***
Деймон Когда Деймон Таргариен наблюдал за последствиями стычки в Зале Девяти, в нем поселилась холодная ярость. Рейнира вывела сыновей из комнаты, ее рука все еще кровоточила от вспыхнувшего несколько минут назад насилия. Его взгляд задержался на младшем принце, он заметил признаки сломанного носа, в то время как глаза старшего уже опухли от полученных им ударов. Переключив внимание на своих маленьких дочерей, Деймон почувствовал, как его охватывает прилив облегчения. Несмотря на хаос, они остались целы и невредимы, их единственные повреждения — небольшие царапины, которые скоро заживут. Деймон крепко обнял свою дочь Рейну и прошептал ей на ухо с чувством решимости в голосе. — Не волнуйся, моя дорогая. Завтра я отведу тебя к Вхагар, и ты заявишь права на нее. Смущение омрачило юные черты лица Рейны, когда она подняла на него глаза. — Но она уже связана! — Тихо возразила она. — Одноглазый украл её! Выражение лица Деймона ожесточилось, но он смягчил его, ободряюще поцеловав ее в лоб. — Я сказал, не волнуйся, — повторил он, его тон был твердым, но успокаивающим. Я позабочусь об этом. Он позволил Рейнис отвести дочерей в их комнаты, и Деймон проследил, чтобы его личные стражники, Драконья Гвардия, стояли на страже в коридоре. Его личные целители из Браавоса и Пентоса заверили его, что у девочек нет серьезных травм. Целительница Алия тайно передала ему флакон, когда он отпустил их. — Спасибо, — прошептал он. — Это очень едкое вещество, одна капля причинит огромную боль и нанесет нешуточные повреждения. Пожалуйста, обращайтесь с ним осторожно, мой принц, — прошептала женщина и ушла. Он отправился в свои комнаты и миновал коридор, отведенный для семьи короля. Голос королевы, резкий и порицающий, эхом отражался от каменных стен, когда она ругала своих детей, повторяя про их обязанности и преданность Семерым. Деймон закатил глаза, не в силах скрыть свое презрение к узкому мышлению королевы. Королева была до боли бескультурной, ее знания ограничивались страницами Книги Семи. Она не обращала внимания ни на целителей из Эссоса, ни на стражников Безупречных, ни даже на разнообразные фасоны одежды, которые носили его дети. Это было так необычно для той, кто приехала из Староместа, шумного портового города, где свободно смешивались купцы со всего Узкого моря. Можно было бы ожидать, что она будет более открытой и привычной к общению с людьми разных культур и традиций. Но, увы, она была всего лишь племянницей лорда и, возможно, не считалась достаточно важной, чтобы быть проинформированной о мире за пределами Вестероса. В глазах Деймона она была крайне неподходящим выбором для королевы, ей не хватало изящества, дипломатии и понимания, необходимых для столь высокого положения. Она была даже не слишком красива: черты ее лица были до боли просты, а тело — жестким и плоским, как доска. Он не понимал, как Визерис, в прошлом будучи женатым на Эймме, одной из самых красивых женщин, украшавших их землю, мог быть настолько поражен девчонкой Хайтауэров. Он прошел в свою комнату и сел перед камином. Он не прожил в дали и десяти лет, а Семь Королевств уже превратились в дерьмо. Наследник Железного трона пострадал, а виновник не понес никаких последствий. Похоже, когда Рейнира сказала ему, что ее со всех сторон окружают враги, она не солгала. Он услышал стук в дверь, и внутрь вошел маленький неприметный человек. — Все сделано, мой принц, — сказал он на языке пентоши. — Оба? — Спросил он. Низкий человек кивнул, но посмотрел на него с тревогой. — В чем дело? — Мой принц, у вас есть слуги, которые могут выполнить вашу просьбу, вам не обязательно делать это самому, — сказал он. Серис — был его личным управляющим. Этот человек был сыном предыдущего принца Пентоса, который погиб после того, как был большой неурожай. Он взял его на воспитание после того, как мальчик был изгнан из дворца вместе с матерью. Мать умерла, когда ему было тринадцать. Он устроил его в один из городских борделей на случайную