To wake up from an endless sleep, there is only one way – to accept it and move on.

Бан Чан учится. Он как малый ребёнок, учащийся ходить. Он как совершеннолетний подросток, едва выпорхнувший во взрослую жизнь, учащийся жить без родителей самостоятельно. Вот только Чан учится всему этому заново. Учится не просто существовать, а жить заново, только вот уже без Чонина. Учится жить без его скромных объятий, без пробуждений с этим котëнком под боком, без его упрëков за работу до поздна, без его звонкого головка, без его объëмного смеха, без него. Да, безусловно, рядом ещё 6 таких же лучиков – Минхо, Чанбин, Хëнджин, Феликс, Хан и Сынмин – что не позволяют Чану упасть в эту тëмную пропасть боли, скорби, страха отпустить, и желания отправиться к Чонину, находятся буквально каждое мгновение рядом. Но они всë равно не светят и не греют так же ярко и сильно, как его маленький Хлебушек. «– Почему же в тот злосчастный день судьба забрала Чонина, почему не меня?! Он ведь, как и я, совсем не слаб... Он ведь у меня самый сильный малыш... Самый замечательный, всегда боролся до самого конца... Чем же я так сильно не угодил, где же я мог так сильно оплошать перед Судьбой?...», – раз за разом после тяжëлого рабочего дня эти мысли посещали светлую кудрявую голову лидера. Он буквально зависал смотря сквозь ноутбук, лицо медленно искажалось болью, руки непроизвольно тянулись к волосам, а тело сжималось. Тëмные мысли так стремительно заполняли светлую голову... С губ начинали слетать эти мысли сначала шëпотом, постепенно переходя на разговор, а после и вовсе на срывающийся крик. Чана каждый раз трясло как в лихорадке, только сильнее, острее, резче. Волосы так и норовили начать отрываться клочьями, но всë ещё сопротивлялись, причиняя сильную физическую боль. – Почему же он, а не я?! За что?! Господи, за что?! Чонин, почему ты не забрал меня с собой?! Почему ушëл от меня?! Почему ушëл от нас?! Почему..., – тысячи "почему", каждое из которых навсегда осталось без ответа. И каждый раз в такие моменты рядом оказывается Ким Сынмин. Почему же именно он? Кристофер и сам не знал на это ответа, даже когда немного успокоившись, думал об этом. Он просто молча врывается в студию, никогда не забывая закрыть дверь на ключ, быстро закрывает балконную дверь, перекрывая все пути отхода, а тем более выхода. А после стягивает Чана на пол, придвигая обоих к дивану, облокачивается на него, сажает Криса, всë ещё бьющегося в агонии самобичевания, спиной к себе, из ног обоих создаëт недо-гнездо, переплетая их, а крепко сжатые в волосах пальцы еле как из-за значительного силового преимущества, но всë же разжимает и кладëт на свои бëдра поверх ткани серых спортивных штанов. Левой рукой забирается под футболку, надавливая куда-то чуть ниже солнечного сплетения дабы не причинить боль и заставляя кое-как самому отклонить спину на него и облокотиться, прижимает к себе крепче, а правой обхватывает под правой рукой блондина и зарывается своей тонкой рукой в мягкие нежные высветленные кудри, начиная с нажимом массировать. Носом утыкается куда-то в загривок, начиная глубоко и размеренно дышать, заставляя Чана начать дышать с ним "в одну грудь". Сынмин изредка что-то шепчет на ухо, выдыхая горячий воздух к концу предложения, это тепло бежит мурашками по телу и приятно, так успокаивающе обволакивает Чанни. Дышать становится легче. Проходит ещё около получаса до момента, когда Крис самостоятельно размеренно дышит. Оба парня молчат. Здесь и сейчас это совершенно не нужно. Они прекрасно понимают друг друга без слов. И сейчас их дыхание как волны – спокойно колышутся, не сбивая друг друга, а смешиваясь и дополняя друг друга. Просто спокойно. Чан чувствует себя защищëнным, он чувствует себя дома. Это в какой-то степени странно, но сейчас.. Да