Экстра к Чайке
Сяо Чжань
— Откуда ты здесь? — выдыхает в губы Сяо Чжань, когда наконец сил хватает оторваться. — В командировке, на два дня? А ты? — А я…, — Сяо Чжань опускает глаза, холодный песок горками, вокруг их коленей, на мгновение задумывается. — Я тут скрываюсь? — Скрываешься? От кого скрываешься? — Ибо мгновенно напрягается, смотрит внимательно, тревожно. Сяо Чжань понимает, что на него никто никогда так не смотрел. Никто, кроме Ибо. — Наверное, от самого себя, — он улыбается немного смущенно. — Какой ты стал…, взрослый, — он касается лица, ведет пальцами по лбу, по переносице, по маленькой родинке под бровью, по щекам, таким же белым и нежным, что только бы целовать. Они уже не такие мягкие, появилась рельефность. По скуле, доходит до подбородка. Он, от прикосновения немного дергается, сбоку появляется чуть заметная вмятинка, будто кисть прижали. Трогает губы, нежно гладит по контуру. Запускает пальцы в волосы. Они теперь другие, коротким темным ежиком топорщатся в разные стороны. Такие сколько не приглаживай, не укротить — слишком коротки. В голове крутится только одно: больше не отпускать. Пусть на одну ночь, но лишь бы еще хоть раз ощутить жар этих сухих горячих ладоней на зацелованной коже, утонуть в затягивающем омуте глаз, почувствовать тяжесть его тела, нежный напор языка, наполниться им. И пусть Сяо Чжань потом опять будет умирать, он готов. — Чжань-гэ, у меня отель неподалеку. Пойдем, а? — Пойдем. Я квартиру снимаю, можно туда. Куда хочешь, — Сяо Чжань согласен на все, не согласен только расстаться. Они одновременно встают с холодного песка, отряхивают колени. Сяо Чжань бросает взгляд на море. Чайки нет, улетела по своим делам, поняла, что человек больше не одинок и необходимости в ней больше нет. Сяо Чжань делает небольшой поклон в сторону моря, Ибо, конечно замечает. Он всегда всё замечает: ловит каждое неуловимое движение, каждую смену настроения, как будто все локаторы его тела настроены только на это, на состояние Сяо Чжаня. — Пойдем в квартиру, конечно. Они поднимаются по старой гранитной лесенке, проложенной через опоясывающий пляж магнолиевый парк, проходят зону респектабельных отелей, переходят почти пустую дорогу, углубляются в запутанные переулки старых кварталов. Ибо держит за руку, в другой скейт. Сяо Чжань отдается мгновению. Это просто чертовски приятно, опять ощутить свою руку согретой теплом его ладони, силу плеча, внимательный взгляд, бархатный голос. Сяо Чжань то и дело задает вопросы — интересно все. Оказывается, Ибо стал полицейским, служит в отделе по борьбе с наркотиками. Вдрызг разругался с родителями, которые мечтали, чтобы сын получил менеджерское образование и продолжил их дело. Сяо Чжань ловит себя на глупом умильном чувстве: Ибо, его маленький белобрысый Ибо, с охрененными кубиками на животе и смешной резинкой в волосах, полицейский! И он здесь, чтобы допросить какого-то перца. Почему-то это до одури возбуждает. Сяо Чжань с улыбкой покачивает головой и сильнее сжимает руку. Улица тускло мерцает фонарями. Чем южнее, тем вечер раньше, а ночь глубже. Они то и дело останавливаются, благо жизнь вокруг словно вымерла, и целуются, не в силах оторваться друг от друга. — Почти пришли, — торопит Сяо Чжань, но Ибо внезапно останавливается, разворачивает к себе, серьезно смотрит в глаза. — Чжань-гэ, ты меня простил? — А это важно? — Очень. — Тебя не за что прощать, — говорит Сяо Чжань задумчиво. — Простил ли себя, не знаю, — Ибо недоуменно заглядывает в глаза. — Я так тебя хотел, что не замечал очевидного. Поэтому… — Блин, гэ. Это лучшее, что я слышал за эти три года. Правда, — Ибо улыбается, так ярко, всем лицом. — Я вообще после того случая больше не вру, ни при каких обстоятельствах. Слишком тяжело мне дался тот урок. И от его открытой улыбки, от потрясающей прямоты и искренности Сяо Чжаню становится так легко, будто и не было никакого расставания, этих трех мутных, одиноких лет. Он роется в сумке в поисках ключа. Дом старый, в подъезде полумрак. Наконец ключ найден. Сяо Чжань открывает дверь, нажимает на клавишу выключателя — в прихожей вспыхивает свет. — Чжань-гэ, у тебя кто-то есть? — вдруг спрашивает Ибо, стоя у двери. Он еще не снял кроссовки, только скейт