Don’t Hug Me I’m Scared

Я слышал, как звонко он смеется в компании своих придурковатых друзей, как он шепчет что-то назойливому соседу по парте, и как он с придыханием рассказывает очередную удивительную историю, произошедшую с ним на выходных. Как он нетерпеливо стучит карандашом по краешку тетрадки, как умоляет препода не оставлять его после занятий за прогулы. Наверняка, они с ним когда-то переспали. Как шелестят браслеты на его руках когда он активно жестикулирует, как бренчат значки на его сумке, как скрипят его кроссовки при ходьбе, как звенит молния на его толстовке, когда он расстегивает ее, чтобы переодеться. Я видел, как мило он улыбается девушкам в корредорах, как он нагло и без повода хамит всем подряд, как он сосредоточенно, один за другим, изрисовывает листы в своем скечбуке, как он вальяжно заходит в кабинеты, опоздав на пол пары, как изящно держит сигарету, стряхивая пепел себе под ноги, стоя в курилке, как задыхается пробежав два круга по стадиону, и как его челка липнет к потному лицу. Как он отколупывает черный лак с большого пальца, задумавшись о чем-то, как его зелено-карие глаза отражают падающий в них свет, как он кусает нижнюю губу, почти что до крови, как сгорбившись сидит на подоконнике, глядя в окно, как теребит ниточки на рукавах кофты, как наклоняется к собеседнику что бы сказать что-то, после чего отступает на метр, лукаво скалясь. Я мог узнать его с закрытыми глазами, заслышать издалека по звуку шагов, по голосу, почувствовать по запаху сигарет, дешевого алкоголя, порошковой химозы и его самого. Да я мог бы найти этого парня среди миллиона его же копий. Я знал о нем все и ничего. Он был для меня всем, а я для него — абсолютно ничем, пустым множеством, невидимкой, дырой в полу. Мы учились вместе в колледже уже два с половиной года, и это единственное «вместе» что у нас с ним было. Хоть он и пользовался популярностью среди однокурсников, могу поклясться на крови, я сходил по нему с ума больше чем кто либо другой, больше, чем они все вместе взятые. Наверное, занимая первое место среди его фанатов, мне стоило бы попытать удачу и попробовать к нему приблизиться, но я не позволял себе. Как бы несуразно это смотрелось со стороны — необычный, крайне привлекательный парень, по которому в тайне сохнет весь колледж, и я — зажатый, закомплексованным, скомканный чувак с последних парт, пытающийся дотянуться до солнца, обладая ростом ниже среднего. Конечно, я слишком идеализировал его, буквально возводил в культ. Но в моих глазах, он был того достойным. Ежедневно сидеть и любоваться его профилем с задней парты, пропуская важную лекцию по философии — меньшее, что я мог для него сделать. Порой, я даже специально старался избегать его, не смотреть, потому что каждый раз, когда я видел, начинал чувствовать себя ничтожно маленьким, вечно плетущемся позади, вечно отстающим на шаг, грязью под его ногами, ничтожным куском дерьма. Но даже когда я закрывал глаза, я видел, видел его ангельское лицо и зрачки-червоточины, а имя Джерард Уэй, было выцарапано острым кончиком перочинного ножа на моём бедре, и выведено курсивом на каждой сигарете, что я скуривал. Все это казалось мне таким правильным, хотя я буквально обезумел, не давая своим мозгам покоя, гоняя мысли о нем из стороны в сторону, по кругу. Я не мог уснуть, не представляя наше с ним взаимодействие, а заснув, видел сны, в которых мы были вместе, и так каждую ночь, изо дня в день. Но это не было для меня пыткой, я привык, я наслаждался, я был мазохистом и упивался болью, что сам себе причинял. Сегодня был выходной, воскресенье. Я действительно хотел дать себе отдохнуть, отвлечься на что-то, посмотреть телек в холле, поваляться в своей общажной комнатке, слушая музыку, но заведомо знал, что это все не прокатит. Каждая романтическая сцена в фильме будет побуждать мое воображение фантазировать о нем, каждая строчка песни будет ассоциироваться с ним. Но отмена выходного окончательно была принята после того, как я получил сообщение в чате колледжа, о запланированной на сегодня вечеринке, в одном из корпусов общаги. Конечно, лично меня никто не звал, потому что я толком ни с кем не общался. Меня могли спросить