Отбросы

      Даня сидит на одном из диванчиков семнашки, краем уха улавливая что-то, о чем с интересом рассказывает Леня. «Разъебал», «засудили» и «мудаки» мелькает в его речи чаще всего, однако к фрешбладу не относится. Что-то из внешнего баттл-рэпа, и Дане было бы правда интересно послушать, будь он хоть чуть более трезв. Но он не трезв, как и Леня, который запинается, сбивается с мысли и смеется с глупостей, пока рассказывает. Даня кивает, делая вид, что слушает, а сам ждет ещё одну порцию коктейля.       Вечер в семнашке выходит приятный. Первый этап вот-вот прошел, осадок от хорошо сделанного баттла дурит голову до сих пор. Помимо рэпа голову дурит еще пиво, и все голуби в комфортной степени пьяны. Максим, наконец расслабившись, неторопливо потягивает свой коктейль на соседнем диванчике, Династ общается с друзьями из трущобы, Джон клеит фанаток, а Кирилл ушел за еще одной порцией алкоголя для всех несколько минут назад и до сих пор не вернулся. Кто доверил ему, уже изрядно шатающемуся, пронести через весь бар стеклянные стаканы — черт знает. Остается лишь надежда, что к алкоголю Кирилл, из своей большой любви, относится особо трепетно и не позволит себе пролить ни капли.       С каждым часом градус веселья повышается вместе с количеством присутствующих в баре. Рэперы разбредаются кто куда, старички смешиваются с новой школой, все болтают, веселятся и пьют. Саня Ресторатор еще под конец баттлов прилично так поднакидался, теперь же просто добивает себя коктейлями, Мирон держит трезвый фронт (видимо, единственный во всем баре), но все еще не уезжает, что всем казажется странным, но, возможно, таким образом он просто присматривает за своими голубями; а Смоки, выпив за весь вечер только пару кружек пива, лишь культурно повеселел и теперь спокойно болтает с Мироном.       Фрешбладовцы, если не покинули мероприятие сразу после окончания, как те же Сойер и Пиэм, то стремятся побить рекорды друг друга по вливанию в себя алкоголя. Кирилл Палмдропов, разумеется, вырывается далеко вперёд, неоспоримый чемпион, но его стремительно нагоняет Витя Бови, а там уже и Леня, Даня, Гриша, Макс, Виталя, Дима. Весело в той или иной степени становится всем.       В баре душно, уютно и громко, но на диванчиках, почему-то, все еще сохраняется хрупкая аура спокойствия. Никто не подходит и не доебывается, музыка звучит как будто приглушенно, и людей рядом в целом меньше, чем во всем остальном баре, поэтому вскоре фрешбладовцы облепляют это место, чтобы познакомиться поближе и попиздеть по душам. Возможностей видеться помимо баттлов у них не так много, и если Леня с Даней еще могут встретиться, то вот тот же Макс из своей Бурятии становится проблемой. А узнать ребят, как-никак, хочется, им вместе еще год все-таки пахать на одном поле. Вот и сидят они сейчас, слушают Леню, ждут Кирилла и лениво напиваются.       Кирилл вскоре возвращается с заготовленной заранее претензией. Ставит со звоном поднос на столик, разноцветные коктейли покачиваются и малость выливаются за края стаканов.       — А какого хуя я тащу все это?       Леня замолкает, оценивает принесенное и берет один стакан себе, а второй передает Грише, к которому сидит ближе всего. Остальные разбирают свои напитки сами, и Кирилл устало плюхается на свое место, как раз рядом с Даней. Даня в благодарность за принесенные коктейли хлопает его по плечу. Не разлил все-таки.       — Потому что за алкашкой всегда младшие ходят, правила такие, — мудро изрекает Микси, за что получает зажигалкой в лицо от Лени. Зажигалка попадает чуть выше глаза, но ударяет больно, это по лицу Макса видно. — Бля, хуль кидаешься! — Гриша прыскает от смеха, чуть не подавившись, и Лене приходится бить его по спине.       — А насчет шпал в правилах твоих ничего не написано? — передразнивает он Максима и еще раз с душой ударяет Гришу вдоль позвоночника, после чего возвращается к своему напитку.       — «Дорогу старшим» там написано. Пусть дед ходит, — фыркает Витя, салютуя Грише. Гриша, почему-то, не оценивает и тыкает в Витю средним пальцем. Дима ржет, чем, кажется, предаёт Гришу и заодно весь Екатеринбург.       — А ты нахуй сходи тогда.       — Ходит тот, кто пидор, — фыркает Кирилл, и все дружно смотрят на Даню. Даня показывает всем фак, потому что они поохуевали тут вообще, черти.       — Вот ты и иди, мудак.       — Видишь, брат, по итогу все равно ты выходишь, — подводит вывод Витя, и, пусть Кирилл и выглядит недовольным таким раскладом, спорить не начинает. Вместо этого он выбирает пригубить пива.       