***
— Не смей мне грубить, — он с гневом чеканил каждое слово, прямо с порога, кидая сумки на пол. Отец сжал ладони в кулаки, а его губы сжались в одну тонкую полосу. Его голубые глаза казались куда более холодными чем обычно. — Что ты пытаешься доказать таким поведением? — продолжил он, возвышаясь надо мной. Виновато опустив голову, я сжала пальцами рукава ветровки. — Ой, вы уже приехали! — если бы не эта женщина, отец бы точно продолжил бы сверлить меня взглядом, выжидая извинений, за мое «неподобающее поведение. — Прости меня, я больше не буду говорить так, — сжав зубы ответила ему я, а после посмотрела на эту женщину. Екатерина мило улыбнулась, хлопнув в ладоши, а потом подбежала к нам. — Ну привет, котенок, — она погладила меня по голове, пока отец просто разувался и снова взял сумки, чтобы отнести их куда-то. — Как же ты выросла! А была такой малышкой! Даже не узнала тебя сначала, — она продолжала улыбаться. — Давай помогу, — когда её ладонь легла на гитару, я сразу же отдернула её в сторону. Мое единственное напоминание о прошлой жизни я трогать не позволю. Уголки губ дрогнули, и я снова опустила взгляд. — Ну и чего ты такая хмурая то? Катя стала новой женой моего отца примерно года три назад. Насколько я помнила она была главным редактором какого-то популярного журнала про моду, и на самом деле вполне заслуженно. Она та еще модница, даже сейчас, с красиво уложенными на бок пшеничными волосами, в шелковой пижаме, которая прекрасно подчеркивала её точенную фигуру и пышные формы. Катя была очень начитанной женщиной, а еще невероятно умной. Мы часто общались с ней, когда я приезжала к отцу на каникулы, она помогала мне с литературой и различными сочинениями, а еще она помогла мне подготовиться к экзамену по литературе. И всегда любила смотреть выступления, которые находила на моей странице в социальной сети. Если честно, Катя мне не особо нравилась, когда мы с ней только познакомились. Я злилась на неё, ведь отец женился на ней, ведь из-за неё он бросил меня и маму, но со временем, просто приняла тот факт, что она ни в чем не виновата. Может от этого, злоба на отца начала копиться маленькими крупицами. — Устала просто, — нелепо улыбнувшись, я поставила гитару к стене, а после сняла потрепанные временем кеды и красную ветровку. — Ну да, дорога все-таки дальняя… — она положила ладони, с красными ноготками на грудь, показывая все свое сочувствие. Хотя признаться честно, от него было тошно. — Слушай, я такие вкусные панкейки приготовила, как отдохнешь, приходи на кухню! — она продолжала улыбаться и взяв мой рюкзак скрылась вслед за отцом, в широком и невероятно длинном коридоре. Взяв гитару, я пошла за ними, пытаясь найти ту комнату, в которой я обычно жила, если приезжала к отцу на каникулы. И когда я нашла нужную, то сразу же зашла в неё, слишком громко хлопнув дверью. Комната нисколько не изменилась. С такими же нежно бирюзовыми обоями, удивительно, что отец помнил о моем любимом цвете. Сама комната была очень светлой и просторной, с огромным окном, которые закрывали шторы коричневого цвета, с большим шкафом купе белого цвета и большой кроватью, с пушистым пледом такого-же белого цвета, как и шкаф, а рядом с ней был стол коричневого цвета, с круглым зеркалом. В комнате даже остались те же самые ковры, такие же мягкие и белые, на которых стояли сумки и чемодан с вещами. Устало выдохнув, я просто уселась на кровать, а потом упала на неё спиной, расправляя руки в разные стороны. Признаться честно, мне тут вообще не нравилось. Какими бы благими целями, мама не пыталась завуалировать эту поездку, я все равно не совсем одобряю это решение. Не совсем одобряю жить с отцом и его женой. Я просто не вытерплю этого, особенно учитывая нашу последнюю перепалку, что только что произошла. Я могу стерпеть всякое неодобрение, но оскорблять то, что вытащило меня из тяжелого состояния не позволю. Музыка была моей отдушиной, особенно моя гитара, на которой я постоянно играла дома, на улицах, на мероприятиях в прошлой школе. У нас даже была своя рок-группа, Юля была на босс гитаре, а Максим очень виртуозно шпарил на своей черной электро-гитаре сложные сольные партии, а еще он вселил в меня любовь к этим гитарам, ведь раньше я была приверженцем акустики, да и в целом он часто учил меня сложным аккордам и сольным партиям. Если отец познакомил меня с миром гитары и музыки, то благодаря Максиму я искренне полюбила это дело. Я была солисткой и тоже гитаристом, а барабанщиком была моя тихая, бывшая одноклассница и девушка Максима — Даша, с которой мы не так уж и хорошо общались, но все равно были друг к другу очень дружелюбными, да и в целом находились в одной компании, но