работу, и всякий раз, когда он приезжает в город, мальчик находит его и заботится о его вещах. Он стал постоянным членом его хозяйства, когда после свадьбы с Лейной они отправились в Пентос, и отказался уйти. Он очень лоялен и компетентен, но всегда волнуется. — Я бы с удовольствием этим занялся, — сказал он и помахал ему рукой. Деймон Таргариен прогуливался по балкону Высокого Прилива, и бледные камни внешнего облика замка сверкали в лунном свете. Высокий Прилив был гордостью и радостью Корлиса Велариона, построенный из камней привезенных из Дорна и располагавший гостевым домом, предназначенным для приезжих королевских особ. Хотя королевская семья занимала отдельную башню, у них был один общий балкон, опоясывающий все строение, с которого открывался захватывающий вид на море. Губы Деймона скривились в ухмылке, когда он заметил отсутствие стражников на балконе. Все они находились внутри, усердно охраняя двери в покои своих подопечных. Это было свидетельством их преданности, но и уязвимым местом, которым Деймон быстро воспользовался. С практической легкостью он подошел к одному из тяжелых стеклянных окон, держа нож наготове. Ловким движением руки он справился с задвижкой и бесшумно проскользнул внутрь комнаты. Когда Лейна и Лейнор были младше, они научили его как открывать засовы снаружи, чтобы можно было тайком выбраться на море и насладиться отдыхом вдали от глаз Рейнис и Корлиса. Внутри комната была окутана мраком, единственным источником света служил слабый отблеск луны, проникающий сквозь окна. Деймон двигался целеустремленно, он чутко прислушивался к окружающей обстановке, выискивая свою цель. Улыбка Деймона расширилась, когда он встретил полный ужаса взгляд своего племянника, в оставшемся глазе плескался ужас. Несмотря на валирийский цвет волос мальчика, в его внешности было мало от Таргариенов. — Ты парализован, мальчик, — спокойно констатировал Деймон, в его голосе звучало леденящее душу чувство удовлетворения. — Один из моих слуг подмешал одну настойку в один из чаев, которые дал тебе мейстер. Ты не можешь двигаться и говорить, но можешь понимать и чувствовать. Ужас в глазах мальчика усиливался по мере того, как он понимал слова Деймона, осознавая всю тяжесть своего положения. Но в сердце Деймона не было ни капли милосердия, он продолжал холодным и расчетливым тоном. Он мрачно усмехнулся, и в его выражении промелькнуло извращенное чувство веселья: — Ты что, думаешь, что можешь причинить вред моим детям и не столкнуться с последствиями? Устроившись на краю кровати, Деймон взял мальчика за руки, приковав взгляд к его руке. Ногти были нестрижеными и идеально подходили для поставленной задачи. Ловким движением он использовал пальцы мальчика, чтобы снять свежие швы с его потерянного глаза. — Когда мой дед был королем, он всегда наказывал всех, кто пренебрегал кровью драконов и причинял ей вред. Он мог быть дерьмовым отцом, но сделать так, чтобы его власть как короля была непререкаемой, — сказал он. Эймонд хныкал в агонии, а его ногти впивались в нежную плоть, пока он вытягивал швы. Из его оставшегося глаза текли слезы — свидетельство мучительной боли, которую он испытывал. — Конечно, Визерис — не Джейхейрис. Твой отец больше похож на бескрылого змея, слепого, глухого и глупого к махинациям Десницы и его дочери-шлюхи. Когда Деймон наблюдал, как кровь потекла по шее мальчика и испачкала шелковую подушку под ним, его охватило чувство мрачного удовлетворения. Корлис, несомненно, будет в ярости от состояния покрывала, но Деймона мало заботили последствия его действий. — Я наблюдал, как твой дед натравливал на меня моего брата, — продолжал Деймон, в его голосе звучал яд. — Но я никогда не мстил, потому что это ниже моего достоинства. Однако когда Хайтауэры нацелились на моих дочерей, я не могу этого допустить. Сегодня ты умрешь в луже своей крови. Я отказываюсь смотреть, как ты становишься оружием, которое Отто может использовать против моей племянницы и нашей