***
— Ещё пара кадров… — слышится тихий щелчок. — Готово! Тяжёлый выдох. Дым заполняет свободное пространство, серые глаза, уставшие от линз закрываются. — Ты отлично справился, — бубнит Джей сквозь сигарету, зажатую в зубах и просматривая бегло фотографии на небольшом экранчике. — Впрочем, как и всегда. Камера тебя любит. — Жаль, её не люблю я, — раздаётся позади уставший голос. Перехватывая сигарету пальцами и брякая толстой цепью браслета на запястье, Джей кладёт фотоаппарат на небольшой стол и оборачивается. Сонхун с трудом поднимается с расстеленного полотна, почти сдёргивая с себя жемчужную ленту, и бредёт к крохотной комнатке, чтобы переодеться. Они работали чуть больше двух месяцев вместе. Местный журнал подослал Сонхуна к Джею, как к лучшему фотографу по портретным съёмкам, чтобы сделать одну рекламу, другую. Оказалось, что химия между идеальным лицом и камерой — восхитительна. И их встречи стали проходить чаще. Пока Джей настраивал свет, фон и себя самого на съёмку, Сонхун, уже подготвленный и переодетый, тихонько сидел на низком табурете в углу, закинув длинные ноги одну на другую, и позволял крепкой сигарете в тонких пальцах тлеть. Он затягивался дай бог, если раз пять, всё остальное время просто глядя накрашенными глазами в пустоту, пока сизый дым струился из розоватых полных губ. Джею всего однажды удалось запечатлеть его таким, за что потом он целый час расплачивался тяжёлым взглядом в камеру, вместо томного и влекущего, какой требовал заказчик. Он никому не сказал, что съёмки затянулись и не потребовал доплаты. Сонхуну Джей готов был дать хоть целый неоплаченный день. Садясь в мягкое кресло перед ноутбуком и готовясь к ночной ретуши и очередным стаканчикам кофе, образующим некрасивые горы вокруг, Джей ждёт, пока Сонхун разворошит длинными пальцами красиво уложенные волосы, сменит узкий чёрный костюм на худи и спортивные штаны, и покинет его студию на очередные, бесконечные две недели. Чтобы вернуться вновь — с идеальным макияжем, укладкой и образом, подобранным для него и какой-то безделушки, что нужно красиво отрекламировать. Никогда не улыбающийся, никогда не болтающий лишнего и в принципе, никогда не исправляющий. Джей достаточно поработал с моделями, чтобы устать от их искусственных улыбок, бесконечного трёпа и поправок, потому, что им постоянно всё не то. Сонхун молча приходил, отрабатывал и испарялся, давая Джею понять, что что-то не так одним лишь взглядом. Сегодня он был пронизывающе-серого цвета из-за линз. — Ничего не забыл? — бросает ему в спину Джей, когда Сонхун, перебрасывая через плечо сумку, уже уходит. — Передай курьером Суён, если забыл, — нехотя отзывается Сонхун, даже не оборачиваясь. И захлопывает за собой дверь, оставляя Джея в тишине и одиночестве. Сонхун постоянно что-то забывал. Гигиеничку, туфли, украшения, чехол от очков. Почти всё это Джей постоянно передавал курьером его менеджеру Суён, не зная адреса Сонхуна. Ни разу даже не видя его в пресловутых очках, чехол от которых так не хотелось выпускать из рук из-за приятного чёрного бархата. Но чехол Джей в итоге передал. А вот гигиеничка хранилась в выдвижном ящичке стола у него дома. С ней расстаться он не смог, оставив на память. Колёски на ножках стула тихонько скрипят, проезжаясь по бетонному полу. Джей набирает номер ночной доставки, чтобы заказать себе сразу четыре американо, и бредёт к импровизированной гримёрной, чтобы проверить её. Иногда ему кажется, что Сонхун намеренно забывает вещи, иногда кажется, что ему попросту на всё плевать и он рад сбежать. Этот раз не исключение. — Четыре американо, пожалуйста, — выдыхает Джей в трубку. — И какой-нибудь десерт на ваш выбор. Более классический. Упакуйте его, пожалуйста, получше. Мне на доставку для девушки. В его пальцах скользит ещё тёплый жемчуг.***
