***
Телевизор, включённый на фоне, сообщает о приближающейся жаре, которая совсем скоро должна была напасть на Рим. Звук едва слышен из-за того, что анимаморф и травник громко хохочут, играя в карты, подшучивая друг над другом из-за нелепых проигрышей или ходов. Круглые часы, находившиеся прямо над ними, равномерно тикали, погружая гостиную в приятное умиротворение. Ровный белый сумрак медленно опускался на город, настывая и синея. Входная дверь громко хлопает, заставляя Хорхе и Оникса, сидящих на диване, резко подпрыгнуть. Слышатся чьи-то голоса, обращающиеся друг к другу на повышенных тонах, и нервно дергающиеся застёжки-молнии. Переглянувшись с другом, травник поднимается с места, на всякий случай снимая очки. Убирает их в карман, и, щурясь максимально сильно, выглядывает в коридор. То, что он там видит, его, в общем-то, не удивляет: — Какой же ты придурок, Шен! — ловчая пылает от ярости, не замечая никого, кроме чернокнижника. Растрепанные из-за ветра и быстрого бега волосы стоят дыбом. — С тобой бесполезно вести адекватный разговор, ты всё сведешь к одному! — Так может стоит остановиться? — почти скалится на неё колдун, указывая на себя руками. — Я жив! Всё нор-маль-но! — Потому что тебя успели заслонить, идиот! Нова подаётся вперёд, сжимая руки в кулак. Ярость искрами мечется по коридору, доставая, кажется, даже тех, кого в Гнезде не было. Шен раздраженно обходит её и идёт наверх, делая вид, что не видит Хорхе. Его ноздри широко раздуты, а разбитые губы плотно сжаты. Напряжение скользит с неистовой силой. Кажется, ещё немного, и это место взлетит в воздух. — Ну и куда ты пошёл?! — продолжает Нова, замечая Хорхе. Тушуется и слегка сбавляет тон. — Прости. Громко, да? — Немного. Напугали нас, — отвечает травник, глядя на ушедшего в свою комнату Шена. — Чего это вы так? Нова отмахивается и устало плетётся за мужчиной, давая понять, что не хочет об этом говорить. Её, блять, бесит, что Шен ведёт себя таким образом. Раздражает, как он жертвует собой, выставляя себя чёртовым главным героем из типичных фильмов жанра боевик. Они встречаются третий год, и Нова безмерно любит его, но в последнее время отвага мужчины добивала. Невероятно сильно заставляла её переживать, несмотря на то, что чаще всего он спасал именно ловчую. Ей приятно. Правда приятно, что он так рвался сохранить ей жизнь, но если чернокнижник продолжит жертвовать собой вот так… Ловчая не знает, что ему сделает. Скорее всего, пришибёт на месте. Она заходит внутрь, всячески игнорируя присутствие мужчины. Хлопает дверью, сама же неосознанно передёргивая плечами от громкого дотошного звука. Старая комната Шена, переделанная теперь под их общую, была уютной. Синий потолок расписан золотистыми рунами и созвездиями, что могли светиться по ночам, если бы Шен захотел их зажечь. Нова помнит, как они красили его вместе. Помнит их дурачество, их одежду, заляпанную в краске, и сломанную стремянку. Помнит поцелуи, объятья… Тряхнув головой, она снимает пустую кобуру с бедра, вывешивая её на плечики в шкаф, куда отправляется остальная строгая форма. Рядом уже висит одежда Шена. После свержения Магистериума и свободы слова для Других все начали заниматься тем, чем хотели. И Нова с Шеном нашли своё дело в детективном агентстве, проходя долгое обучение. Их пустили на настоящее задание буквально три месяца назад. Всё это время Шен рисковал собой намного сильнее. На все её попытки прекратить отвечал односложным: «Нет». Нова считает его бараном. А себя — овцой, которая не ценит такие поступки своего мужчины. Однако от слов своих не отказывается. Переодевшись в излюбленную годами белую рубашку чернокнижника, ловчая повернулась к зеркалу, рассматривая продолговатый шрам на внешней стороне левого бедра. Пуля типичного калибра 22LR оставила небольшой след, даже не повредив ногу, но в