группа распалась. Даша уехала, её маму перевели в другую школу, а вслед за ней уехала и я. Однако наша общая беседа все еще живет. Даша изредка кидает туда всякие мемы, связанные с музыкой и психологией, Юля часто скидывает музыку, а Максим… Максим просто Максим, он продолжает скидывает видео из тик-тока и всякие шутки на неприемлемые темы, заставляя нас всех смеяться. Смотря в потолок, и погрузившись в собственные воспоминания, я прикрыла глаза. Это было славное время и славная дружба, которая, на удивление продолжает существовать даже сейчас, пускай и в таком странном формате. Однако, самым крепким показателем нашей дружбы было то, как мы помогали друг другу. Мы вместе готовились к экзаменам в девятом классе, вместе пропускали уроки, а потом получали по самое не балуй, особенно я с Юлей. Потому что: «Вы же такие хорошие девочки! Дружба с Яценко губит вас! Девочки, вам еще экзамены сдавать» и бла-бла-бла. А еще когда моя мама попала в больницу Максим и Юля часто ходили со мной в стационар, еще раньше с нами ходила Даша, до того момента пока не уехала. Они поддерживали меня, поддерживали мою маму и всегда были рядом. Помню, как мы втроем в обнимку просидели в больнице, пока маму оперировали. От неожиданных воспоминаний, я резко встала с кровати, открыв глаза. Точно… Я и совсем забыла позвонить маме! Какая я дура! Так еще и ребятам не отписалась, что приехала! Ударив себя по лбу, я резкими движениями начала искать телефон и достав его из кармана джинс, я сразу же набрала её номер. Прошло гудков пять, а потом я услышала её голос. — Мамуль привет, я если что у отца уже… Прости, что не позвонила на вокзале… — тараторя сказала я, прижимая экран телефона еще ближе к уху. — Риточка, все хорошо, не извиняйся за такое, ты же все равно позвонила мне, — она явно улыбалась, это было слышно по жизнерадостной интонации. — Твой папа отписался когда забрал тебя, — от упоминания отца, я немного нахмурилась. Когда он успел вообще? — Чем будешь занимать сегодня? Не устала, солнышко? — Дома буду сидеть. Устала, очень сильно устала, но в поезде подружилась с какой-то женщиной и её маленьким сыном, но она рано вышла, — снова упав на кровать спиной, я мягко улыбнулась. Эта женщина была очень приятным собеседником, а еще очень веселой, и сын у неё бы очень активный, часто задавал вопросы мне и маме. Когда они выходили в своем городе, мне даже стало немного грустно и одиноко. — Мы еще с отцом в пробку попали, больше от этого устала и от его глупых попыток завести разговор. — Солнышко, но ведь папа наверно искренне интересовался твоим состоянием, — казалось, мама сама в это не верила. — Не надо быть настолько грубой по отношению к нему, — про дальнейшие действия отца я решила не рассказывать, мало ли что. Не хочу, чтобы мама расстраивалась из-за этого. Поняв мое молчание, она сменила тему. — О чем разговаривали с той женщиной? — Она спрашивала куда я еду и про гитару, — устало ответила ей я, о продолжила улыбаться. — Она рассказывала о своих школьных годах и о сыне в основном. Мы с ней очень классно поговорили. Мам, а ты сама как? В больницу ходила? — Вот как… Хорошая беседа значит была, — она мягко посмеялась. — Да, доча, ходила, сказали, что все хорошо, повода для беспокойств нет, только надо будет походить на повторные процедуры, на всякий пожарный. Матвей Игоревич сказал, что это необходимо, — голос мамы стал чуть тише. — Так что не бойся так. Я же вон какая у тебя активничаю всегда. Меня эта болезнь не догонит, — улыбнувшись, я слушала маму. На душе стало легко. — Ну все, Рита, мне по делам надо. Не забывай звонить мне, хорошо, солнце? — она наверно улыбалась очень широко, я чувствовала это. От осознания того, что я не могу видеть эту улыбку в живую стало как-то грустно. — Да мамуль, — тихо сказала я, а улыбка пропала с лица. — Ты тоже не забывай мне звонить! — Обязательно, солнце, все я побежала, пока пока, — торопливо сказала она, и дождавшись моего ответа сбросила трубку, а я все еще держала телефон у уха. Честно, хотелось просто собрать все вещи и уехать обратно, только чтобы быть рядом с мамой и все. Хотелось видеть её вживую и наблюдать за её улыбками, но увы, этого не будет до ближайших каникул. Встав с кровати, я отписалась и друзьям в беседу, скинув фотографию себя, с пальцами в знаке «пис», а потом включила музыку на телефоне и начала раскладывать свои вещи.***