Он бы оставил его себе. Украшение слабо пахло кожей Сонхуна и каким-то ненавязчивым совсем парфюмом. Но жемчужная лента была рекламным продуктом, а не чем-то личным, и подставлять Сонхуна так Джей не стал бы никогда. Хоть и сжимал напоследок покрепче, перед тем, как запаковать в бумажный конверт и отдать курьеру вместе с десертом. Бедняга. В разыгрывающийся к ночи дождь, тащить кому-то доставки. Джей врагу бы не пожелал такой работы. Сонхун на его фотографиях — всегда идеален. Сонхун всегда идеален. Первые полчаса Джей потягивает кофе и просто разглядывает снимки, мягкие губы, острые скулы и ярко-выделенные ключицы. Длинную шею, которую опутывает жемчуг, теряясь в разрезе пиджака, под которым не было ничего, кроме молочной кожи. Как давно Джей представляет свои пальцы на ней, что так различимо выделяются загаром и грубостью? Прикрывая глаза и откидываясь на спинку стула, Джей отчётливо ощущает тонкие и холодные пальцы Сонхуна на шее своей. Уставшей, немного тянущей из-за постоянных съёмок и ретуши, которую он в сгорбленном состоянии делает по ночам. Под v-образным воротом футболки, ползущими по груди ниже, чтобы расслабить уставшее тело. Сонхун для него — никогда не грязь. Сонхун для него — эстетика и нежность в чистом виде. Сладостный грех. И Джей готов покаяться перед всеми богами — он грешен. У них в распоряжении всегда пустая студия и никого лишнего. Но каждый раз — это только секс Сонхуна и камеры. И Джей, как сторонний наблюдатель, создающий самое элегантное и целомудренное порно в мире. Фотографиям Сонхуна всегда требуется меньше всего ретуши, но именно над ними Джей сидит дольше всего, будто оглаживая пиксельной кисточкой то, к чему не может прикоснуться в жизни. С очередным раскатом грома, Джей вздрагивает, оглядываясь на улицу в единственное окошко над дверью. Печально вздыхает, сверяясь с часами на мониторе. Город просыпался, когда как сам он ещё не ложился. В его снах вновь Сонхун и его мягкие губы, сжимающие жемчужную нить.***
В пальцах Сонхуна догорает сигарета. Свет по площадке почти расставлен, лишь слегка задевая его вырисованный профиль и накладывая на высокие скулы тень от длинных, подкрашенных ресниц. — Готов? Фотоаппарат в руках Джея пока ещё приятно холодит кожу. Сонхун кивает, туша окурок в пепельнице, стоящей под ногами, и поднимается, сбрасывая с себя толстовку на табурет. Воздух в комнате нагревается на пару градусов, когда худые бёдра опускаются на подготвленный барный стул, а обнажённая грудная клетка сверкает перламутром и серебрянными цепочками. — Макияж поправить не нужно? — хрипло произносит Джей, впиваясь пальцами в камеру. — Это дерьмо смоется только маслом и горячим душем, — бесцветно отзывается Сонхун, принимая нужную позу. — Готов. Готов ли Джей? Всегда. У него в голове мелькают наброски, что ему прислали утром на почту. Он не заострил внимание на том, что модель, начерканная карандашом, — обнажена. Перед ним сейчас Сонхун — которого придётся коснуться, чтобы поправить цепочки так, как это было задумано. И у Джея впервые мелко дрожат руки, когда он кружит вокруг, делая снимок за снимком. — Я могу… Голос предаёт его. Бледная кожа, мерцающая от софтбоксов, всего в паре сантиметров от него, требующая касаний. — Мгм. Требующая ласки и самого трепетного отношения. Фотоаппарат повисает на ремешке, ставшим Джею почти удавкой. Его пальцы, в самом деле такие грубые, чуждые и горячие, осторожно тянут цепочки с грудной клетки на плечо, стараясь не касаться блёсток. Сонхун садится боком к камере, замирая статуей вновь и устремляя пустой взгляд в стену. Серебро льётся по рельефу мышц на его руках. Снимки выходят точь-в-точь, как Джея просили, и он удовлетворённо хмыкает, туша свою сигарету в стаканчике с недопитым кофе. Вместо того, чтобы сжимать в пальцах идеально высеченное тело, он сжимает оранжевый фильтр и кнопку выключения экранчика на фотоаппарате. — Не забудь ничего се… Джей стопорится в дверях крохотной гримёрки, сталкиваясь носом к носу с Сонхуном. Ему удивительно идут простые очки и растрёпанные по бледному лицу волосы, закрывая лоб. Сегодня от него слишком ощутимо пахнет чем-то сладким и косметическим. Новая гигиеничка оказывается со вкусом винограда, и Джей не понимает — подходит это Сонхуну также, как предыдущая, лежащая у него дома, с ярким апельсином на наклейке. Но на его губах ощущается слишком приторно и химозно. Тело, скрытое под широкой толстовкой, в его руках ощущается неправильно и слишком желанно, когда Джей вжимает его в распахнутую дверь. У них в распоряжении всегда была пустая студия и никого лишнего, но громкий голос Суён разрывает их поцелуй, напоминая о невидимой стене и отбрасывая по разные стороны комнатки метр на метр. Забирает из рук Джея Сонхуна, что вылетает к своему менеджеру, оставляя за собой лишь запах сладости и химический привкус винограда. Джей встречает рассвет на улице, стоя перед входом в студию и выкуривая чёрт знает какую по счёту сигарету. Дождь накрывает Сеул уже почти месяц, как и Джея запретное влечение.***