семьи. Жестоким движением руки Деймон впился пальцем в рану мальчика, еще больше открывая ее и разждирая плоть, а затем потянул вниз, расширяя ее, и в мгновение ока порез превратился в зияющую рану, закрывающую половину лица. Пока мальчик хрипел от боли, Деймон посмотрел в сторону двери, чтобы убедиться, что никто из стражников не помешает его забавам, а затем снова повернулся к мальчишке. — Твоя семья еще жива только потому, что я счел тебя достаточно достойным, чтобы уделить тебе особое внимания. Ты должен гордиться, мальчик! Принц-изгой посчитал тебя достаточно непокорным, чтобы лично убить тебя! — Усмехнулся он. Затем Деймон обратил свое внимание на оставшийся глаз мальчика. Тем же пальцем, который причинил ему столько боли, он вонзил его в глазницу и выковырял содержимое. Губы Деймона скривились в жестокой усмешке, когда он осмотрел последствия своей дикой работы. Лицо мальчика представляло собой гротескную маску из изуродованной плоти, кровь сочилась из каждой раны. Удовлетворенный масштабами кровавого месива, Деймон схватил вторую руку мальчика и безжалостно вогнал пальцы в пустую глазницу, где когда-то находился его глаз, огласив ночь громким звуком разрываемой плоти. Пока жизнь мальчика угасала, Деймон вытер окровавленную руку о его сменную одежду, которая через несколько часов пропитается кровью, и к концу ночи все следы его присутствия будут стерты. С тщательной осторожностью он надел кожаные перчатки и убедился, что его сапоги чисты, и он нигде не оставит кровавых отпечатков. Двигаясь целенаправленно, Деймон направился к покоям королевы, и в его глазах появился злобный блеск, когда он увидел ее дремлющую фигуру. Даже во сне черты ее лица были напряжены, платье стягивало и давило на горло. Презрительно фыркнув, Деймон осмотрел комнату и задержался взглядом на кубке с маковым молоком, которое было добавлено в чай королевы. Она не проснется до утра, забыв о тех ужасах, что творились в ее голове. Выражение лица Деймона исказилось в злорадной ухмылке, когда он достал из кармана пузырек, содержимое которого испускало легкий зловещий дымок. Он открыл флакон, и тут же его глаза заслезились. Он откинул голову назад и уверенной рукой вылил едкую жидкость на каждую из рук королевы, с удовлетворением наблюдая, как кожа начинает покрываться волдырями, набухать и приобретать огненно-красный оттенок. Едкая кислота не теряла времени даром, с неумолимой эффективностью разъедая нежную плоть. Вскоре на руках королевы появились глубокие, мучительные ожоги, а боль пронзила нервы, словно лесной пожар. Пока кислота продолжала свою неустанную атаку, глаза Деймона сверкали от садистского удовольствия. Он наслаждался страданиями, которые причинял, зная, что королева проснется в мире агонии и отчаяния. Со временем пораженные участки обесцвечивались, и наступал некроз, поскольку кислота проникала все глубже в ткани. В некоторых случаях повреждения выходили за пределы кожи, поражая мышцы, сухожилия и даже кости. С извращенным чувством удовлетворения Деймон наблюдал за тем, как кислота творит свою жестокую магию, зная, что мучения королевы только начинаются. Для него не было большего удовольствия, чем видеть, как его враги страдают от его руки. Он ушел так же легко, как и пришел, и вернулся в свои покои. Он заметил Драконью Гвардию, патрулирующих балкон с их стороны, и убедился, что его семья будет защищена. И после этого крепко заснул.***