что-то по домашка, или попросить занять очередь в столовой, но в целом, я людей отталкивал. Не знаю, они сторонились меня, кажется, я не производил впечатление человека приятного для общения, таким я и был. Ну о чем вообще можно поговорить с чуваком, чьи мысли двадцать четыре на семь заняты нереалистичными мечтами о каком-то рядовом парне, сопливой влюбленностью, и самоуничижением? Но я знал, что с вероятностью в семьдесят пять процентов, Джерард будет там. Он не жил в общежитии, снимая себе квартирку на деньги с продажи собственных картин и комиксов. Парень любил шататься по вечеринкам, порой заваливаясь в нашу общагу, напиваясь до помутнения сознания и ночуя в комнате у какой-нибудь миловидной девушки или крепкого парня. Я под его типаж явно не подходил, и обычно, завидев его тачку во дворе общежития, отсиживался в своей комнате, заперевшись на хлипкий замок и тихо плача, чтобы не дай бог он меня не увидел, ведь я всегда был не подготовлен к этой встрече. Я просто сидел на кровати, молясь, что бы никто не постучал в мою дверь, с просьбами, например, стрельнуть сигарету, помочь на кухне или ещё чего, а на следующий день, в колледже, подслушивал разговоры о том, каким крутым было веселье, и кому посчастливилось делить кровать с пьяным Джерардом. Сегодня был именно такой день. День, когда моя тревожность по интенсивности опережала даже мою влюбленность. Не знаю, когда мы находились с ним в одном кабинете, когда он проходил мимо меня в коридоре, или я мимо него, не было так страшно. Но находясь в общаге, я чувствовал себя буквально обнаженным. Здесь моя комната, единственный уголок личного пространства, который появился, когда я съехал от родителей. Здесь на полках мои книги, мои диски, моя гитара, мои записки. Обычно я сижу в потрепанной старой футболке и растянутых штанах, делая домашку или фантазируя о неосуществимом, выходя наружу только чтобы принять душ или приготовить какую-нибудь безвкусную пищу на ужин. Здесь я могу быть собой, настоящим и уязвимым, и я не готов к тому, чтобы Джерард, хоть краем глаза заметил меня такого. Вечеринка была назначена на шесть, сейчас только четыре, но я уже чувствую, как меня потряхивает от нервозности, хоть я и уверен, что сегодня, как обычно, ничего не произойдёт, я просто отсижусь до утра в своём укрытии, посплю пару часов, вздрагивая от каждого шороха, и как ни в чем не бывала пойду на пары, ощущая его запах, спускаясь на первый этаж. Но что-то сегодня тревожило меня особенно сильно. Например то, что с приходом зимы начинало быстрее темнеть и я мог просто не разглядеть подъехавшую тачку Уэя, или то, что корпус в котором планировалась вечеринка, был корпусом в котором располагалась моя комната. Чувствуя, как паника подступает, я подошёл к окну, распахивая деревянную раму настежь, вдыхая свежий морозный воздух. Снежинки, такие частые в этом декабре, падали мне на лицо, залетая внутрь. Я поистине любил зиму и холод. Эта мертвенно застывшая погода меня успокаивала, убаюкивала, шептала о том, что все будет в порядке. Я всегда ассоциировал себя с леденящим снегом, таким же безжизненным и холодным. Просидев какое-то количество времени перед приоткрытым окном, тупо пялясь на вид припорошенных снегом деревьев и асфальтированных дорожек, я поймал себя на мысли о том, что ужасно хочу есть. Я вечно забываю об этом важном для живого человека действии, и очухиваюсь только когда желудок мучительно сводит, настолько я погружён в собственную голову. На часах уже было пять, а это значило, что с каждой минутой выход из комнаты для меня становится все опаснее, поэтому, если я все же собираюсь поесть, стоит поторопиться прямо сейчас. Я залез в шкаф, где хранились мои продукты и посуда. Живя на одну лишь скромную стипендию, выбор всегда был между макаронами и гречкой. Я вытянул пачку спагетти, взял сотейники и свою единственную тарелку из молочно белой керамики, бортики которой уже давно покрывали многочисленные сколы. Кухня, так же как и моя комната, находилась на втором этаже, идти мне было совсем недалеко. Я с опаской выглянул за дверь, убеждаясь что в коридоре никого нет, и зашагал вперёд. Небольшое помещение с тремя плитами, столом у окна и