова Чуя покачал головой, выражая отказ. – Я побуду здесь ещё немного, – так же тихо ответил он. – Вам нужна помощь? Девушка посмотрела на Дазая. Его бледное лицо было схожим на покойника, которого забыли положить в гроб. Мокрые волосы спадали на глаза, что лишь добавляло образу жути. Словно перед ними лежит утопленник, но никак не живой человек. Медик покачала головой и вышла. Парень снова остался в тишине. От спокойствия тянуло в сон. Глаза закрывались сами по себе, против воли Накахары, но борьба была провальной. Сознание провалилось в привычную темноту. Чуя никогда не видел снов. Он даже не мог представить какого это, видеть что-то, кроме пустоты. Но дремота была не долгой. Он проснулся от того, что его руку сильно сжимали чужие пальцы. Парень открыл глаза и увидел что его держит Дазай. На секунду ему захотелось вырваться из этой хватки, но когда понял, что его напарник всё ещё спит, остыл. Дазай морщил лоб. Кажется ему снился какой-то кошмар. Он поворачивал голову то в одну сторону, то в другую. Через тонкую кожу век было видно как мечутся его глаза. – Ода... Саку... – прохрипел он. В груди Чуи что-то неприятно сжалось. Отвратительное ноющее чувствую, от которого хотелось свернуться клубком, сковало грудь. Раньше он испытывал подобную эмоцию, но это было давно. И в тот момент её заглушала злоба куда больше, чем чувство утраты. Чуя сжал пальцы в ответ и Дазай успокоился. Возможно сейчас он думает, что его друг рядом. Хотя бы во сне.

***

Давай проснулся на следующий день, с ужасной головной болью. Желудок сводил голодный спазм, а во рту настолько пересохло, что невозможно было сказать и слова. Он повернул голову и увидел, что его руку сжимает спящий рыжий парень. – Спасибо, – едва слышно прошептал он. То ли от сухости во рту, то ли от нежелания признавать, что ему это нужно. Он аккуратно разжал пальцы и вытащил руку. Чуя не пошевелился и продолжал сидеть на стуле. Как только рука освободилась, брюнет поднялся и свесил ноги с кушетки. Снял с вешалки чистую рубашку, оделся и вышел. Когда дверь закрылась, Чуя поднял шляпу с глаз и осмотрелся. Кроме него здесь больше никого не было. – Пожалуйста... Идиот. – улыбнулся он.