Король Визерис Таргариен Визерис Таргариен с тяжелым сердцем наблюдал, как стражники практически несли Алисенту Хайтауэр к одному из королевских кораблей. Его королева выглядела бледной, но ее лихорадило, волосы были растрепаны, а руки замотаны в окровавленные простыни. Мейстер был озадачен загадочной болезнью, которая, казалось, за одну ночь поразила руки Алисенты. Хотя мейстер из Высокого Прилива предлагал ампутацию, Великий мейстер был уверен, что при должном уходе королева снова сможет пользоваться руками. Однако, видя, какие муки причиняют ей руки, Визерис не мог не задаться вопросом, не было бы милосерднее удалить их совсем. Его брат заметил, что это наказание от Четырнадцати, потому что она осмелилась пролить Кровь Дракона, используя кинжал Завоевателя. Он отмахнулся от него, но по коже побежали мурашки. Кинжал Завоевателя был создан с помощью магии, может ли быть так, что Четырнадцать богов Валирии проявляют свое недовольство? На руках Алисенты были заметны следы ожогов. Ее руки покраснели, воспалились и почернели в местах, где произошел некроз тканей. Волдыри полопались, оставив после себя сырые, кровоточащие раны, сочащиеся гноем и кровью. Несмотря на все старания мейстера содержать раны в чистоте, в воздухе стоял неприятный запах, свидетельствующий о тяжести состояния Алисента. Существовало множество теорий относительно того, как возникли эти раны: от предположений о лунатизме до случайного контакта со смертоносными насекомыми во время погребальных обрядов. Однако при ближайшем рассмотрении все гипотезы быстро отметались. Вокруг очага не было никаких признаков, ни свидетельств того, что Алисента контактировала с вредным насекомым. Мейстер из Высокого Прилива заверил Визериса, что ни одно насекомое, обитающее на острове, не могло нанести столь серьезные повреждения рукам королевы. Тайна, связанная с травмами Алисенты, становилась все глубже, и Визериса одолевали тревога и беспокойство. Но не только физическая боль Алисенты отягощала мысли Визериса. Больше всего ее мучила потеря их сына Эймонда. Воспоминания о кровавой бойне в его покоях впечатались в его сознание: кровать пропитана кровью, куски глаза Эймонда все еще были на его ногтях, которыми он отчаянно царапал раны, когда спал. Он допрашивал стражников, требуя объяснить, почему они ничего не слышали из комнаты Эймонда. Конечно, мальчик должен был издавать какие-то звуки, пока он выцарапывал себе глаза? Но стражники не смогли предоставить никакого удовлетворительных объяснений, что заставило Отто пробормотать о более гнусных причинах. Возвращение Деймона только усугубило ситуацию: Отто намекнул, что трагедии как-то связаны с присутствием Деймона. В ответ Деймон заявил, что недовольство богов проявляется не только на королеве, но и на ее ребенке, что только подстегнуло их жаркую перепалку и еще больше отдалило друг от друга. Чувствуя растущую вражду между ними, Визерис вмешался, призывая их прекратить спор и сосредоточиться на поиске решения. С тяжелым сердцем он приказал Рейнире и Деймону немедленно вернуться в столицу, надеясь, что их присутствие там принесет хоть какое-то подобие мира в их раздробленную семью. Рейнира, однако, отказалась плыть с ними на одном корабле, предпочтя вместо этого вернуться на Драконий Камень, чтобы подготовить к переезду своих домочадцев. Деймон, как прагматик, предложил перевезти Рейниру и ее детей на своей галере «Принцесса Алисса». Несмотря на их натянутые отношения, Визерис не мог не испытывать благодарности к Деймону за его жест доброй воли, понимая, что безопасность его дочери превыше всего. После смерти Лейнора от рук его собственного друга он не хочет, чтобы его дочь осталась одна на Драконьем Камне. Она правит там уже год, и он слышал только хорошее и от мейстера Джерардиса, и от кастеляна. Но она — наследница Железного трона и поэтому должна находиться в столице. Визерис покачал головой, тяжелый груз опустился на его плечи, пока он размышлял о череде трагедий, постигших его семью. Три смерти за столь короткий промежуток времени — сокрушительный удар, который, несомненно, пронесется по всему двору и за его пределами. Он уже представлял себе, какие шепотки и сплетни пойдут среди знати, рассуждая о причинах такого несчастья. Его сердце болело за Рейнис, которая, несомненно, больше всех страдала от потери своих детей. Потерять всех своих отпрысков так быстро — это бремя, которое не должна нести ни одна мать. Визерис мог только представить, какие муки и отчаяние съедают ее, заставляя быть безутешной и неспособной