хочется любить, но мне опять сорвало каску.

знать, что ты умрешь в питере было охуенно. с этими забытыми пятиэтажками, смурными лицами, что на самом деле были такими же как и везде. федя любил питер так же сильно, как и жить в принципе. смерть была неотъемлемой частью всего живого и не пугала. скорее висела напоминанием, что ничего вечного не существует, а мы просто опавший пух по весне, сожженный по глупости дворовой шайкой пацанов. федя вставал по утру, придерживаясь легкой диеты, от которой почему-то снова болел живот; листал собственные соц. сети, в ожидании большого отклика от аудитории, и перебирал в пальцах недавно подаренный владом браслет. они созванивались на неделе от силы на пару минут, и разговор оставался на нёбе привкусом белила со стен падика, что обычно оставался пятнами на куртке после дешевой пьянки с такими же парнями с района в далеких десятых. может стоило снова начать пить кальций в таблетках или наконец-то встретиться с владом без выпивки, а так — по-простому. по-взрослому. они не видели проблем в коротеньких и беглых поцелуях. стоя на поребрике в ночном отливе с нивы у железной ограды, влад залезал пальцами под, накинутый на голову, капюшон и зарывался кончиками пальцев в бороду. нежность с ним отдавалась в груди настоящей и искренней симпатией, но рассыпалась во взгляде глаза в глаза, когда федя звал к себе на ночь. шнурок туго затягивали в узел на шее и парень отворачивался прочь от вопроса, как и от цепкого взгляда карих глаз. они видели проблему в долгосрочной связи. по крайне мере один из них. у букера жизнь была всегда намного проще — разбитая на длинные фразы, но быстрые действия. в какой-то момент он просто затащил друга в подсобку клуба и задушил в жадных объятьях. влад смеялся, а потом начал сжимать в кулаках плотную ткань на спине, перетекая из спокойного тона в жалобную отдышку в плечо. они были трезвы, но далеко не в адеквате друг от друга. букер вечно спрашивал: «все хорошо? если ты не хочешь, я…», а влад затыкал поцелуем или тычком в ребро. они так и не пришли к общему соглашению, как назвать их подростковый флирт в отсутствии взглядов посторонних. для айко питер никогда не был родным городом, но стал привычкой от которой не хотелось отвыкать. в какой-то мере общение с букером тоже подходило под это описание. парень спал с бывшими девчонками; по ночам лез носом им в волосы и заставлял себя полюбить всю эту гадкую романтику дерьмового секса под волну яндекс музыки. у букера был потрясающий вкус в музыке; он все понимал; пояснял за то, в чем влад нисколечки не разбирался и никогда не глумился над этим. когда-то они могли просто несколько часов проговорить под бутылку вина, потому что федя не пил, а владу плевать в каком виде употреблять спирт. они говорили о чем-то старом и исторически достоверным со слов феди, пока на фоне играл михаил елизаров. вообще для своего возраста он знал даже слишком дохуя. с волос девушки шел шлейф дорого шампуня, но у влада в голове растекались отрывки монолога того, с кем кособуцкий никогда не будет так лежать. — эй, погоди. влад. встретиться они все-таки смогли. почти одновременно. игнатьев написал сообщение в телегу и его прочли в то же мгновенье, ибо влад придумывал предлог списаться последние пару часов. чай казался слишком горячим на губах, разговор слишком необходимым, но они почти всё время молчали. мужчина стоял у окна на кухне и набирал продуктов в приложении самоката, чтобы накормить владика хоть чем-то вкуснее бутера с тухлым размазанным по хлебу сырком, купленным себе в радость за скинутый килограмм, но забытый на стенке холодильника после долгого съемочного дня. влад не особо в романтику, да и в любовь вообще. поэтому он даже не пытался ему понравиться. напиться было всегда проще, без причин и праздников, пускай даже в одиночку. но к его сожалению зачастую так думал только он и его голодный алкоголизм. федя рядом уж точно в рот ебал всю эту инфантильную больную тягу к похмелью, он пьет раз в неделю и жертвует днем рожденьем друга ради стопки на подкасте. как сильно его поменяли года. со спины мокрые после ванной ладони прошлись по талии, уползли к животу, а выбритый чужой подбородок подобрался из-за плеча. влад легонечко подул на раковину проколотого уха и томно перекинул взгляд с фединого профиля в отражение его глаз в окне. в тишине