аккуратно примостил в углу. — Прости за прямоту. Я просто хочу понимать свои шансы. Разница в возрасте никуда не девается, она такая же — шесть лет. И Сяо Чжаню уже, вообще-то немало — двадцать семь. Но Ибо стал слишком мужчина: спокойный, уверенный, глубокий. Да, по сути, и всегда таким был, просто сейчас это усилилось, а Сяо Чжань тогда просто испугался. Были с детства какие-то табу — одно из них тогда было нарушено, а Сяо Чжань не нашел в себе силы разобраться с этим. Казалось, легче оттолкнуть, избавить себя от вины. Потом уже, прокручивая всю эту ситуацию в памяти, безумно жалел. Случайные отношения не приносили ничего, кроме пустоты и еще большей тоски. Сяо Чжань понял, что, видимо, Ибо был его единственной любовью и приготовился всю жизнь прожить затворником в отношениях и тут…, вдруг! — Нет, — Сяо Чжань счастливо мотает головой. — У меня никого нет. Раздевайся уже, пожалуйста. — До куда? — Ибо смеется. Вообще-то смеется он как раненая гагара, за три года ничего не изменилось, но для Сяо Чжаня этот смех — музыка. — Ну, — тянет Сяо Чжань дразняще, — вообще-то до туда. Но можешь еще минут пять побыть в штанах, потому что я собираюсь надолго лишить тебя такой возможности. План такой: я в душ, ты — в душ, потом в койку. И не думай, что я какое-то похотливое животное. — Ты самое похотливое животное из всех виденных мной, и мне это безумно нравится, — Ибо пытается притянуть к себе, но Сяо Чжань легко выскальзывает из объятий, скрывается в ванной, кричит уже оттуда: — Не знаю, стоит ли расценивать это как комплимент.Ван Ибо
— Черт, гэ, — Ибо стоит на коленях между широко раскинутых ног Сяо Чжаня и с восторгом смотрит. Просто смотрит, но в трусах уже тесно, а низ живота скручивает тугим жгутом.— Как можно быть таким красивым? Я уже даже забыл, что ты совершенство, созданное чтобы сводить меня с ума, — Ибо наконец опускает руки на горячую кожу, медленно, с наслаждением проводит по четко вырисованным мышцам груди, — Сяо Чжань хорошо поработал над своим телом. Оно все такое же, узкое и стройное, как бамбук, но появился рельеф: грудь, руки, плечи — это невероятно заводит. Ибо склоняется, жарко, с напором целует. Чувствует, как тело Сяо Чжаня под ним тут-же откликается на ласку. Он спускается ниже, целует шею, чуть захватывает зубами тонкую нежную кожу на ключице, широко и влажно лижет сосок. В комнате прохладно, он тут же напрягается, а увлажненная кожа покрывается мурашками. Сяо Чжань тихо стонет, а Ибо приникает к соску губами, посасывает, рукой накрывает твердый пульсирующий член, чуть сжимая перебирает яички, надавливает у основания. — Давай вместе, — хрипло просит Сяо Чжань. Ибо кивает, стягивает с себя трусы, смешно лягаясь ногами, прижимается ближе. Его член намного крупнее, но и ладонь большая тоже. В ней удобно помещаются сразу два. Они трутся друг о друга, подчиняясь ее тягучему движению. Сяо Чжань шумно дышит, выгибается, откидывает голову назад, обнажая шею. Ибо наклоняется, с задушенным тихим рыком присасывается к шее, оставляя на ней красные маки засосов, чувствует руки Сяо Чжаня на своих бедрах, они прижимают все сильней. — Ибо, войди уже, — жалобно выстанывает Сяо Чжань. — Потерпи, баобэй. Потерпи, моё сокровище, — Ибо отстраняется, подкладывает подушку, тянет бедра Сяо Чжаня вверх, еще больше раскрывая. С двух сторон проходит руками по влажным паховым складкам, большим пальцем по темной горячей расщелине, гладит и чуть надавливает на раскрытые мышцы входа. Наклоняется, целует теплую чуть вспотевшую кожу в паху, играет яичками, по одному вбирая их в рот, широко облизывает тонкий темный шовик в промежности, обводит нежную покрасневшую кожу входа и вдруг языком остро толкается внутрь. Сяо Чжань выгибается в пояснице, громко стонет, вплетает одну руку в волосы Ибо, второй судорожно сжимает край одеяла. Ибо бьется все интенсивнее, добавляет с языку палец, цепляет чувствительный ободок, вводит второй, неспеша разводит их в стороны, растягивая. Его налитый член тяжело покачивается от каждого движения. — Ты как, гэ? Посмотри на меня, — хрипло спрашивает Ибо и поднимается выше, влажно проводит языком по члену. Сяо Чжань поднимает голову, глаза горят темным пламенем желания. — Я готов, я жду, не мучай, — в