проститься с королевской семьей, когда они уезжали. И именно поэтому он хотел, чтобы Рейнира вернулась в столицу. Он знает, что его тело подводит его, он чувствует костями, что ему недолго осталось жить в этом мире, он хочет, чтобы вся его семья была вместе, даже его брат-изгой. Он позволил королевским гвардейцам убедиться, что все его оставшиеся дети надежно охраняются в своих комнатах, чтобы избежать новых трагедий. Обернувшись, он увидел, что галера «принцесса Алисса» плывет в противоположном направлении. Еще месяц, и он вернет в замок свою дочь и внуков. Он лишь надеялся, что после постигшей их трагедии дети будут более благосклонны к мирному сосуществованию и избегут новых потасовок. Он ушел, оставив жену на попечение мейстера и ее фрейлин, и удалился в свои покои. Он спал непробудным сном, так как к полудню на них внезапно обрушилась буря. Уже наступила ночь, когда на палубе раздался громкий шум. Он вздохнул: он больше не может заниматься проблемами, их слишком много. Он предоставил Отто разбираться со всем, а сам отправил сира Гаррольда выяснить, что случилось. Он уже начал засыпать, когда вернулся лорд-командующий с мрачным выражением лица. Он тут же опустился на колени и склонил голову. — Ваша светлость, я принес тревожные новости, — сказал он. Визерис открыл глаза и увидел торжественное выражение лица сира Гаррольда, готовился принять всю тяжесть предстоящих слов — Принц Эйгон напился на палубе и отказался войти внутрь даже во время шторма. По словам команды, он поссорился с сиром Кристоном, и в возникшем хаосе и принц, и сир Кристон выбросились за борт. Визерис почувствовал себя так, словно из него выбили весь воздух, а на грудь опустилась давящая тяжесть. Он застонал, закрыв глаза, когда волна страдания нахлынула на него, грозя поглотить его целиком. Он слышал крики, слышал, как сир Гаррольд звал мейстера, а потом он больше ничего не слышал. Когда он наконец пришел в себя, возле его кровати сидели Отто и бледная фигура Алисенты, на их лицах читалось беспокойство. — Мой король… — сокрушенно прошептала Алисента. — Расскажи мне, — сказал он. Ответил Отто. — Мы не можем отправить людей на их поиски из-за бури, Ваша светлость, но как только небо прояснится, мы… Он замолчал. В голове Визериса роились бурные мысли, пока он размышлял о последней трагедии, постигшей его семью. Может ли быть так, размышлял он, что Четырнадцать были разгневаны действиями Алисенты? Неужели она пролила кровь Рейниры кинжалом Завоевателя, вызвав их гнев, что привело к целой серии бедствий, которые произошли с тех пор? Его сердце сжималось от страха, когда он думал о последствиях такой возможности, и он не мог не беспокоиться о безопасности Хелейны, своей младшей дочери. И все же, размышляя о том, как умиротворить Четырнадцать, Визерис не мог не испытывать чувства вины. Он был небрежен в своей преданности древним богам, пренебрегая ритуалами и жертвоприношениями, которые, как утверждалось, должны были утихомирить их огненный гнев. Теперь, столкнувшись с ужасными последствиями своей небрежности, он оказался в растерянности, не зная, как искупить вину. Он не осмелился высказать свои опасения ни Деснице, ни королеве, они были набожными последователями Семерых. Они наверняка были бы возмущены его мыслями и сочли бы их простым суеверием. Но трагедии, постигшие его семью, казались слишком большим совпадением, чтобы игнорировать их. В конце концов, они произошли только после того, как пролилась кровь Рейниры. Когда страшная судьба Эйгона была практически предрешена, Визерис не мог не жалеть о своем решении позволить ему сопровождать их обоих. Возможно, было бы разумнее, если бы он полетел вперед на своем драконе, подальше от опасностей, которые поглотили его сейчас. Но Алисента решительно отказалась, настаивая на том, что она хочет, чтобы ее дети были рядом с ней. Визерис возлагал надежды на скорое возвращение Рейниры в столицу. Его дочь и Деймон с их непоколебимой преданностью Четырнадцати, наверняка знают, какие шаги следует предпринять, чтобы умиротворить богов. От Визериса зависела безопасность его детей, и он горячо молился, чтобы Рейнира прибыла вовремя и предотвратила дальнейшую трагедию.***