Почтовый ящик пуст. Спустя две недели, Джей не готовит свет и новое фоновое полотно, не очищает карту памяти и не ждёт Сонхуна к себе. Их съёмки были отменены днём ранее по неизвестным для Джея причинам. Бархатный чехол в его пальцах уже как анти-стресс, который он намеревался вернуть лично. Теперь придётся писать Суён. У Джея на этот вечер — чистка аппаратуры. Кропотливое и премерзкое, но крайне полезное занятие. Но он битый час сидит на крутящемся стуле, закуривая одну за одной, и не выпускает из мыслей Сонхуна, как пачку сигарет из рук. Губы, что оказались мягче, чем он представлял, тело крепче, чем ему казалось, тонкие пальцы на его шее вовсе не нежные, почти раздирающие кожу. Теперь ему на память оставались лишь гигиеничка и этот внезапный поцелуй в гримёрке. И чехол, что вот-вот вернётся владельцу. Сонхун был недосягаемым. В силу контракта, разных интересов и положения. Вечно пустого взгляда и стремительных побегов. Отрешённости и полной незаинтересованности ни в чём, даже в собственной работе. Джей всё никак не мог спросить, зачем Сонхуну быть моделью, если его это не трогает? Но это всегда были деньги. И вопрос отпадал сам собой. Для Джея же — это всё было наваждением и наслаждением. Пыткой и благословением одновременно. Под закрытыми веками — обнажённое тело, что было так близко и вместе с тем бесконечно от него далеко. По нелепой случайности лишь единожды оказавшееся в руках и растворившееся вместе с проливным дождём в ночи. Тяжёлый вздох порождает густой дым. Джей тушит сигарету в переполненном стаканчике и нехотя берёт в руки телефон, чтобы написать Суён, пока ещё не совсем поздно. Его прерывает стук в дверь студии. Очередной бедный курьер вновь решил оставить у него доставку для закрывающейся раньше времени кофейни в соседнем здании. — Ты за чехлом? — брови Джея удивлённо приподнимаются. — Я уволился. Губы Сонхуна на этот раз почти ледяные, мокрые от ливня, как и бледная кожа, как и волосы, облепившие лицо, как и тело в драных джинсах и кожанке. Чехол очкам больше не нужен, потому что они разбиваются о бетонный пол, как и все осторожности и запреты, накрываемые кожаной курткой и стянутой через голову футболкой, насквозь промокшей. Расстеленное белое полотно не пригодится для фотографий, но оказывается идеальным местом для двух тел, упавших на бетонный пол, неприятно ощутимый голыми лопатками даже сквозь фотофон. Молочная кожа розовеет от беспрестанных поцелуев и ласкающих её грубых пальцев, пытающихся быть нежными и осторожными. На плечах Джея остаются следы от коротких ногтей и неудержимой хватки. Губы, привыкшие обхватывать горький фильтр, покалывает от жадных поцелуев и желанного тела, блестящего теперь в мягком свете настольной лампы вовсе не косметикой, а солёным потом. Сонхун смотрит на Джея всей глубиной пустоты карих глаз и топит в ней. Это всегда был только секс Сонхуна и камеры, и Джей, как наблюдатель. Теперь заворожённо наблюдающий за украшенным наслаждением, идеальным лицом, сжимая всё крепче распластанное под собой тело. Объектив камеры стыдливо закрыт крышкой, оставшись лишней на краю стола. В длинных бледных пальцах тлеет сигарета, осыпаясь пеплом на бетонный пол. Горячая кожа осыпается усталыми, полными ласки поцелуями. Джей вдыхает её родной запах, перемешанный с горьким дымом, и вжимается носом в покрытую его же отметинами шею, прикрывая глаза от лениво перебирающих его волосы пальцев. — Я уволился, — хрипато повторяет Сонхун, делая очередную затяжку. — Ты забыл у меня чехол, — брякает Джей, приникая к открытому горлу губами и оглаживая ладонью бедро, припавшее к его. Усмешку он чувствует ртом. Приподнимается на локте, чтобы увидеть её на полных губах, впитать в себя. Первую эмоцию за всё то время, что они встречались в этой студии. — Что смотришь? — Наслаждаюсь. Очередную порцию дыма Джей перехватывает губами, целуя Сонхуна на этот раз тягуче и чувственно. Голод утолён. Урчит счастливо под рёбрами обоих. — Наш контракт окончен, — Сонхун бесстыже тушит сигарету прямо об пол, теперь уже обеими руками зарываясь во влажные на затылке волосы Джея. — Я заметил. Их тела липнут друг к другу, становится прохладнее, отчего приходится жаться ближе. Тело Сонхуна вновь принимает Джея легко и правильно. Также желанно. В этот раз неспешно и бесконечно красиво. — Останешься? — Джей нежно гладит подушечкой пальца искусанную нижнюю губу. — Здесь? — У меня дома. Вымокшие от долгих поцелуев, долгожданных ласк и горячего душа, Джей и Сонхун встречают рассвет на балконе небольшой квартирки, деля меж собой сигарету, сизый дым и новый день.