Кровавые цветы любви или история двух идиотов

Очень долго Цзян Чэн игнорировал проблему, списывая частые приступы кашля на простуду. Только вот когда он осознал, что кровью при простуде обычно не захлебываются, в голову закрались мысли, что что-то тут не так. А после того, как он, закашлявшись в очередной раз, выплюнул на ладонь крохотный цветочный бутон, глава Цзян понял, что дела его плохи. Ситуацию усугубляло и то, что Цзян Чэн решительно не понимал, в кого же он безответно влюбился. Это может показаться странным, но у главы великого ордена огромное количество знакомых, всевозможных дел и абсолютно отсутствует свободное время — разобраться в себе просто некогда. Однако после того, как Цзян Чэн чуть не задохнулся, стараясь избавиться от застрявшего в горле цветка мака, пришлось найти несколько свободных часов, чтобы разобраться в себе. Он решил пройтись до одного из отдаленных озёр. Там, на помосте, над самой водой, находилась одна из любимых его беседок. Цзян Чэн давно уже не бывал в ней: всё те же обязанности главы не позволяли. Теперь же, оказавшись в тихом месте, он наконец-то ясно услышал свои мысли. Однако стоило ему сосредоточиться на себе, как грудь сдавило, и Цзян Чэна скрутило приступом кашля. Несколько кроваво-красных бутонов упали на пол. Столкнувшись с твёрдой поверхностью, они распустились. На темных досках маки пылали, словно маленькие пожары. Цзян Чэн стёр с губ кровь и, открыв сосуд с вином, захваченный на всякий случай, он сделал несколько глотков. Оно помогло перебить металлический неприятный вкус. Цзян Чэн обхватил кувшин обеими ладонями и принялся аккуратно его покачивать, наблюдая за волнением жидкости. В кого же он всё таки влюблён? Кроме сестры и матери Цзян Чэн больше ни с какими женщинами близко не общался. Были служанки, были адепты, были жёны, дочери и сёстры глав других орденов, однако встречи со всеми ними были слишком мимолётными или исключительно деловыми. Этого слишком мало, чтобы проникнуться чувствами. Цзян Чэн откинулся к спинке лавки и устало закрыл глаза. Неужели можно не знать, кого любишь?! Неужели можно настолько потерять власть над собой и своими чувствами? Ведь не так уж много людей, к которым Цзян Чэн эти самые чувства испытывает! Он бесконечно любит сестру. Он кое-как переносит Цзинь Цзысюаня, но научился ему доверять. Он любит и уважает мать, пусть и не без толики страха. Он и отца любит, чёрт бы его побрал. Он и Вэй Усяня любит как брата. Глаза Цзян Чэна распахнулись и невидяще уставились в потолок. А как брата ли? Точно ли он не любит Вэй Усяня как-то иначе? Глава Цзян плохо разбирался в оттенках эмоций и переживаний, разве что гнев и злость были для него привычны и понятны. Однако только Вэй Усянь был тем, кого Цзян Чэн мог полюбить. — Мог полюбить, — вслух повторил он и вновь закашлялся. На полу расцвели ещё несколько огоньков. Красно-чёрные маки, в тон одеждам Вэй Усяня, вызвали в мыслях его образ. Цзян Чэн залпом допил вино и сложил руки в печать. Цветы вспыхнули и превратились в пепел, наполнив беседку терпким дымом. Глава Цзян поднялся с места и вернулся в свои покои. Теперь гора дел не мешала ему размышлять, к тому же часть их он делегировал Вэй Усяню. Теперь они проводили куда больше времени вместе. Теперь Цзян Чэн стал понимать, что его предположение оказалось верным. Теперь кашель мучал его в разы чаще. Скрывать это становилось всё сложнее. Цзян Чэн отмахивался от всех попыток помочь ему, ведь все они были бесполезны, но Вэй Усянь всё равно отпаивал его отварами от простуды. — Кричать на адептов поменьше надо, — смеялся он, но не слишком весело. Цзян Чэн лишь криво улыбался в ответ. Разве можно было не влюбиться в Вэй Усяня: в его улыбку, глаза, назойливость, заботу. Теперь глава Цзян понимал, что у него не было шансов. Рядом с живым солнцем невозможно было оставаться равнодушным. Однако от солнца взаимности не дождёшься, ведь оно всем светит одинаково. Цзян Чэн как-то сразу решил, что нечего и надеяться на взаимность. О том, чтобы признаться, и речи не шло. Цзян Чэн не потерпел бы отказа, умер бы на месте задолго до того, как его убила бы болезнь. Рядом с Вэй Усянем становилось легче, но ненадолго. Спустя полчаса в его обществе на горло словно накидывали удавку, и приходилось уходить под любым предлогом, чтобы избавиться от цветов в лёгких. Несколько недель получалось делать это, не вызывая подозрений, однако в какой-то момент удача отвернулась от Цзян Чэна. День был совершенно обычным, разве что на улице стало немного холоднее, чувствовалось приближение осени. Недавно прошёл совет кланов, ставший для Цзян Чэна жестокой пыткой, и теперь можно было немного отдохнуть. Однако глава Цзян не спешил выходить из своих покоев на свежий воздух. Он погрузился в чтение