и чего уж молчать, каждый подобный раз это не имеет значения. Каждый раз Чанни растворяется в этом ощущении и засыпает, забываясь редким, но спокойным сном. *** Прошëл уже год со смерти Чонина. Боль уже успела притупиться. Однако Чан всë ещё не может отпустить своё личное солнышко, угасшее давно, но согревавшее воспоминаниями. А если быть точнее, Крис просто не хочет. Не хочет расставаться вот так. Поэтому постоянно откладывает эти мысли в долгий ящик, в то же время держа Яна "при себе". С Сынмином отношения улучшаются буквально на глазах. Теперь для них считается абсолютно нормальным проводить свободное время в тëплых осторожных объятиях друг друга, перебирая пряди волос. Чан начинает замечать, что с ним Сынмин более мягок, более чу‌ток, более внимателен, чем другие мемберы, хотя и они не отстают от Кима в поддержке и помощи. Он и сам был бы не прочь с такой же отдачей заботиться о Сынмине. Но всё же выбор всегда падает на Чонина, которого лидер всё никак не может отпустить. Иногда утром или вечером на кухне, когда Чан пьёт кофе у открытого окна, он чувствует фантомные холодные прикосновения, поцелуи-бабочки куда-то под ухо, в шею, в лоб, по всему лицу. Такие, как мог целовать только Чонин. Его поцелуи он узнает из тысячи. Крису кажется, что Ян что-то хочет донести ему, но просто не может. И вот в одну из ночей Чанни видит странный сон. Он находится в их общежитии, в общей гостиной, вокруг всё такое же, как и сейчас. Почему-то с кухни тянет любимым кофе, который варил лишь Чонин. Крис тут же подрывается с дивана и стремительно направляется по запаху. Предчувствие не подвело. Едва Чан с очумелым видом влетает в кухню, в нос ударяет усилившийся в разы запах кофе, а пред глазами у плиты, спиной к Волку, стоят Ян, тихонько напевает какую-то незамысловатую мелодию и мешает кофе в турке. Не проходит и мгновения, как Чан налетает на свой Лучик, в моменте выключая плиту, и начинает трогать его буквально везде. Бесконечно целует, наслаждается каждой секундой, каждым мигом смеха своего парня. Но только в голове пролетает последняя мысль, парни начинают быстро успокаиваться, а Чонин принимается доваривать кофе, параллельно рассказывая о чëм-то отвлечëнном. Бан Чан же в свою очередь любуется своей любовью, буквально светящейся от лучей солнца, пробивающегося сквозь тюль, и наглядеться не может. Спустя пару минут кофе разлит по чашкам, лидер и макнэ сидят за столом друг напротив друга и теребят переплетëнные меж собой руки друг друга. В какой-то момент глаза Яна почему-то тускнеют, губы трогает грустная улыбка и он опускает взгляд на их руки. Чан хмурится. – Что-то не так, моë золото?, – обеспокоенно спрашивает старший, пытаясь заглянуть в глаза младшенькому, но тщетно. Чонин молчит какое-то время, большим пальцем своей руки без нажима гладит большую ладонь Кристофера, а после тихо начинает говорить: – Чанни... То, что я сейчас скажу... Отнесись к этому со всей серьëзностью, – тут младший поднял глаза и приковал к ним своего возлюбленного. Бан целиком и полностью превратился в слух, параллельно разглядывая то сужающиеся, то расширяющиеся зрачки. – Уже прошëл целый год. Тебе всё ещё тяжело, я это знаю... – Нет, нет, нет, Чонин, пожалуйста, не начинай этот разговор, только не сейчас, пожалуйста, молю тебя..., – Чан в одно мгновение просëк, о чëм хотел поговорить Чонин. Слишком остро даже сейчас воспринималась вся связанная с ним информация. Однако он тут же был остановлен тоненьким пальчиком Йени на своих губах. – Тссс, хëн-и, дай сказать мне) Ты ведь не знаешь, что я хотел сказать), – Ян по-детски улыбается и хихикает, что тут же заставляет Волчонка поверить и послушаться хозяина. Теперь же Айен продолжает, но уже более мягко: – Хëн. Ты должен жить дальше. Ты должен отпустить меня. Позволь