раковиной. Трещины шли от потолка до самого пола, вдоль стен выкрашенных в грязно-белый. Здесь, как и во всем общежитии, было бы неплохо сделать ремонт, не очень то приятно, когда тебе в еду сыпется штукатурка. Я всегда чувствовал себя безумно неловко, готовя на общественной кухне, если кто-то заходил в этот момент, я буквально под землю проваливался, не зная куда себя деть. Но сейчас на этаже было подозрительно тихо. Заканчивая набирать воду в сотейник, я заслышал звуки музыки, доносившиеся снизу. Почему я не подумал что они могут начать своё веселье раньше времени? Нервно барабаня пальцами по столу, глядя в мутное окно, из которого виднелся краешек темного неба, я дождался пока вода на плите закипит, и закинул в нее макароны. Оставляя тарелку на столе, я решил проверить свои догадки. Осторожно, не издавая ни звука, я замер на первых ступенях лестницы, ведущей на нижний этаж. Запах травы и дешевого алкоголя ударили мне в нос. Мое сердце заколотилось сильнее, предвкушая что-то неладное. Нужно было срочно проверить, нет ли машины Джерарда во дворе. Нельзя было медлить ни секунды. Я метнулся в свою комнату, тут же запирая дверь, и стал смотреть в окно, выискивая взглядом знакомую черную тачку. Было уже действительно темно, не горело ни единого фонаря, и хоть свет в моей комнате был выключен, я все равно не мог разглядеть. Пара чёрных машин стояла, но я не видел номеров. Ладно, не важно. Я не буду рисковать и просто как и планировал отсижусь в комнате. Я спустился вниз, усаживаясь на пол спиной к окну, прислоняясь к батарее, что едва грела, не отводя глаз от двери напротив. По воскресеньям в общаге не было ни одного надзирателя, что делала этот день идеально подходящим для вечеринок. Порой, я надеялся, что кто нибудь все-таки зайдёт в здание с проверкой, когда мероприятие будет в самом разгаре, разгонит всю эту тусовку, и я смогу поспать нормально, зная, что мне ничто не угрожает, но такого еще ни разу не случалось. Я сидел, словно затравленный кролик в своём укрытии, вслушиваясь в звуки музыки доносившиеся с первого этажа, что все усиливались. Чей-то смех, крики, многочисленные голоса. Не выдержав такого давления, я стащил телефон с наушниками, вечно подключёнными к нему, с кровати, и нажал на рандомный плейлист, прибавляя громкость. Стоит ли говорить о том, что все мои плейлисты, что я так старательно составлял, подбирая каждую песню, были посвящены ему одному? Полностью смирившись со своим положением, я продолжал сидеть на полу у батареи, прикрыв глаза и наслаждаясь музыкой из своей коллекции. Моя маленькая комната, состоявшая из четырех стен, одного окна, шкафа, стола, стула и кровати, все больше погружалась в сумрак, что давало мне возможность почувствовать себя комфортней. Сегодня все будет в порядке. Как обычно, стабильно и спокойно. Нужно дышать ровно, сидеть тихо, и никто даже не заметит, что ты здесь существуешь. Может тебя и нет в этом мире вовсе. Из легкого транса меня вывел неожиданный и очень настойчивый стук в дверь, от чего я встрепенулся, резко выдергивая наушники из ушей, и чувствуя как сердце начинает бешено биться о грудную клетку, выламывая рёбра. -Айеро! — раздражённый мужской голос за дверью, заставил меня быстро подняться с места. Я нехотя отпер защелку, испуганно пялясь на высоченного парня, стоящего передо мной. Он вроде как жил в соседней комнате, но я даже имени его не помнил. -Это твой кулинарный шедевр там пол кухни кипятком залил? Иди убирай. — от парня несло алкоголем, он вздыхая посмотрел на меня и направился в сторону кухни, чуть пошатываясь. Блять. Я сгорал от стыда. Будь проклят тот день, когда я решил, что подписывать все свои вещи собственной фамилией живя в общаге, будет хорошей идеей. На заведомо трясущихся ногах, я поплёлся за ним, готовясь испытать свою минуту позора. Музыка все так же долбила по ушам, сотрясая стены общежития, пьяные женские голоса разливались смехом, а дым от самокруток скрипел на зубах. Я ощущал себя изгоем на этом празднике жизни беззаботной и раскованной молодежи. Морально готовясь убрать причинённые кухни убытки, и теперь уже точно остаться без ужина, я зашёл в помещение, застывая в дверях, чувствуя как что-то во