Тише светлячков.

      — Я иногда не могу понять…       Женщина взмахнула руками, и бросила их вниз в жесте, который значил «за что мне это».       А «это» стояло на пороге дома, и перетаптывалось.       — До того, как мы начали встречаться, я думала «да он целый Махаматра, идеальный от и до.»       Сайно выдохнул с ноткой обреченности. Но его взяли обоими руками за плечи, которые тут же поникли — как размякли от тёплых рук.       — Но никто не знает, сколько песка он приносит в мой дом. И под этими бинтами на ноге опять ужасное ранение? Я видела, пытался не хромать.       — Нет, ерунда. Дело было непыльное. — Сайно сделал многозначительную паузу, надеясь что шутка дойдёт. Конечно, Тигнари поняла. И вернула ему покачивание головой.       — Кинжал задел по касательной. Заживёт быст-       Тёплая рука двинулась и взялась за подбородок, приподняла, возможно чересчур резко. Надежда, что шутки будут нравиться возлюбленной, не утихала. Большой палец с усилием начал тереть кожу, чтобы стереть пресловутую грязь. Сайно стоял, и терялся в непонятках, что делать. И что ответить. Почему только с Тигнари так?       — Перевяжу ещё раз, как минимум.       Что совсем выбило дух из Сайно, так это быстрый поцелуй в то же место. От кого ещё, кроме как от неё, он получал такую «материнскую» заботу. «Я дома,» мелькнула мысль; и все дороги всегда вели к ней. Тепло прошлось от место поцелуя, по плечам, и в грудь, затронув мягко что-то в душе.       Тигнари по давней привычке с порога стащила с Сайно тяжеловесный шакалий шлем, и чуть уронив под весом руки вниз, потащила на свободную полку.       Всегда свободную для Сайно полку. Каждый раз было так приятно смотреть, как девушка поднимается на носочки, чуть прогибается в изящной тонкой пояснице, и чуть дёргает хвостом, чтобы сбалансироваться. И кладёт шлем повыше — чтобы не лезь на глаза и не напоминать о работе.       Мятежные ученые заняли на поимку полмесяца. Надеялись затеряться в дальнем уголке пустыни, и даже основать базу, вероятно. Но они стащили особенно ценную капсулу знаний, и за дело взялся сам начальник Матр. У них не было ни шанса.       Зато, по дороге генерал Махаматра придумал шутку, и время от времени усмехался. Ближайший к Сайно учёный, которого конвоировали в Академию, сначала дёрнулся на звук, потом стал первой жертвой шутки.       — Я спокойно дошёл из Долины Переломай-Ноги, и не подвернул ничего. Так что нестрашно.       — О. Могу сделать страшно, если надо. Только скажи.

***

      Сытый, чистый, растекшийся по стулу генерал Матр больше ничего не хотел особо от жизни. Даже рукой шевелить.       Тёплый свет единственной масляные лампы мягко разгонял тьму хижины. Тёмные волосы Тигнари прямыми шёлковыми водопадами расстелились по её плечам, и груди.       Сайно не мог понять, на что ему приятнее смотреть — на мягкий свет в глубине её глаз, что возвращал такое же как у него ощущение влюблённости; или на утонченные черты девичьего лица — небольшие, но чуть припухлые розовые губы, задорно приподнятый кончик носа, или на бархатную кожу с легчайшим загаром. Он привык боготворить касаниями все её милые для его сердца черты лица, и от кончиков пушистых ушей — до пальчиков аккуратных стоп. Кроме шуток слова ему не придумывались, чтобы радовать даму сердца. А мог бы выразить чувства стихами, сочинил бы целый томик. И не один…       Девушка мягко единым движением встала, и обогнула стол. Боковым зрением уловился качающийся в такт шагам за спиной пушистый хвост. Маленькие ладони легли на затёкшую трапецию у основания плечей. С мужских губ слетело тихое стенание — какие же сильные были эти небольшие женские руки, и какие умелые. Владение луком явно этому способствует.       Рука Сайно сама двинулась наверх, чтобы накрыть сверху ее руку, что не прекратила движения по его плечам. Её рука помещалась с небольшим запасом — тонкие пальчики, узкая и мягкая ладонь.       Этот этап ни разу не продолжался долго, генерал не мог подавить возмущение от факта, насколько он становился податливым от заботы возлюбленной.       Поэтому, Тигнари была мягко подхвачена за талию, и усажена на колени. От сильного хвата рук у неё перехватило дыхание, и с губы девушки слетел выдох, и смешок.       Сайно не мог вынести, как приятно смотреть в лицо Тигнари настолько близко, хотя оно и покрыто лёгкой тенью из-за угла освещения. Но тем хуже — её глаза отражают загадочный и едва уловимый свет, и эти дрожащие блики затягивают. Так же полная одинокая луна в ночном зените своей красотой заставляет сердце от красоты сжиматься…       Сайно сжал руки, и со всей бережной силой прижал к себе девушку. А Тигнари потёрлась подбородком об смуглое плечо.       — Когда ты не покрыт песком, ты все равно им пахнешь. Я не могу переносить сильный жар. Но ты… — Она решила не заканчивать мысль, и лишь прижалась ближе.       Сердце к сердцу так близко. Стук чуть беспорядочный, не получается вывести единый ритм. Пение ночной природы за стеной перебивает этот тёплый для души стук, от которого саднит в горле.       Отношения длились уже пять лет. И было достаточно оснований полагать, что продлятся ещё дольше.       Скоро Тигнари будет донесена до кровати, и зажата в тисках объятий, и спустя пять минут начнёт ворочаться, чтобы перевернуться поудобнее. Это затруднялось тем, что Сайно засыпал спустя минуту как ложился, и будить его не особо хотелось. Тигнари приходится щекотать пушистым хвостом чужие ноги, прежде чем развернуться поудобнее, и разнежиться, позволить сну себя унести незаметно — под плотным щитом его касаний.