Все снова замолкают, слишком разнеженные алкоголем, чтобы перенапрягаться и о чем-то агрессивно спорить. И Дане даже становится уютно от этого, хочется лечь на эти диванчики и заснуть под гул бурной жизни семнашки. Усталость после баттла, приятное расслабление после алкоголя. Появляется желание покурить, хотя курит Даня, на самом деле, редко. Даже сигарет себе не покупает, но кто-нибудь точно стрельнет.       — Хэй, а не хотите на перекурчик? — парни, один за другим, выныривают из своих мыслей, обдумывают вопрос и кивают. Либо, как некоторые, качают головой, встают и идут за новой порцией коктейля. Покурить соглашаются человек семь и небольшой кучкой направляются к выходу. Встают они чуть вдали от входа, чтобы не мешать.       На улице тепло: весна, свежесть и чистое, светлое небо. Солнечные лучи припекают, но совсем не жарко. Слабый, приятный ветерок. В целом, если закрыть глаза на типичную для Питера слякоть, то погода даже располагает к себе.       Не смотря на наровящий потушить зажигалку ветер, вскоре все прикуривают. Даже Майлзу, единственному несовершеннолетнему, с наигранным ворчанием, но стреляют. Самому Дане сигарету дает Кирилл, курит он что-то классическое, Винстон, вроде, но Даня не вглядывается. Не сладкая хуйня с приторным послевкусием — и слава богу. Хотя в подростковом возрасте Даня такими баловался. Горечь обожигает горло, но она приятнее химозных электронных сигарет. Даня почти не курит, последний раз был чуть ли не месяцы назад, и с непривычки от никотина начинает потряхивать пальцы. Мозг разружается, в целом очень хорошо становится. Остальные молчат, единственные звуки — музыка из бара и постукивания по фильтру, чтобы стряхнуть пепел. Комфортное, уютное молчание, и Даня думает, что хорошие ему все же парни попались в сезоне. Не только голуби, но и тигры.       Вдруг погода начинает резко ухудшаться. Даня ежится, когда сильный ветер дует в их сторону, почти туша сигареты. На секунду он даже жалеет, что не взял куртку. Солнце за считанные секунды сменяется серыми тучами, вгоняя все в полумрак, и вдали звучит гром. Земля пахнет сыростью, хотя ещё недавно пахла скошенной травой.       — Какого хуя? — Максим смотрит на небо, как на чужеродный объект.       — Питер, блять. Добро пожаловаться, — фыркает Кирилл, хотя и сам не из Питера. Но никто не обращает на это внимание, занятые атмосферой. Неожиданно всем отчего-то становится жутко и неуютно. Это видно по нервозным движениям: Кирилл бегает глазами вокруг, Леня стучит нервно ногой, Максим стучит пальцами себе по плечу, Витя глубже затягивается. Даня и сам замечает, что хочет уйти отсюда куда-нибудь. Серость давит, нос спирает запахом сырого асфальта, холод пробирает до мурашек. Дима, чертыхаясь, кидает окурок на землю, притоптывает и уходит обратно в бар, сказав, что замёрз. Дождь все не начинается, и остальные решают докурить. Не бросать же сигареты на половине.       — Погодка — пиздец, — первым не выдерживает Витя, трет руку в тщетной попытке согреться и идёт выбрасывать окурок. Даня провожает его взглядом, когда краем глаза замечает что-то яркое на небе. Он не успевает всмотреться, как вдруг это что-то падает рядом с ними. Белое пятно распространяется в секунду, накрывая их, ослепляя своим светом. Настолько, что даже зажмуренные глаза начинают слезиться. Даня вкрикивает, сигарета падает на землю, но он этого даже не замечает. Он отскакивает и натыкается на кирпичную стену, о которую опирается, чтобы не потерять равновесие. Голова кружится, ориентироваться в пространстве с нулевой видимостью пиздец сложно, и Даня сползает на землю. Он не видит, где остальные, но зато слышит их крики: «Какого хуя?!», «Парни, вы тут?», «Блять, да че происходит?!» и много еще испуганных возгласов. Перед глазами нет ничего, кроме белого света, режущего мозг своей яркостью. Становится, блять, страшно, особенно когда слепота все не пропадает, сколько ни три в отчаянии глаза.       — Что, нахуй, это было?! — в панике почти кричит Кирилл, находясь, судя по громкости его голоса, ближе всех к Дане. Неожиданно что-то касается его плеча, Даня инстинктивно поднимает глаза в сторону, в которой, должно быть, стоит это что-то, но, разумеется, ничего не видит. — Даня? Это ты? Че за хуйня?! — голос Кирилла звучит очень близко, прямо над ухом. Становится легче. Даня хватается за его руку, тянет к себе, чтобы посадить рядом, и качает головой. Но вспоминает, что его не видят, и отвечает вслух:       — Я не знаю, Кир, — он зажмуривается, надеясь, что может хоть так свет исчезнет. Кирилл трет глаза до одури, Даня слышит это по шуршанию его кожи. И, видимо, что-то из этого помогает, либо все проходит само по себе, но зрение вскоре начинает постепенно возвращаться. Сначала сплошной белый свет перед глазами заменяется толстой дымкой, через которую видны разве что силуэты. Потом силуэты приобретают контур, чёткие очертания, размазанные лица.       