мне ломается, разбивается и рвётся. За небольшим потертым столиком, напротив парня, что сообщил мне об устроенной мной катастрофе, сгорбленно сидел Джерард. Он почесывал свои растрепанные чёрные волосы, бесцеремонно курил, кроша сигаретный пепел в мою тарелку, так заботливо оставленную на столе. Парень выглядел немного помятым, в этой безразмерной серой футболке, и с опустошённой наполовину бутылкой чего-то крепкого, перекидываясь фразами с приятелем напротив. За спиной Уэя находилась плита, на которой все так же бурлил мой, уже обгоревший со дна сотейник, все так же выплескивая из себя воду, заставляя огонь неприятно шипеть и разгораться. Но Джерарду, кажется было абсолютно наплевать на этот факт. Ситуация — хуже не придумаешь. Я решил, что быстро уберу тут все, стараясь казаться максимально незаметным, и снова убегу в свою комнату, запираясь там, пожалуй навсегда. Но мой план провалился, как только Джерард обернулся, устремляя свой хищный взор прямо на меня, не собираясь отводить покрасневших глаз. -Вот он, знаменитый кулинар. — издевательски произнёс его голос с хрипотцой. Мое лицо опаляло внутренним жаром, тело мелко трясло. Он обратил на меня внимание. Впервые за два с половиной года. Я не мог выдержать давления, не мог выдержать его взгляда, краснея, рванул к плите, наконец выключая конфорку, чуть не поскальзываясь на воде, разлитой по полу вместе с частью макарон. Вытирая последствия потопа старой тряпкой, что разлагается на батарее уже лет десять, я ощущал на себе его пристальный взгляд. Мне хотелось поскорее сбежать, забиться в угол и больше никогда не показываться на свет. Да, я был унижен одним его присутствием, и старался изо всех сил этого не показывать. Взглянув на сотейник, я обнаружил в нем прилипшие ко дну, местами подгоревшие, разварившиеся спагетти, что были жутко мерзкими на вид. Я уже было приготовился выкинуть их в мусорное ведро, вместе с испорченной посудиной, но голос Джерарда меня остановил. -Чего ты, поешь. Ты ведь так старался, готовил. — они с соседом рассмеялись, пока я продолжал зарывать себя в землю, слыша, как мои зубы стучат друг об друга. Боясь поднять взгляд на лицо парня, я пробежался глазами по столу, в надежде хоть как-то спастись с этого, тонущего в пучине неловкости, судна. -У тебя моя тарелка. — серьезно выдал я, только что прорезавшимся голосом обиженного ребёнка. Со стороны я наверняка выглядел как насупившийся снегирь, весь вымотанный, покрасневший, придавленный тяжестью хитрых взглядов. Джерард поднялся из-за стола, оказываясь возле меня. Он был значительно выше, и будто крупнее, от чего я казался еще более жалким и незначительным существом. От него пахло сигаретами, немного травой, которую покуривал его дружок, и им самим. Уэй взял сотейник, вытряхивая жалкие остатки макарон прямо в тарелку, над которой минутой ранее держал сигарету, и указал мне на стул, придвигая ко мне блюдо, когда я робко уселся за стол. Мне действительно все еще жутко хотелось есть, и в теории, я мог бы сесть даже это, отвратительное на вид блюдо. Нет, не так. Я готов сожрать эту, возможно, смертельную отраву, до крошки, потому что он сказал мне съесть ее. Было крайне дискомфортно сидеть между Джерардом и его другом, прокусывая собственные щёки насквозь, скребя, не знаю откуда взявшейся, вилкой по тарелке, чувствуя вкус пепла на языке, и не слыша их разговоров из-за сильного шума в ушах. Уэй периодически делал крупные глотки из своей бутылки, я боялся смотреть ему в лицо, поэтому лишь следил за рукой, рукавом доходившим до предплечья, звенящими браслетами, тонкими царапинами. Его приятель тупо смеялся со всего подряд, продолжая курить, и даже, в конце концов, забрал у меня из-под носа тарелку с недоеденными спагетти, которыми я признаться, уже давился, списав это на голод от употребления травки. Я не знал что мне делать, продолжая сидеть с ними за одним столом, косо поглядывая на Джерарда, продирая ногтями кожу на ладонях, без малейшей возможности расслабить своё напряженное тело. Я не мог воспользоваться выпавшей мне возможностью, оказавшись так близко, будучи не готовым, и чувствовал себя отвратительно нелепым обьектом для насмешек. -Ладно. Мне нужно