Деймон Деймон улыбнулся, наблюдая за тем, как небольшое судно приближается к редко используемому причалу в самой западной части Драконьего Камня. Черный Тромбо, капитан его людей, был человеком со многими талантами. Когда-то он был бормотуном, а затем поступил на службу к Деймону в качестве продавца, проявив себя в равной степени как весельчак и был смертоносен. Несмотря на приветливость, Тромбо не стоило недооценивать — он был одним из самых смертоносных людей, с которыми Деймон когда-либо сталкивался. Лейна и его дочери очень любили Тромбо, их привлекал его легкий характер и вечная улыбка. Но больше всего Деймон любил его за непоколебимую преданность. Когда лодка Тромбо приблизилась, он хищно улыбнулся, заметив, что Криспи Коль нахмурился. — Сир Криспи! — Позвал он, когда мужчина спустился с лодки. — Я удивлен увидев вас на Драконьем Камне, да еще и без вашего Зеленого Мастера. — Принц Деймон, — сказал Коль, стиснув зубы. — Мы выловили его из моря, но долго не смогли его достать, так как доспехи у него тяжелые. Вестеросцы не так уж умны, когда носят доспехи на лодке, а? — Сказал Тромбо. Королевский гвардеец вздрогнул и положил руку на бок, но на месте, где должен был находиться меч, оказался пустой воздух. Деймон переключился на пентоши. — А другой? — Он был еще жив, когда мы его нашли, — сказал Тромбо. — Мне пришлось лично утопить его, прежде чем позволить волнам забрать его. Он улыбнулся и оглянулся на сира Криспи, который все еще гримасничал. — Я хотел бы попросить лодку, чтобы отвезти меня обратно в Королевскую Гавань, принц Деймон, — сказал Криспи. — Я потребовал, чтобы эти люди отвезли меня в Королевскую Гавань, но вместо этого они привезли меня сюда. — Он сказал это и с усмешкой посмотрел на Тромбо. — О, вы больше не уйдете отсюда, сир Криспи, — принц бы сказал что гвардеец растерялся. — По крайней мере, не живым, — ухмыльнулся он и рассмеялся, когда мужчина упал после одного удара утренней звезды Тромбо. Он позволил своим людям затащить эту дрянь в одну из пещер Драконьей Горы. Сыр, ловец крыс в Красном замке, уже много лет посылал ему сообщения, и он знал, каким пыткам подвергал этот жалкий человек маленьких детей Рейниры. А все потому, что принцесса не захотела бежать и быть нищей с ним. Следующую луну Деймон провел, приходя в пещеру в свободное время, когда он не был занят обучением детей и не помогал Рейнире снова налаживать свою жизнь. Он с удовольствием наблюдал за мучительным испытанием, которому подвергся Кристон Коль. Крики агонии эхом отражались от каменных стен, пока его люди выполняли свою ужасную работу. Они начали методично удалять ногти с пальцев рук и ног, оставляя кровавые следы агонии. Когда ногти закончились, они перешли к более жестоким методам, отрезая полоски его плоти, начиная с кончиков пальцев и продвигаясь вверх. Один с особо садистскими наклонностями, черпая вдохновение в печально известных болтонских техниках расчленения, вырезал Кристону кожу на груди, оставив изуродованное месиво на месте левой груди, потому что он не обладал таким же мастерством, как Болтоны, чтобы отделить тонкую кожу от мышц под ней. Но на этом мучения не закончились. В один из моментов тошнотворного разврата один из людей Тромбо, одолеваемый скукой или, возможно, извращенным желанием, самым жестоким образом изнасиловал Кристона, после чего тот остался сломленным и разбитым. Это был единственный раз, когда он видел, как в агонии Криспи плачет. Пока Деймон наблюдал за разворачивающимся перед ним ужасным зрелищем, его презрение к Криспи разгоралось с новой силой. Это был человек, которому его племянница доверила свое девичество, за что ее предавали и подставляли на каждом шагу. Предательство Криспи глубоко ранило Рейниру, и с каждым днем рана затягивалась. Рейнира