прозвучало что-то скомканное, типа: «что делаешь?», и в ответ мужчина аккуратно повернулся лицом к лицу, утыкаясь сухим поцелуем в вытянутые скулы. никто из них не привыкал и не загадывал на год вперед, просто прижимался тесно и липко, отвечая на поцелуй чем-то своим выдуманным и недосказанным. федя — вниманием и холодной логикой, пускай наполовину сбитой безучастным взглядом в глаза, а влад — тупостью и прямотой. иногда он неосознанно про себя думал, мол букер итак слишком умный, поэтому продумает за двоих, а влад поведется, ему не впервой. поцелуи перешли с сухих покусанных губ до ключиц под футболкой трезв. влад прижимал к себе и жался к подоконнику, поэтому букер без особых усилий и домыслов усадил парня на пластиковую плиту. касание к паху под плотной джинсой резко охладило разум. — что? — кособуцкий отстранился лицом на одном расстоянии, ровно за один короткий поцелуй и смотрел раздраженно. у него в глазах не было ни жалости, ни смелости, просто действия с дебильной тактикой «все и сразу». — ты не думаешь, что это лишнее сейчас? — букер в прямом освещении от уличного фонаря выглядел даже слишком серьезно. с покрасневшими от слюны на шее и щеках капиллярами на коже, но допытливыми глазами, что впивались раздражением под веки и хотелось резко зажмуриться, выпихнуть веком залетевшую пыль, только бы не смотреть в ответ. — а ты не для этого меня вечно к себе приглашаешь. думаешь я совсем тупой. — влад дернул сухой теплой ладонью прочь и отвернулся, как там на мосту у невы. — думаешь мне обязательно надо привести тебя домой, чтобы заняться сексом? не хочу вдаваться в свою личную жизнь, но у меня были связи и в тех местах, где мы с тобой только обжимались как подростки. — влад усмехнулся, подтирая влажные губы сжатыми вместе пальцами. — а у меня в падике было. — а у кого в наше время не было? — они тихо заулыбались, переходом с коротких смешков, и букер неспешно отпустил чужое мягкое бедро, проходясь ладонью по шершавой сбоку щеке. в его голове он выглядел донжуаном, что зазывает к себе исключительно поговорить за чашечкой кофе. наедине, без шума, взглядов и другой мешанины общества. но влада столько раз наебывали люди, что он не привык к чему-то кроме быстрого одноразового секса. после расставания с мадиной он просто пил и писал в одиночестве, зависая на студии часами и днями. федя заказывал ему поесть когда ехал на нужный адрес, гладил по голове и хотел выслушать, но с ним никто не говорил за проблемы. кособуцкий криво улыбался, включал демки и смеялся с глупых видосом на ютубе, заливая в себя пятую бутылку пива за вечер. с подоконника он слез уже не с таким энтузиазмом, неловко перекатываясь с ноги на ногу, сухими пальцами затирая край футболки. на кухне было тепло и здорово, не как дома. дома было ебано. ладонь на лице была слишком приятной и трепетной, поэтому тут же показалось, что он всего этого не достоин. отдернуть лицо смелости не хватило, поэтому влад лишь наклонился подбородком к груди и сполз с окна. внезапно захотелось услышать федино излюбленное: «все хорошо?», но он молчал и ковырял ногтями большой палец, уступая личное пространство назад его обладателю. — прости, если тебе показалось, что я от тебя что-то хотел. разве что внимания. — он улыбнулся после этого так, что в груди сдавило что-то вроде сердца, и стало так совестно за себя и искаженное представление их, какими бы ебаными они ни были, отношений. айко думал, что затянет его к себе так же просто и легко, как девчонку с телефонного контакта. потрахается и забудется. после дешевой пьянки или концерта они бы завалились домой в однушку и опустили весь свой грех на скрипучем диване, лицом к лицу, в поту и сперме. федя бы лежал рядом и все встало на свои места, пускай и не изменило нихуя. все проблемы бы остались лежать на подушке, где лохматая голова айко тяжелой болью валялась рядом со спящим и красивым фединым лицом. его просто хотелось видеть рядом, трогать и дышать впритык, но не получалось. владу казалось, что федя, прижав его к кровати и задерживая в своих руках весь мир, будет четче улавливать чужое желание стать ближе. хотя бы на ночь. но даже тут он проебался. бывалое касание на щеке стало прожигать кожу до костей. боль в груди пережала артерию на шее и кособуцкий забитым взглядом прошелся лезвием по лицу. букер понял, что сказал глупость.