поспать. — вдруг произнёс Джерард зевая, ставя пустую бутылку на стол. -Ты что! Движуха же в самом разгаре, пойдём вниз спустимся! — возразил сосед, будучи страшно накуренным. Я подумал, вот он, мой спаситель. Сейчас они пойдут на первый этаж и наконец оставят меня в покое, а я буду вспоминать этот вечер до конца своих дней. -Нет, чувак — протянул Джерард, потягиваясь — Я устал. Хочу просто поспать, ваша тусовка не единственная, что была у меня на этих выходных. -Что с тобой? Ты какой-то вялый стал, старость? — усмехнулся второй парень. -Иди ты. — отмахнулся Уэй, с трудом поднимаясь со стула. — К кому тут можно завалиться? Я продолжал сидеть неподвижно, мысленно умоляя, чтобы эта пытка поскорее закончилась. Я знал, что им было глубоко наплевать на меня, но боже, как же неловко я себя чувствовал. Интересно, со стороны видно, насколько я скован? И если да, то почему они не повалят меня на пол и не запинают ногами? Мне стало бы легче. Мне нужно как-то снять напряжение. -Ты что, домой не поедешь? — удивился парень, поджигая очередную самокрутку. -Да какой домой? Эта штука была такая крепкая, что я даже до первого этажа не дойду. К тому же, перед этим я ещё кое-чем закинулся, ну, ты знаешь. — Джерард подмигнул другу, удерживая равновесие, хватаясь за спинку моего стула. Я умру сейчас. -А, ну тогда заночуй у… — сосед перевернул, уже опустевшую, тарелку, вверх дном, читая мое имя на сколотом бортике — У Фрэнка Айеро, он все равно с нами не тусует, да Фрэнки? Я сглотнул, чувствуя что вот-вот потеряю сознание. Зачем я вообще сегодня вышел из комнаты? -Фрэнки — Джерард как-то странно заулыбался, стоя за моей спиной — Твоя комната же где-то недалеко, я надеюсь? -Да. — выдавил я, понимая, что вот он, момент после которого моя жизнь уже не станет прежней. Я тоже поднялся со стула, надеясь как можно скорее закончить этот ночной кошмар. Джерард попрощался со своим другом, после чего мы вышли из кухни, и направились к моей комнате. Меня трясло от волнения, пальцы рук леденели, я не был готов находится с ним один на один. Я вообще не думал, что такое может со мной случится. Пока мы шли по коридору, Уэя шатало от алкогольного опьянения, и ещё бог знает чего. Его ноги буквально заплетались, и на мгновение он показался мне не богом, а человеком. Когда до двери в мою комнату оставались считанные метры, Джерард чуть не наебнулся, путаясь в ногах и развязавшихся шнурках. Я инстинктивно поддержал его, хватая за локоть, даже не думая о возможных последствиях. Нельзя допустить, чтобы его красивое лицо разбилось о каменный пол. -Блять, не трогай меня! Не прикасайся ко мне, никогда! — с криком огрызнулся на меня парень, резко отдергивая руку. Я ощутил нарастающий ком в горле. Теперь, я слушал как он кричит. На меня. Видел, как он злиться. На меня. Мы зашли в комнату, дверь в которую так и оставалось открытой, Джерард тут же завалился на мою кровать, путаясь в одеяле, и переворачивая подушку, видимо что бы не чувствовать на ней моего запаха. Мои наушники так и валялись на полу, переплетенным комом, словно клубок змей. Я так и не закрыл окно, и за время моего отсутствия, комнату успел заполнить холодный воздух, а на подоконнике образовалась горка снега. Я жался посреди комнаты, не зная куда себя деть, может в шкаф залезть? Моя кровать была одноместной и Джерард явно не собирался делить ее со мной, поэтому я просто надеялся замерзнуть тут на смерть на сквозняке. -Запри дверь. — произнёс парень, усиленнее кутаясь в одеяло. Задвинув щеколду, я уселся на пол у батареи, чтобы хоть чуть-чуть согреться, упирая нос в колени. Я смотрел на то, как Джерард ворочаясь засыпает, до конца не веря своим глазам. Как вообще такое могло быть возможно? Может я все же сошёл с ума и это все образы, что мерещится в темноте? Но даже если это реальность, почему я не получаю удовольствие от его присутствия здесь? Вероятно я все же оказался прав, думая, что мне не место рядом с ним. Утром он поднимется с этой постели и уйдёт, не помня моего имени, а я ещё долго буду сминать простыни, представляя что лежу здесь вместе с ним, заебывая своё сознание ещё больше тягучими мыслимым о том, что могло бы быть, будь мы кем-то другими.