голосе мольба. Ибо устраивается между его ног, надрывает зубами серебристый квадратик упаковки презерватива, берется за упругий скрученный край, быстро натягивает. Смазка рядом, он выдавливает ее на руку, влажно проходится по члену, который кажется уже вот-вот взорвется от наполнившей его крови, приставляет головку к раскрытому пульсирующему входу и тягучим медленным движением наконец входит, руками разводя бедра. Сяо Чжань хочет больше, сам стремится навстречу, толчком насаживается сильнее. Ибо чувствует его жар, скользит по узкому гладкому месту, со стоном входит полностью. Сяо Чжань вскидывается, хватает за плечи, цепкими пальцам чуть не рвет кожу, еще больше затягивая на себя. — Двигайся, Бо-гэ, умоляю тебя, — Ибо сносит крышу. От всего: от узости и жара, от обращения, от просящих пьяных страстью глаз, от Сяо Чжаня. Только от Сяо Чжаня. От подчиняется мольбе-приказу, начинает двигаться резко, бедра шлепками ударяют о горячую влажную кожу. Член каждый раз на выходе крупной головкой скользит по простате, Сяо Чжань вздрагивает и стонет, почти плачет. — Бо-ди, я почти, — разобрать сложно, да Ибо это и не нужно. Он чувствует Сяо Чжаня без слов. Широким движением, не переставая размашисто вбиваться облизывает ладонь, обхватывает его член, ловит ритм, начинает дрочить. Тому хватает десятка секунд. По телу электрическим зарядом проходит волна дрожи — он изливается в удерживающую его руку, забрызгивает живот, грудь, Ибо еще не отпускает, выжимает последние капли, чувствуя как Сяо Чжань весь сжался внутри, держит крепко, горячо. Ибо громко вдыхает и начинает двигаться еще яростнее, головка выскальзывает, чтобы в то же миг пройти весь путь снова. Несколько сильных, пронзающих толчков и он на мгновение застывает, и с каким-то хриплым звериным рыком изливается внутри, наполняя еще большим жаром. Ложится на Сяо Чжаня, чувствуя животом влагу его спермы, приникает к губам, горячим языком лижет рот. *** Сяо Чжань вдруг начинает смеяться. Это так необычно и вроде бы неуместно сейчас, но он ничего не может с собой поделать. Он лежит, придавленный вообще-то тяжелым расслабленным телом и сотрясается от смеха. Ибо, опирается на руки, чтобы уж совсем не раздавить, приподнимает голову и несколько секунд изучающе смотрит ему в глаза, потом не удерживается и тоже начинает хохотать. Странно, но ни один из них так и не признается, что послужило поводом для веселья в такой ситуации. Куда логичнее было бы ласкаться и шептать нежности. Отсмеявшись, Сяо Чжань говорит: — Пойдем в душ. И, знаешь Бо-ди, я бы не отказался продолжить. Ты как? — Я весь твой, — Ибо уже на ногах, он тянет Сяо Чжаня за собой, переплетя пальцы. Поздно ночью, счастливые и опустошенные они сидят на кухне. Сяо Чжань по-быстрому что-то готовит, достает бутылку вина. Стеклянные бокалы на высоких тонких ножках издают тонкий мелодичный звон. — Знаешь, Бо-ди, — Сяо Чжань делает глоток и довольно щурится, — то-ли вино вкусное, то-ли просто от счастья, — а я ведь ту идею с игрой, которая про тебя, тогда так и забросил. — Он наморщил нос, посмотрел из-под ресниц — Ибо показалось, немного виновато. — Я тогда порвал много эскизов, потом спохватился, стал восстанавливать, но тебя рядом не было, и это уже было не то, — Сяо Чжань подходит к балкону, открывает дверь, впуская в уже разогретую комнату прохладный морской воздух. Тонкая штора из бело-золотистой органзы сдвигается под его дуновением, ложится на плечи. — Идем на балкон, смотри, сколько тут звезд, — Сяо Чжань выходит, ежится от ночной прохлады. Ибо уже рядом, встает сзади, обнимает, устраивается подбородком во впадинке плеча. — Ну теперь-то я есть. И игру можно сделать еще интереснее, — шепчет он в шею. На край металлической решетки балкона, совсем не страшась людей, мягко шурша крыльями приземляется чайка. Она чуть склоняет свою маленькую голову, окидывает обнимающихся рядом людей своенравным пронзительным взглядом — Сяо Чжаню кажется, что она улыбается. PS: автор до конца не уверен, действительно-ли случайно Ибо появился на том пляже;) и с чего бы ему, прекрасному скейтеру, так уж надо было засматриваться на какую-то птицу, валиться на незнакомого человека?...И кто был тот перец, которого так надо было допросить…