Oh Detective! My Detective

      Очередной День Благодарения.       В этот раз Локи не в китайской закусочной; в этот раз он больше не пытается хоть как-то взаимодействовать с миром. В надежде, что его кто-то подберёт. Увидит такого жалкого и подберёт. Но он, конечно, до конца не понимает, отчего в этом году еду заказал на дом. И терпеливо ждёт доставку, уперевшись руками о бёдра и уронив лицо в ладони. Мысли монотонно гудят, а вокруг — отсутствующая тишина. У него даже нет настойчиво тикающих настенных часов.       Каких-нибудь старинных и стильных, доставшихся в наследство от бабушки. Наследства у него никакого нет, не считая тяги к спиртному, вороха травм и нервного тика.       И тут кто-то робко давит на звонок; тот привычно хрипит, напоминая хозяину, что ему пора хоть что-то починить в своей жизни. Впрочем, как истошно ни вопи, лишнего времени на тебя не найдется, дорогой звонок. Неси свою службу до последнего, пока окончательно не умолкнешь, и тогда тебе найдут замену.       Он лениво шаркает по полу — и странно, но второго звонка не раздается, обычно доставщики очень нетерпеливы. Эта мелочь не сильно беспокоит его, но всё становится на свои места в голове, когда он открывает дверь. За ней стоит Грэйс Довер, бережно держа в руках форму, укутанную в пластик. Рядом с ней — молчаливая Анна и восторженная Джой. Девочки подросли, замечает Дэвид, но следом думает, что это только кажется. Чужие дети всегда быстро растут и меняются. Да любые дети, если подумать…       Но своих ему никогда не заиметь.       Грэйс улыбается, сменяя беспокойное выражение лица на дежурно-приветливое, и Локи вспоминает, что нужно улыбаться при встрече, особенно, когда это кто-то знакомый. Но именно такого знакомого он и не ожидал увидеть на пороге своего дома, так что надеется, что она простит ему заторможенную реакцию. Хотя судя по напряжённому взгляду в самом начале, Грэйс рассмотрела в мыслях разные варианты развития событий, в том числе и тот, где её незамедлительно спустят с лестницы за такой неожиданный визит.       К её счастью, Локи так не поступал с гостями, какими бы нежеланными они ни были. Да и Грэйс он был видеть рад. И всё же не каждый день в такой праздник перед его унылым домом стоит маленькая семья с угощениями в руках. Прямо-таки абсурдная картина, нельзя его винить в том, что он чутка потерялся.       — С Днём благодарения, — почти вопросительно произносит она, и Локи чётко видит отпечатки скорби и отчаяния, какие осели в глубине её взгляда навсегда с тех пор, как она пережила одно за другим потрясения. Возможно, этот след побледнеет однажды, но пока — по крайней мере, пока её муж сидит в тюрьме вместо того, чтобы растит с ней детей — она выглядит так.       Но улыбается шире — и за тенью улыбки становится почти незаметно, что выпало на её долю в прошлом году. Локи уверен, что если бы он не знал наверняка, то и не заподозрил ничего.       Грэйс протягивает подарок.       Его взгляд опускается на девочек. А ведь однажды они будут смотреть на него не снизу вверх, а прямо, если, конечно, ему доведётся встретить их подросшими. Грэйс была не слишком настойчива, но на Рождество открытку прислала. И несколько раз они заходили в участок. И вот теперь стоят тут, в давящей тишине его дома, которая по ощущениям проникает наружу, заглушая даже естественные звуки природы.       Анна переминается с ноги на ногу, и Локи снова вспоминает о принятых в таких ситуациях любезностях — например, пригласить внутрь. Джой успевает поежиться от холода, прежде чем он размыкает губы, предлагает войти и отходит в сторону, удерживая дверь.       — Не обязательно было их приводить, мой дом не самое приятное место. — Грэйс аккуратно подталкивает девочек подальше от них, прежде чем садится на диван, и те, полные любопытства и настороженные двигаются в сторону ярко разукрашенной двери, где хранится коллекция книг прежнего хозяина. Локи так до сих пор и не разобрал хлам. — Я ещё там не убирался, — запоздало сообщает он, прослеживая взглядом за входящими туда девочками.       — Вы, конечно, мне не поверите, но они правда хотели прийти, — усмехается Грэйс, разворачивая принесённый пирог. — Они очень благодарны и часто вспоминают вас.       — Я надеюсь, скоро забудут, — выдыхает он, оглядываясь на смех позади, а потом возвращается взглядом к гостье и видит замешательство на её лице. — Я имею в виду тот ужас, что им пришлось пережить.       — Дети быстро забывают плохое. Особенно когда что-то хорошее таким ярким образом находится перед глазами. И я стараюсь напоминать им почаще.       — О том, кто посадил их отцов?       Грэйс пропускает его замечание, похожее больше на робкое извинение. Впрочем, он ни о чем не жалеет, это его работа. Может, будь он обычным гражданином, то с долей понимания бы отнёсся к человеческой глупости, а будь отцом — к необдуманным действиям отчаявшегося родителя. И, наверное, даже смог бы понять его больную логику верующего человека, он и сам не так давно игрался с интерпретациями собственной веры и религии в целом. Но он Локи. Детектив Локи.       Грэйс неловко прочищает горло и разворачивает фольгу на форме. Придвигает на середину столика.       — Девочки помогали мне. И они также были бы ради, если бы вы пришли на ужин.       Они встречаются игривыми, но печальными в своей сути взглядами. Оба понимают, что это так себе идея.       — Не думаю, что миссис Берч будет не против.       Судя по всему, он правильно предполагает, что подруга Грэйс, мать Джой, тоже приглашена. Благодаря ему их дружная семья сильно поредела.       — Она не станет вас благодарить за это, — сдержанно возражает Грэйс, — но за спасение девочек — да.       — Джой спас не я.       — Ладно, — выдыхает она, — я так и думала, что не смогу вас уговорить. Я надеюсь, вы любите тыкву.       Локи усмехается, разглядывая тыквенный пирог, а затем поднимает глаза в извинении.       — Честно говоря, не очень. В интернат её с местных ферм привозили так много, что я в своё время объелся.       — Вы росли в интернате... Я не знала.       — Исправительная школа, если точнее. Шесть лет. — Грэйс опускает глаза, и это радует, не хочется видеть её жалость. Да ничью не хочется. — Да, я был ребенком, которого нелегко любить.       Грэйс, конечно, не может оставить эту реплику без внимания. Локи на мгновение жалеет, что ляпнул то, что давно стало для него истиной. Но горем, которое эта истина принесла, он не упивался. Давно отпустил.       — Любой ребёнок заслуживает любви. Независимо от того, сложный он или простой.       — Думаю так. Но не все с вами согласятся. — Грэйс едва заметно кивает, поджимая губы. — Так что, можно сказать, я был по ту сторону решетки, — вдруг откровенничает он, сам не понимая, что же его так расположило — детский смех и восторженные замечания на фоне или знакомый запах пирога, — пусть и по малолетству. И я знаю, каково это — ждать свободы. Но на другом месте я не был. Не ждал кого-то. — Ему кажется, что лицо Грэйс мрачнеет с каждым звуком, слетающим с языка. — Я вам сочувствую.       — Всё в порядке, не стоит. Я не извинения слушать пришла. Просто подумала… В такой праздник не лишним будет поблагодарить кого-то реального, а не абстрактную вселенную. Или бога.       Совсем точно ему не показалось, с каким пренебрежением женщина произнесла последнее слово.       — Не верите? — На его вопрос Грэйс многозначительно опустила уголки рта.       — Сложно верить, когда в мире творится такое. Сложно верить в саму суть религии, когда твой муж… — Она умолкла и сглотнула и, наверное, понадеялась, что Локи и так всё поймет. И может, ему стоило сказать, что он-то всё понял. Но тишина прозвучала в ответ, и Грэйс будто была вынуждена продолжить. — Когда твой муж читает молитву перед тем, как пытать человека. Практически ребенка по развитию.       Она хочет выглядеть непринужденно, но отводит глаза в сторону, словно через его заляпанное окно в гостиной открывается захватывающий дух вид, — один из первых признаков, выдающих попытки сдержать не самые светлые чувства. Локи от такого отвык, весь его гнев и фрустрация отражались в учащенном глазном тике, который он и так никогда не мог контролировать. Это выдавало его для тех, кто внимательно наблюдал, — к счастью, таких людей в его жизни было пара человек.       — Мне надо было предложить чай, я… извини, не часто гостей встречаю-       Грэйс тут же тянется к его руке, и он не успевает двинуться, хотя и был готов улизнуть на кухню от неловкого разговора. Ей становится еще более неловко и она подгибает пальцы, но саму руку не убирает. И вдруг — он точно знает, смотрит на кольцо на его мизинце. Разглядывает, вероятно, и тату.       — Я не хотела обидеть.       — В смысле?       — Вы верующий. Для таких споров неподходящее время.       — Я не собирался спорить, — смеётся Локи. — А это так — напоминание. — Локи кивает на кольцо. Он медленно оттягивает руку, и Грэйс вся сжимается, отнимая от стола и свою. Снова любуется видом из окна. А из Локи лезут слова, которые бы в обычный день не стали даже елозить на языке. Хоть в мыслях были большую часть времени. — Я давно для себя решил, что бог не виноват. Другие люди, я, тот соседский парень, но бог, — он неодобрительно цокает, — это вряд ли.       — У вас разные тату, языческие символы... Кольцо масонов. Вы не определились?       — Определился с тем, что не определился. И пока оставил это так, — Локи в этот момент осознает, что снова крутит кольцо на пальце. Вот, что ещё его выдает. — Прежде я много ошибок совершил. В том числе отдаваясь каждой новой идеологии на своём пути. Которая давала хоть какие-то ответы.       — А какими были вопросы?       Зачем? Почему? Где?       Зачем он это сделал? Почему мама меня не любила? Где моё место?       Грэйс, вероятно, спрашивала себя о подобном. Только касательно мужа. Своего материнского долга. И сроков затягивания ран, которые нанесли прошлогодние события. Дети и правда многое могут забыть, взрослые — уже ничего. А Дэвид рано повзрослел.       И рано познал все прелести криминальных подростковых общин. Своим неокрепшим умом — возможности, которые этот мир даёт, даже самые мелкие и незначительные, потому что у него и того не было. У их семьи ничего не было. И уже в исправительной школе его ум окреп, вынужден был — в сжатые сроки и в самых суровых условиях. Он вырос не как другие дети — в любви и заботе, в своём темпе, последовательно. Дэвида окатило ледяной водой.       А потом ещё раз. Когда он почти согрелся и поверил, что надолго будет в порядке. Его единственный друг среди враждебно настроенных и озлобленных мальчишек, таких же, как он… Тот не верил в покой и выбрал самостоятельный выход из игры, на которую они не подписывались. Может, Дэвид тоже хотел бы вот так просто все закончить. Но держался с тех пор, пытаясь отжить за двоих.       — Вопросов уйма. И как только находишь хоть один ответ, сразу цепляешься. А дальше — как пойдет.       Он, кажется, нашёл дело, которое приносит пользу другим людям и ему самому, залечивая раны, перед тем, конечно, раскрывая их повторно, когда он сталкивается с особо знакомыми ему с детства образами. И всё же так он решил исцеляться. И больше не носится со своими вопросами к мирозданию, пока на каждый день у него по ответу, пока стопка дел лежит непочатая, пока кто-то там где-то страдает, ожидая его помощи. Локи больше не спрашивает, у него много других занятий.       — Вам действительно нравится ваша работа, — с едва ли вопросительной интонацией произносит Грэйс.       Он не отвечает, растягивает губы в улыбке и опускает глаза, слыша, как девочки возвращаются. Они загадочно переглядываются, удерживая в две руки одну из пыльных книг. Локи переживает за реакцию Грэйс, рассматривая пятна на их кофточках.       — Вижу, им что-то приглянулось, — подмечает Грэйс, и теперь видит и Локи, забывая об испачканной одежде.       — Конечно, — разрешает он, расслабляет плечи и снова откидывается на спинку дивана. — Я там всё равно буду всё выкидывать.       Какой-то недобрый огонек вспыхивает в глазах Грэйс. Точнее, может, и добрый, но Локи совсем не нравится. Тик по обыкновению усиливается.       — А может, мы сможем вам помочь? Что скажете, поможем детективу? — она зазывно смотрит на Джой и Анну поочередно. Они толком и не понимают, что от них потребуется, но хихикают и кивают. — Разгребём эту комнату. Что-то отдадим в приют. Что-то сожжём.       Вот тут-то глаза девочек загораются тем же воодушевлением, что и её. Какого ребенка не заманишь даже на самое скучное мероприятие играми с огнем? И пусть первой реакцией Локи был категоричный отказ, он сдерживается и даёт этой мысли несколько секунд. И думается, что без этой мотивации он так и не избавится от своего мусора. И хлама бывшего владельца, любезно оставившего свои нажитые богатства за бесплатно.       Им даже не нужно будет помогать, он справится сам. Но чтобы лицом в грязь не ударить, ему придется действительно это сделать, а не снова сдвинуть в расписании. Грэйс с девочками назначат точную дату и не дадут расслабиться. Это то, что ему необходимо.       Джой и Анна расцветают ещё больше, когда лицо Дэвида меняется с угрюмого на согласное и благодарное. И они вприпрыжку, и всё ещё держа книгу вдвоем, двигаются к двери. Грэйс поднимается следом.       — Была очень рада повидаться, детектив.       Он встаёт, коротко поправляя джинсы за шлевки, потому что не знает, куда деть руки. И посмеивается смущённо, когда Грэйс первая протягивает руку, чтобы пожать на прощание.       — Вы мне тыквенный пирог принесли на День Благодарения, — он кривит уголок рта ухмылкой, — можно просто Дэвид.       — Хорошо, Дэвид, — кивает Грэйс и подгребает к животу сумку.       Локи торопится вперёд открыть ей дверь, которая и так приоткрыта, потому что Анна и Джой первым делом выбежали и начали играть в какие-то свои игры во дворе — таком же захламлённом, как и его дом, но что-то девочки в нём нашли. Нашли место, чтобы порезвиться.       Напоследок Грэйс ещё раз напоминает, что они «так просто не отстанут», почти грозится. Что они нагрянут через несколько воскресений, если Локи не позвонит. Он улыбается снова, чувствуя, как приятно делать это искренне, а не иронично, что обычно его сопровождает изо дня в день на работе. И там же он попривык к угрозам, а такие ему в новинку. Даже нравится. Пусть он и не любит подстраиваться под кого-то, ведь уже слился со своим одиночеством и почти чувствовал комфорт.       И что ж, теперь он видел ещё один ответ для себя. И не смел требовать сверх этого.       Закрыв дверь, Дэвид прислоняется к ней спиной и сползает вниз. Накатывают давно отпущенные — запертые в старой пыльной комнате — воспоминания. Слишком многое осталось позади, и неустанно тянет свои руки, достаёт и терзает, терзает разум. И не спрятать это всё под рубашкой, как остальное — как с тату, как со шрамами. Оно всегда рядом, в голове, монотонно, привычно гудит.       Иногда кажется, что больше не вынести.       Да только Локи справляется не первый год, сдаться сейчас будет совсем глупостью.       День за днём, ответ за ответом. И целая книга будет написана однажды.