медицинских трактатов про “цветочную болезнь”. Всё же сдаваться на милость судьбы не хотелось, не таким человеком был Цзян Чэн. Однако никаких способов избавиться от болезни не было, кроме как получить взаимность или разлюбить человека. И тот и другой варианты были неосуществимыми. Но Цзян Чэн не останавливался, находил всё новые и новые книги, однако все они говорили об одном. Никакого спасения нет. Мирную тишину нарушил стук в дверь. Не дожидаясь ответа, в комнату влетел Вэй Усянь. Он приземлился на кровать рядом с Цзян Чэном и заглянул в книгу. — И что же ты читаешь? На улице последние тёплые дни, а ты читаешь! — воскликнул он, картинно всплеснув руками. — А тебе какое дело? — спросил Цзян Чэн, захлопнув книгу и спрятав её под подушку. — Не могу я спокойно смотреть на то, как мой шиди становится занудой, — теперь Вэй Усянь скрестил руки на груди. — Ты оскорблениями пришёл разбрасываться? — Цзян Чэн повторил позу шисюна, только он при этом выглядел сурово. — Нет конечно! Цзян Чэн, пошли гулять, — Вэй Усянь заломил брови, придав лицу трогательный вид. — Не хочу, — Цзян Чэн отвернулся, невольно хмурясь. Он-то может и хотел бы, но не мог себе позволить. Вероятность провала была слишком велика. Он уже чувствовал тяжесть в груди и надеялся, что сможет спровадить шисюна раньше , чем зайдётся в кашле. — Так просто ты от меня не отделаешься. Цзян Чэн, мы давно уже видимся только за едой и в перерывах между твоими делами. Мне тебя не хватает, — признался Вэй Усянь, кладя ладонь на плечо шиди. Искренность сказанных слов не вызывала сомнений, и как же они согревали сердце. Решительность Цзян Чэна дрогнула, как и голос. — Я не могу. — Ещё работа появилась? Так давай я помогу! — воодушевленно предложил Вэй Усянь. — Вэй Усянь, ради всех богов, отцепись! Доставай кого-то другого! Мне совсем не до этого! Внутри стало закипать раздражение. Цзян Чэн сбросил с плеча чужую руку и поднялся с кровати. Следующий вдох всё же заставил закашляться. Цзян Чэн схватил со стола графин и сделал несколько больших глотков. Не помогло. Вэй Усянь оказался рядом и постучал его по спине. — Осторожнее надо! — Сам справлюсь, — Цзян Чэн сделал пару шагов в сторону. Кашель стал только сильнее, почти до рвоты. Цзян Чэн и не заметил, как оказался на полу. Горло нещадно царапали цветы. Кровь попала на пол, и Вэй Усянь не мог этого не заметить. — Цзян Чэн! — рассерженно воскликнул он, опустившись рядом на колени. — И как давно ты это скрываешь? В кого ты… Цзян Чэн покачал головой. Сознаваться он и сейчас не собирался, тем более это оказалось бы весьма непросто. Кашель всё не прекращался, заставляя мечтать о смерти. «Да когда же это закончится?!..» Ладонь Вэй Усяня вновь оказалась на плече Цзян Чэна. Он с ужасом наблюдал за мучениями шиди, не в силах ему помочь. Когда же приступ закончился, и Цзян Чэн смог отдышаться, Вэй Усянь подал ему воды. — Кто? — спросил он, сжав пальцы на запястье шиди. — И ты от меня так просто не отмахнешься, Цзян Чэн. Пока я не узнаю ответ, я от тебя ни на шаг не отойду. Кто этот человек? Кто посмел разбить тебе сердце? Я найду её и… — Ну, и чего ты замолчал? — сорванным голосом осведомился Цзян Чэн, когда Вэй Усянь прервался на полуслове. Тот мотнул головой и сжал пальцы еще крепче. — Говори! Вместе придумаем, что можно сделать. — Нет, — Цзян Чэн отвёл взгляд. — Не скажу. — Но почему? Ты же никогда от меня ничего не скрывал! Я понял бы, если бы ты влюбился в мою жену, но у меня ведь её нет! А остальное я пойму и приму. — Нет. — Цзян Чэн?! — Нет! Он снова закашлялся. На глазах выступили слезы. Вэй Усянь обнял его со спины, мягким прикосновением убрал волосы со лба. — Кого ты любишь, Цзян Чэн? Под веками расплывались круги. Грудь словно сдавило между каменными плитами. Весь пол перед Цзян Чэном оказался усыпан маками и каплями крови. Вэй Усянь гладил шиди по волосам и раз за разом повторял свой вопрос. — Те-б-бя, — наконец ответил Цзян Чэн, надеясь, что его не услышат. Руки Вэй Усяня замерли, а после и исчезли. Комнату наполнил нервный смех. Цзян Чэн даже кашлять перестал, чувствуя как что-то внутри него обрывается. И стоило так дознаваться ответа, чтобы просто посмеяться?! Он обернулся, намереваясь осыпать своего шисюна отборной бранью, но тот вновь обнял его, уложив голову на плечо. — Какой я идиот! — тихо прошептал он, и Цзян Чэн вдруг почувствовал что-то мокрое, коснувшееся шеи. — Ты чего ревёшь? — спросил он, стараясь отстраниться. — Я чуть не угробил тебя! Я чуть не убил своего любимого человека из-за своей трусости! Какой же я идиот… — Что? — переспросил Цзян Чэн, не до конца осознавая смысл сказанных слов. Вэй Усянь поднял голову и встретился с ним взглядом. По щекам его бежали слёзы. — Я тоже люблю тебя, А-Чэн! *немая сцена*