до сих пор винила себя в том, что возвела этого никчемного человека из простого безземельного рыцаря в высший рыцарский ранг в Семи королевствах. Деймон попытался предложить ей хоть какое-то подобие утешения, объяснив, что давать власть низкорожденным людям опасно. Он слишком хорошо знал, что такие люди могут оказаться либо яростно преданными, либо опасно амбициозными. Скулящий Коль, похоже, относился к последней категории. Он объяснил, что для такого человека, как Криспи Коля, которому нечего было терять и нечего приобретать, отказ от клятвы Королевской гвардии был довольно простым решением. В отличие от рыцарей благородного происхождения, у которых могут быть земли и титулы, от которых нужно отказаться, Колю нечем было жертвовать, кроме своей чести, и он, похоже, охотно готов был отбросить ее в угоду собственным амбициям. Когда их пребывание в пещере подошло к концу, Криспи Коль стал лишь тенью себя прежнего. На его правой руке были отрублены все пальцы — жестокое напоминание о пытках, которым он подвергся от рук людей Деймона. Левая нога, раздавленная утренней звездой Тромбо в порыве ярости, была лишь баластом. С холодным безразличием Деймон приказал своим людям вырыть глубокую яму, на шесть футов уходящую в землю. Они бросили Криспи внутрь, голого и изломанного, а он все еще испускал рваные вздохи. Грязь обрушилась на него, заживо похоронив его, и он закричал в агонии. Но Деймон не удовлетворился простым погребением. Он хотел, чтобы память о Кристоне была стерта из истории. Жестоким поворотом судьбы он приказал Караксесу, своему грозному дракону, вкатить в пещеру валун размером с дом и запечатать могилу Кристона навечно. Когда валун рухнул вниз, запечатав вход в пещеру, судьба Кристона Коля была предрешена. Он удостоверится, что его имя уберут из Белой книги. Его запишут в нее лишь как ничтожного рыцаря, его имя затеряется в анналах истории, как поучительный рассказ о предательстве. Он вернулся в замок, отдав своим людям полный мешок монет, чтобы они могли насладиться своим последним днем на Драконьем Камне. Серис запретил ему входить в Королевские покои без предварительного купания, и он потакал ему. Он будет задавать много вопросов, почему у него кровь под ногтями и почему на сапогах грязь. Он улыбнулся, увидев, как Рейнира улыбается ему из своего кресла перед камином, пока она баюкает Джоффри на руках. Дети наперебой спрашивали его, чем он сегодня занимался. Люк хотел снова увидеть Темную сестру, а Джейс — еще раз полетать на Караксесе. Бейла просила разрешить ей остаться на Драконьем Камне, а Рейна хотела узнать, разрешит ли королевская швея сшить для нее платье и смогут ли они навестить ее дракона, Вхагар? Он сел на пол и застонал, когда дети навалились на него, желая, чтобы он первым ответил на их вопросы. Это должна была быть его жизнь в течение последних семи лет. Эти мальчики должны были принадлежать ему, но чертов Визерис хотел контролировать всех вокруг. Больше он не будет. Если Визерис хоть немного расстроит Рейниру, когда они вернутся, или сделает ему замечание за спиной, он не будет возражать против того, чтобы добавить в чай хоть каплю кислоты, в которой сейчас руки Алисента Хайтауэра. Не то чтобы король являл собой образчик здоровья, он просто ускорит процесс. Весенний принц, должно быть, стонет и проклинает все в царстве Балериона, глядя на то, что случилось с его детьми. «Прости, отец, я пытался быть опорой для Визериса, но он каждый раз бросал все мои усилия в лицо». Он не поставит Визериса на первое место, выше племянницы и собственных детей. Что касается Отто Хайтауэра, то что же он будет делать? Всех внуков мужского пола, которых он так жаждал, больше нет. У него остались только дочь, от которой, должно быть, пахнет смертью, и глупая внучка, которая не может ни с кем нормально поговорить. Возможно, он убьет и его, а возможно, оставит жить достаточно долго, чтобы тот смог увидеть, как все его мечты рушатся на его глазах. Посмотрим.