мне уйти... Тссссс. Ты обещал, что дашь мне договорить. Чанни, мой милый волчонок... Я должен уйти. Из-за меня ты не можешь жить дальше. Поэтому я искренне рад, что в самые важные моменты появляется именно Сынмин-хëн. Любимый Чанни... Пожалуйста, отпусти меня, и позволь себе обрести новое счастье. Я бесконечно люблю тебя, и именно поэтому хочу, чтобы ты отпустил меня и ответил Сынмину так, как следует. Сделай его тоже счастливым. Ты можешь себе это позволить. Ты должен себе это позволить. Я в любом случае всегда буду у тебя вот здесь, – Чонин дотронулся другой рукой виска Чана, отчего в голове тут же прояснилось. – И здесь, – Теперь Йена перенëс руку к сердцу и тоже коснулся. Оно перестало болеть, перестало отдаваться гулким скрежетом при каждом ударе и перестало тянуть. – Я всегда буду с тобой. И с остальными хëнами тоже. Буду приглядывать за тобой и остальными. Но сначала ты должен позволить себе отпустить меня и начать всë заново. Позволить себе любить и быть любимым в полную силу. Хëн... Мой любимый Чанни, позволь мне сделать это..., – По щекам старшего текли слëзы, младший заботливо их вытирал. Как бы ни было тяжело это осознавать, но всë же Чонин и так слишком долго задержался с Чаном. Он был прав. Чан хочет быть с Сынмином, да только сам себя в угол загоняет. Однако же теперь, когда он вновь увидел Чонина, ещё и получил фактическое благословение... Ответ был очевиден. – Я никогда не забуду тебя, малыш Хлебушек. Мы никогда тебя не забудем... И вот, последняя солнечная улыбка и Чан оказывается ослеплëн сначала белым светом, а после темнотой. Однако на этот раз он просыпается с абсолютной уверенностью. Напялив наскоро на себя шорты и футболку, Бан Чан босиком по холодному полу буквально сбегает на первый этаж и бежит на кухню, где уже так привычно Сынмин готовит завтрак. Чан знает, что Мин не любит, когда его отвлекают от готовки, а потому он тихонечко проходит к столу и бесшумно садится. И ждëт. Просто ждëт, когда Щеночек закончит порхать у плиты. Сам же Бан Чан в это время разглядывает его с головы до пят. Каким же он был прекрасным... И вот долгожданный миг настал. Минни заканчивает и складывает всю посуду в раковину, а развернувшись падает в чужие объятия. Родные, такие нежные и сильные объятия, которые всегда крепко держат и не позволяют упасть. Это Чан. Щеночек оказывается приятно удивлëн не только столь раннему пробуждению лидера, но ещё и такому счастливому виду. Хëн слишком давно не был воистину счастлив. – И тебе доброе утро, хëн. А ты чего такой довольный? В ответ на это Крис ещё шире улыбается и сталкивается лбом с ошарашенным Сынмином, прикрывая глаза. «– Я отпускаю тебя, Ян Чонин. Пожалуйста, пригляди за своими хëнами, ладно?)» И едва мысль была закончена, неплотно закрытое окно распахнулось настежь едва не сбивая двух парней с ног. Чан же, задумчиво улыбаясь, глядит на небо сквозь окно, в след улетающему ветру. «– Удачного тебе пути, мой Йени)» Спустя время ветер стихает, и старший вновь возвращается на своë прежнее место – лоб ко лбу, нос к носу. Теперь уже первым говорит Сынмин-и. – Чан-хëн.. Почему твои глаза красные? Ты заболел или вновь плакал о сне?... – беспокойство так и сочилось из каждого слова. – Да, Щеночек. ты прав. Я действительно плакал. Но только вот сначала от тоски, а после от счастья. Да только вот... Счастье не полностью пришло ко мне, – Крис ещё больше сократил расстояние между ними, и до соприкосновения губ оставались считанные сантиметры. – Ким Сынмин... Поможешь ли ты мне в полном объëме обрести это счастье?), – улыбаясь произнëс лидер в самые губы своего младшего. До Сынмина дошло в ту же секунду. В груди заскакало сердце, ударяя до в голову, то в рëбра. Он стал самым счастливым человеком. – У меня бóле нет ни одной причины отказывать)