тот момент казалось, будто резануло её совсем не хило. Она и напоминала о первой настоящей схватке с преступником, которого поймали за пару дней. Проворный оказался, сука… Вновь тряхнув головой, Нова повернулась на Шена, который неотрывно наблюдал за ней, сидя в кресле. — Почему мы не домой поехали? — она откидывает волосы назад и смотрит в окно, замечая совсем стемневшее небо. — Потому что там бы ругались дольше. Ловчая закатывает глаза и складывает руки на груди, всем своим видом показывая, что она до сих пор злится. Отстриженные из-за работы миндалевидные ногти, покрытые бежевым лаком, стучат по рубашке. Чернокнижник поднимается с кресла и подходит к ней. Нова — назад. — Шен, правда, сколько можно? В очередной раз геройствуешь просто потому, что тебе так надо. — Нова, я не знаю, что ты хочешь услышать от меня. На работе мы — напарники. И я прикрываю твою спину, когда ты не видишь. Сегодня, — буквально, блять, два часа назад, — ты не заметила, как в тебя целился этот идиот. И не замечала бы дальше, если бы не почувствовала руну. — В том-то и дело, — устало вздыхая, Нова проводит рукой по лицу. — Руна. У меня есть твоя руна, я могу спастись. — У тебя бы ушло как минимум пять секунд, чтобы обернуться и понять, с какой стороны удар. — Но я ловчая, Шен. Могу замедлить время вокруг себя. Мы же даже проходили это, кажется, года три назад? Неужели ты думаешь, что я, будучи на таком же уровне обучения, что и ты, не смогу понять, как мне среагировать? Шен рвано выдыхает и прячет руки в карманы своих домашних штанов, прикрывая глаза. Отросшие до лопаток, волосы щекочут его обнажённую спину, на которой красовалась новая, — недавно сделанная, — татуировка. Их с Новой общий рисунок. — Я знаю, что ты можешь, горе моё. Правда знаю. Но в такие моменты мозг отключается, и всё, что я хочу — не дать тебе погибнуть или раниться. — И я хочу того же, ворчун. Очень хочу, чтобы ты был в порядке, а не возвращался с очередного задания с серьёзными ранами. Да вообще с любыми. Нова убирает руки со своей груди и делает к нему шаг, прижимаясь всем телом. Чернокнижник уже рефлекторно прикасается сухими губами к её макушке, удерживая ладони на талии. — Когда ты снова подставился под пулю, я испугалась сильнее всего, Шен. Если бы не ребята… Слава Другим, всё обошлось. — шёпот её надломленного голоса звучал куда-то в грудь. — Не рискуй. Я уже однажды чуть не потеряла тебя на войне. Больше не смей. Крепко обняв ее, Шен качает головой. Сквозь рубашку оглаживает её тату — полную копию той, что была на его спине. В комнате становится тихо, почти умиротворенно. Слышно только их пятки, отрывающиеся от пола, — пока они раскачивались из стороны в сторону, — и глубокое дыхание Новы, что утонула в сильных руках мужчины, устало прикрывая глаза. Шен подхватил её на руки. Подошёл к выключателю, головой нажимая на кнопку, тут же погружая комнату во мрак, и только затем пошёл к кровати. — Я не буду вести себя безрассудно, обещаю. Но если встанет выбор, ты знаешь, что мне придётся сделать. Он, как и всегда, честен. Нова знает это и уважает. Только крепко ухватывается за шею, не позволяя ему отстраниться. Смотрит в чёрные глаза с уже родными серебряными вкрапинками, — на которые падал лунный свет, — и позволяет себе забыться в них. — Тогда и ты знай мой выбор, Шен. — ладонь оглаживает его щетину. Большой палец совсем невесомо касается шрама над верхней губой. — Если я почувствую, что в меня летит пуля, и встанет выбор между мной и тобой, я пойду на неё первая. — Нова… — И это не геройство. Слабоумие. — в её голосе сталь. Говорит так же искренне, как и Шен. — Но если это спасёт тебе жизнь, я сделаю. Так же, как и ты делаешь всегда. Она прерывает его следующую фразу поцелуем, обводя ранки языком. Затем мягко раскрывает рот и касается нёба. Склоняет голову вбок, прижимая