Даня видит сначала Кирилла рядом, а потом и всех остальных. Парни облегчённо смотрят друг на друга, впитывая образы, осматриваясь и в целом выглядя так, будто впервые видят этот мир. После серьёзного риска слепоты, возможно, это и было правдой. Все вокруг кажется новым, не таким тусклым и безжизненным, как до этого. Даня и сам замечает, что выглядит все совсем по-другому. Ярче, что ли. Живее. Правильнее и прекраснее в сто раз. Даже, например, Кирилл, — он тоже выглядит в сто раз прекраснее. И улыбка его, и глаза. Он смотрит вокруг и светится, такой живой и чудесный. Но не только, конечно, он, это все вокруг становится лучше.       Даня осматривает остальных, поднимается наконец и облегчённо смеётся. Эта минута, возможно, станет самой счастливой в его жизни, потому что ранее такого облегчения он не испытывал никогда. Смех, кажется, становится даже истерическим, но он не может перестать хихикать и улыбаться.       Плохая погода проходит как-то сама по себе, но на это внимания даже не обращают. Все выглядят охуевше и счастливо. Осматривают себя, друг друга, улочку и вход в семнашку, и во всем видят новые детали, которые делают мир еще лучше. И как они раньше не замечали всей этой красоты? Ценить зрение кажется таким простым, Даня удивляется, почему раньше принимал его за должное.       И только, разве что, Витя, стоящий все это время в стороне, до сих пор не отмирает. Даня замечает его позже, чем Гриша, и почти игнорирует, слишком занятый счастьем возвращения зрения, но Гриша идёт к нему, хватает за плечо, начинает расспрашивать что-то. Витя смотрит на него так удивленно, будто совсем не понимает, о чем тот говорит. Хмурится, окидывает взглядом всех, пятится от подходящего все ближе Гриши.       — Парни, с вами все нормально?.. — осторожно уточняет Витя, и все смотрят на него удивленно.       — Ты, должно быть, стебешься, — хмуро упрекает Максим. — Неудачная тема.       — Давай-ка без таких приколов, брат, — усмехается Гриша, но весельем нихуя не отдаёт. Никому не весело, а Витя, кажись, посмеяться решил.       — Блять, я клянусь, не понимаю! Какого хуя было? Вы приняли все что-то? Почему накрыло так сразу? Вы лучше завязывайте с этим, так ведь и из проекта попереть могут! — Витя волнуется, что-то агрессивно вещает, но никто не обращает внимания, переглядываясь и молча охуевая. Ведь все, кроме Вити, понимают, о чем речь. Все, кроме Вити, пережили самые страшные минуты в своей жизни, а потом самый яркий восторг и облегчение, когда это закончилось. А Витя либо правда не видел ничего, либо делает вид, что ничего не произошло. Но зачем, в таком случае?       Даня даже подходит ближе к нему, пытаясь понять, шутит Витя или нет. Витя, похоже, ничерта не шутил. От этого осознания, почему-то, становится не по себе.       — Ты где стоял? — голосом разума сегодня, видимо, становится Гриша. Даня снова смотрит вокруг и понимает, к чему он ведет. Стояли они в разных местах: Леня, Максим, Гриша, Кирилл и, собственно, сам Даня от места их перекура далеко не отходили, тогда как Витя пошёл выбрасывать окурок ко входу в семнашку, отсоединился от них на несколько метров и, видимо, задет неведомой белой хуйней не был.       — Вон там, — Витя все ещё звучит как-то отстраненно, опасливо даже. Он все еще не понимает, к чему ведет Гриша и что от него, Вити, хотят, но остальные, кажется, постепенно начинают догонять. — Так а че было-то?       — Пиздец был, неужели ты не видел? — спрашивает неверяще Леня, а Гриша качает головой.       — Походу он реально не видел, — Кирилл выдыхает тихо: «да ну нахуй».       А Витя выглядит все также удивленно, но смотрит теперь на них так, будто подозревает в чем-то. В конце концов, изучив их всех взглядом, он говорит лишь:       — Вы все равно это дерьмо бросайте, до добра не доведёт, — и уходит в бар.       — Что за хуйня это была? — Даня, провожая взглядом Витю, не знает даже, как более ёмко объяснить все то, что было сейчас. Но остальным, кажется, этого и не нужно, ведь «хуйня» вполне себе подходит под их общие впечатления о произошедшем.