Мы встретились ночью, ночью в лесу. Ты сказала: «проводи!», я сказал: «провожу». Мы шли по дороге и срывали цветы, И ты говорила о том, как ты…
Как больно, если нет любви. Я сказал: «не плачь, всё позади» Нежно-нежно положил твоё тело в кусты, Никогда, никогда не забуду, как ты…
«Агата Кристи» — “Красная Шапочка“
«Господи, и зачем я все-таки сюда поперлась? Ничего здесь эдакого жуткого нет, а заплутала неизвестно куда, и теперь мерзнуть до утра, сидеть в компании комаров и лесных мышей! Тьфу ты!» Аннушка уже начинала подрагивать от холода, жалея о том, что все-таки отправилась в лес, наплевав на увещевания матери и причитания соседок: «Мне восемнадцать уже, чай, не младенец, схожу, и ладно! У местных волков поди и без меня пищи хватает, зайцев и прочей мелочовки в лесу навалом! Ну, если уж заблужусь, то это ничего, пересижу ночь, а утром, как солнышко взойдет, вернусь!», отрезала Аня, прихватила с собой туесок, куда положила краюшку хлеба, соль, завернутую в тряпицу и фляжку с водицей, тайно унесенную с кухни. Ей и вправду не было страшно. А пугали её мать и соседки байкой о том, что в лесу вроде как пропадали молодые красивые девицы, зашедшие туда за ягодами. —Вон, у Еремевны дочка Аксинья пару годков назад пошла туда по землянику, так до сих пор и не вернулись! Поговаривают, будто пошли мужики искать девку, а нашли только ее корзинку, а самой Аксиньи нет, как нет! Не суйся туды, дуреха, коли жизнь дорога! Но Анна ни в леших, ни в водяных особо не верила, от разбойников худая, но крепкая девица вполне могла убежать — она бегала быстрее даже парней, а звери ее не пугали. Вот и пошла она, говоря всем, что в любом случае придет. Поначалу лес казался вполне обыкновенным, не хуже и не лучше других лесов, каких много простирается на сотни верст вокруг. Деревья приятно шелестели листвой, на ветках распевали свои песенки птицы, солнце медленно закатывалась, озаряя тайгу мягким розовым светом, в общем картина представлялась мирная. Аня преспокойно шла по едва видной тропинке, собирая цветы и складывая их в туесок. Но чем дальше шла Аннушка, тем гуще становились заросли, тем глуше казались места, а небо только темнело. А звезд и луны за пышными кронами видно не было. Конечно, теперь Чистова жалела, что забралась так далеко, но в том, что ей немножко страшно, она не хотела признаваться даже самой себе. «Вот ещё, глупости! Ну ладно, даже если сейчас не выйду, заночую тут, чего бояться?» Чтобы не дать страху овладеть собой, Анна начала напевать себе под нос веселый мотивчик и пошла дальше. Это помогло — стало полегче, она как-то забылась и даже не сразу ответила, когда её окликнули. —Эй, девица, что ты здесь делаешь одна, ночью? Аня обернулась. Голос принадлежал молодому человеку одетому в дорогие, явно барские одежды, пошитые на какой-то заграничный манер, так у них в деревне никто не одевался даже по праздникам. На плечи его спускались длинные русые кудри, а голубые глаза как-то странно поблескивали. Но голос у него был совсем не юношеский — низкий, хрипловатый, от него по спине девушки побежали мурашки, но она списала это на холод. —Да я это, просто гуляла здесь, да и заплутала. У вас, господин, наверное, поместье тут недалече?—ответила ему Аннушка, отвешивая низкий поклон — она подумала, что перед ней какой-нибудь знатный человек. —Ммм… что-то вроде того, да. Я хорошо знаю эти места. —Прошу вас, проводите меня до деревни Петровки, если вы её знаете, тут недалеко она должна быть. —О, да, это близко совсем. Я тебя провожу, красавица, —улыбнулся он. —Как зовут вас, господин? Я хочу знать имя моего спасителя. Я Аня, если что. —Глеб, просто Глеб. Не стоит таких громких выражений, —лаконично отозвался новый знакомый. Он уверенно взял Анну под руку и повел за собой. Та вообще не знала лес, а потому слепо следовала за ним. Почему-то ей показалось, что он выведет её туда, куда ей нужно. Но мало-помалу ей стало не по себе — лес должен бы редеть, должны показаться огоньки домов, а чаща все сгущается, а они все идут, да идут. Анна успокаивала себя, дрожащими пальцами сжимая туесок. Наконец, она не выдержала: —Глеб! Когда мы выйдем? Вы же сказали, что отсюда до Петровки рукой подать, а мы здесь плутаем уже с полчаса. —Мы пришли, Анна. —он обернулся к ней и девица испуганно отшатнулась — такого жадного, изучающего взгляда она на себе никогда ещё не чувствовала. Голубые глаза жутко горели, как у голодного волка. Сердце бешено заколотилось. «Сумасшедший!», мелькнуло в голове. —Что такое?! Почему вы так смотрите?! —она попыталась вырвать у него руку, но он вдруг резко перехватил её уже не за локоть, а за запястье. Хватка у Глеба оказалась просто стальной. —Тебе же наверняка и мать, и отец говорили неоднократно: не ходи в лес за деревней, страшное это место. Глупая девочка, ты могла бы сейчас сидеть дома в тепле, но никогда в тепло уже не попадешь. —Что? Я…о чем вы?! Отпустите меня, сейчас же! —Поздно. Можешь кричать, хотя это не имеет никакого смысла, никто тебя не услышит. От страха в горле образовался противный ком, и Аня закашлялась, вместо крика получился только жалкий хрип. —А ты красивая. Жаль, могла бы достаться кому-то. Впрочем, раз ты здесь, я не могу отказать себе в удовольствии поцеловать тебя. — с этими словами, Глеб взял девушку за подбородок и накрыл её подрагивающие губы своими. Аня тут же вспыхнула. Её никто никогда не целовал, всем деревенским парням она давала отпор, хоть за ней и пытались приударить — бойкая, черноволосая, гибкая, она была вправду очень хороша. Ее губитель целовал долго, изучая языком ее рот, покусывая губу. Наконец, он оторвался от неё. —Что ж, прощай, красавица. Приятно было тебя поцеловать. В луче луны, прорезавшимся сквозь густую листву блеснуло лезвие ножа, и густая кровь из раны на белой женской шее закапала на траву, заливая белое холщовое платье на уже мертвом теле. Она не успела даже закричать, только последняя у её жизни слеза выкатилась из глаза. Глеб Самойлов вытер нож платком, затем поднял Анну на руки и нежно, как что-то драгоценное, положил в заросли ракиты. —Спи, детка, спи. Какая ты там по счету уже? —безумец, сделав свое чёрное дело, скрылся в темноте. Лена, убитая горем от того, что дочь не вернулась, умолила-таки пару мужиков-соседей отправиться на поиски. Те прочесали лес вдоль и поперек, но ничего не нашли, ведь они так и не заглянули в самую глубь его, в чащу, где под ракитовым темно-зеленым кустом лежит давно холодная Аннушка Чистова, которая уже никогда не вернется в родную деревню.