его сильнее, и тянет на себя, позволяя ему наклониться над ней. Шен до сих пор хочет что-то ответить, но Нова обхватывает его поясницу ногами, полностью заваливая на себя. Рубашка бесстыдно задирается, обнажая кружева любимого белого белья. Обнажая шрамы, растяжки и мягкие ягодицы. Пальцы ловчей соскальзывают на спину, трогая шрамы и новую татуировку. Мягко оглаживают каждый уголок, каждую впадинку и неровность. Затем поднимаются выше, зарываясь в волосы и слегка оттягивая их, вслушиваясь в тихий стон чернокнижника, издаваемый прямо в губы. Они отрываются друг от друга, чтобы посмотреть в глаза, замечая этот яркий блеск. Затем припадают с новой силой, безрассудно падая в этот омут страсти и желания. Шен осторожно давит на колени девушки, неосознанно толкаясь вперёд. Ловит тихое шипение, прикрывая глаза, и повторяет всё то же самое. Нова распахивает веки, выпуская его губы из этого дразнящего поцелуя. Прижимается лбом к его, раскрыв рот. Брови изгибаются в наслаждении. Ещё один толчок через одежду. Отчётливое ощущение желания обоих. Пульсация внизу тела и сладкая дрожь. Ловчая тянется к его штанам, но чернокнижник не позволяет, перехватывая руки. Поднимает их над головой и толкается сквозь вещи ещё раз, вызывая судорожный стон. — Через одежду. — отрезает он, заставляя Нову поднять разведенные ноги, чтобы быть еще ближе. Потирается ещё сильнее, глядя на то, как она кусает нижнюю припухлую губу, жмуря глаза. — Ты изверг… — Нет. — рвано выдыхает чернокнижник, облизывая пересохшие губы. — Просто наказываю за такие слова. Нове хочется возмутиться, но Шен активно трётся об неё, вызывая только всхлипы и мольбы. Она толкается к нему навстречу, чувствуя несильное давление на нужную точку. Находящиеся в плену, руки затекают от хватки чернокнижника, а плечи начинают болеть. — Шен… — М-м? — молча спрашивает он, глядя на лицо. Такой невозмутимый, но между бровями лежит маленькая складочка. Сам едва держится. Очередной толчок прошибает Нову насквозь. Она вскрикивает и выгибается в спине, позволяя Шену провести языком по открытой ложбинке. Губы шепчут только его имя, только её желание и неозвученные мысли. Сладкая нега заканчивается лёгкой истомой, и, наконец, расслабленным телом. В одежде мокро, липко и холодно из-за воздуха, что шёл от открытого окна. Нова думает о том, насколько сильна её любовь к чернокнижнику, раз он доводит её до исступления именно…таким образом. Разжимает всё это время сжатые в кулак ладони и чувствует маленькие раны. Сердце бьётся в ушах с невероятной скоростью. Ловчая чувствует, как её сырые от пота волосы прилипают ко лбу, и раздраженно смахивает их. Шен же осторожно опускает руки, глядя на красные пятна вокруг запястей. Затекшие, они тут же дают о себе знать, но чернокнижник спокойно разминает их, целуя ловчую в губы. Открыто, доверчиво, почти извиняясь за столь неожиданную грубость, хотя прекрасно знает, что ей понравилось. Оторвавшись, Нова смотрит на него с лёгким возбуждением и весельем: — Через одежду? Серьёзно? — Судя по тому, как ты среагировала, тебе понравилось. — Необычный…опыт. — смеётся она. — Но да. Понравилось. Очень. Но слова свои я менять не собираюсь. — Поверь мне, я тоже. Ухмыльнувшись, чернокнижник подхватывает её под бедра и идёт в душ, чтобы привести их обоих в порядок. Или продолжить начатое…***
Оникс раздраженно дёргает ушами, постукивая пальцами по подлокотнику. Карты уже давно были собраны в аккуратную стопку и сложены на место. Новости сменились на какую-то мелодраму, и только часы над друзьями продолжали так же ритмично тикать. Анимаморф смотрит на волнующегося Хорхе и, встав с дивана, проговаривает: — Да помирились они. — Откуда ты знаешь? — удивляется травник, протирая свои очки. Оникс мысленно закатывает глаза. Уши, блять, не подводят. Но вместо этого отвечает: — Кошачья интуиция.