Прорылась в вещах я минут сорок. Разложив все аккуратно в шкаф купе, я заметила, что он наполовину пустой. Насколько же мало вещей я взяла, но зато самые любимые и красивые, отражающие весь мой смешанный стиль. От милых пижам, до черных джинс и двух платьев, которые я носила крайне редко и по настроению. На самую нижнюю полку я сложила комбик для гитары, который все это время лежал в чемодане, а там, где висели платья, я поставила саму гитару и чемодан с сумками. Переодевшись в домашние штаны в клетку и белую майку, я сложила уличные вещи и закрыла шкаф. Теперь надо было достать все что лежало в рюкзаке. Косметичка, маленькая, серого цвета. Она была наполовину пустая, ведь особо я не красилась, только разве глаза, обычно я рисовала стрелки и наносила на них тени, ну и брови, которые всегда надо было укладывать. Вслед за косметичкой я достала шампунь и бальзам для волос, зубную щетку и пасту, а потом достала различные умывалки для лица, которыми часто пользовалась, чтобы лицо было ухоженным. Поставив все на стол, я поотрывала несколько ящиков, стол был с тумбочкой под ним, и утрамбовала все туда. После этого я достала свой планшет и аккуратно положила его на стол, а потом положила на него наушники. Закончив с разбором вещей, я распустила свои волосы, заплетенные в две косички. Темно рыжие, почти что красного оттенка, такие же как у отца. Они слегка завились, но корни все же были грязными, из-за длительной поездки. Голову в вагоне поезда мыть я не хотела, поэтому сразу же пользовалась сухим шампунем. Потрепав их, я почесала нос, полностью заполненный рыжими веснушками, а потом отвернулась от зеркала. На самом деле, хотелось кушать и сходить в душ. Поэтому, сначала поем, а потом пойду все остальное. Выйдя из комнаты, я тихими шагами пошла на кухню, на которой сидела Катя, она не сразу заметила меня, а когда заметила, то испугалась. — О господи, ты всегда так тихо ходишь? — она схватилась за сердце. Сейчас на ней была надета белая рубашка, заправленная в юбку коричневого цвета и с небольшим разрезом на подоле. В руке у неё был белая чашка, а по всей просторной кухне остался запах кофе. — Ну да, — пожав плечами, я подошла к столу, на котором стояла тарелка, с теми самыми панкейками, про которые Катя говорила когда я только приехала. — Слушай, можешь показать где у вас тут полотенца лежат? — взяв в руки еду, я довольно улыбнулась, а после начала кушать, маленькими кусочками откусывая приятный на вкус и запах панкейк. — Ой, конечно, покажу, — отпив кофе сказала она, а потом мило улыбнулась. — Я думала ты сразу в душ пойдешь, а ты оказывается проголодавшийся человечек. Как тебе? — Это очень вкусно! Ты настоящая мастерица! — положив одну ладонь на щеку я мечтательно прикрыла глаза. С набитым ртом говорить было не особо удобно, но я привыкла. Мама часто говорила, что так нельзя делать, но потом просто привыкла, а я начала делать там намного реже. — Сначала еда, а потом все остальное, — отшутилась я, слыша смех, бархатный и звонкий, Кати. — Ну значит, не все потеряно, — она поставила кружку на тумбочку коричневого цвета. — По сексрету, твоему отцу не всегда нравиться как я готовлю. Не понимаю я этих мужских хотелок, — она сложила руки на груди. — Ему вообще ничего не нравиться, — пробубнила я, а потом продолжила кушать, даже когда в дверь позвонили. Катя сразу же вышла из кухни, а потом я снова услышала её смех и лай собаки. Точно, у них же была собака, а какой породы я не помню, но помню её еще щеночком. Вроде как это девочка с интересным окрасом, черный и белый, а еще желтоватые пятна над глазами и на щечках. И каково было мое удивление, когда она забежала на кухню и окрас оказался почти то идентичным тому, каким я его запомнила. Точно, у них же Сиба-Ину. Очень милая порода собак. Увидев меня, она высунула язык и чуть наклонила голову, а потом звонко залаяла, видимо, приветствуя меня. Вслед за ней пришла и Катя, с махровыми полотенцами в руках. — Мили, не мешай кушать девочке, — с игривой строгостью сказала она, и после этого собака покорно села рядом со мной, и подняв голову смотрела на меня, не издавая ни звука. — Я полотенца на тумбочку положу. Если будут вопросы можешь позвонить мне, или отцу. Хорошо? — она внимательно смотрела на меня, а я кивнула, проглатывая последний откусанный кусочек. — А ты куда? И где отец? — Мне надо на работу. Одна из сотрудниц попросила ей помочь, а Паша на работе, — я кивнула, а потом продолжила кушать и смотреть на собаку. -Мили очень послушная и игривая, так что не пугайся её. Не укусит. Ну все, я побежала. Когда Катя вышла из кухни и пошла надевать пальто, то я продолжила кушать. Встав из-за стола, я погладила собаку по голову, из-за чего казалось, что она улыбается, а потом подошла к раковине. Сполоснув руки, я взяла полотенца и направилась в ванну. Хотелось побыстрее отмыться от всей грязи что скопилась на теле и волосах, а потом просто лечь спать. Выходить на улицу одной, в большом городе совершенно не хотелось.