Эхо далекой грёзы

      Я восторженно бежал, держа руку Микасы в своей. Мы неслись по полю недалеко от замка. Погода стояла прекрасная, летняя роса оставалась на растениях, исчезая лишь к обеду. Сейчас было раннее утро, и мы сбежали из замка, чтобы провести мой долгожданный выходной вдвоём. Подставляя лицо под солнечные лучи и согреваясь о них, я сжимал сильнее её руку, жмурясь и улыбаясь от счастья. Она согревала мою душу.       Прошло несколько лет с тех пор, как титаны перестали беспокоить наш мир. Я и не надеялся, что цель жизни многих в Разведкорпусе может быть достигнута. Эрвин мной бы гордился. Тяжело вздохнув, вспомнив о своём командующем и друге, я посмотрел на Микасу, и она озарила своей улыбкой, вытащив меня из размышлений о прошлом. Мы молча шли дальше по полю среди цветов, наслаждаясь обществом друг друга. С ней было спокойно.       Она ворвалась в мою жизнь неожиданно и стремительно незадолго до того, как её брат погиб. Наблюдая за её развитием в Разведкорпусе и успехами, я проникся к маленькой Аккерман, что не уступала по силе даже мне. И оказалось, что для неё я тоже был «сильным», что мог взять ответственность за неё. Микаса признавалась, что ей тяжело было нести ношу сильнейшей наравне со мной, и она чувствовала себя незащищённой рядом с мужчинами. С тем же Йегером. Весь корпус всегда интересовало, почему она так опекает его, пока однажды она не призналась мне:       — Почему ты его вечно спасаешь, Микаса? — спрашивал я, обнимая её за плечи.       — Леви, ты просто не понимаешь. Он не справится без меня. Я должна его спасти, — отвечала она, пока я переваривал информацию. — Его никто не спасёт, кроме меня. Я чувствую это.       Я в тот момент рассмеялся. Ханджи нам рассказывала о том, что некоторым людям нужно быть спасателями, чтобы чувствовать себя нужными. Скорее всего, мы все в Разведкорпусе имели такое ощущение, спасая миры. Знал бы я тогда, что она оказалась права и Эрен действительно без неё не смог…       — Леви, хватит витать в облаках, — смеясь, развернулась Микаса ко мне. Улыбнувшись, я сгрёб её в охапку и, закинув девушку на плечо, понёс дальше. Пока та, хохоча, пыталась сопротивляться, я шлёпнул её по попе.       — Микаса, ведёшь себя непослушно, — серьёзно проговариваю я, будто возвращаясь во времена, когда был её капитаном, а она шкодничала в замке.       — Ну Ле-еви-и-и, — канючит она, и я слышу по изменённому голосу, что та надула губы, как ребёнок. Меня это забавляет. Но сопротивляться перестаёт, и пока мы не доходим до нужного места, я не отпускаю её. Ей отлично, её несут, а у меня открывается прекрасный вид не только на природу вокруг, но и на тело девушки.       Пронеся её ещё несколько десятков метров, я осторожно усаживаю её на плед на траве. Там же заготовлены вино, сыр и фрукты с двумя бокалами. Я беру пышный букет из полевых цветов, состоящий из ромашек и цикория с ярко-голубыми цветами.       — Это тебе. Мне показалось, что цикорий отлично подходит к твоим глазам. — Отдаю букет девушке и слегка краснею.       — Спасибо, дорогой, — отвечает та и притягивает меня к себе для короткого, но чувственного поцелуя.       Я не знаю, в какой момент из сурового капитана Разведкорпуса и сильнейшего всего человечества я превратился в домашнего и уютного Леви, как меня часто стали называть. Что я утратил весь свой нрав, как только всё закончилось, и посвятил себя домашней жизни с Микасой. Да, я остался в Разведкорпусе вместе с ней, нам всем было так легче. Особенно Микасе, которую пришлось вытаскивать после смерти Йегера.       За несколько месяцев до этого события она наконец-то ответила на мои ухаживания, что даже для меня оказалось сюрпризом. Я всегда выделял её и даже тайно от себя восхищался ею, но когда она на праздновании годовщины отвоевания Стены Мария под влиянием вина подошла ко мне и сказала, что я тоже ей интересен не просто как капитан, меня будто водой облили. В тот день я признался самому себе, что тоже хочу семью.       Все люди вокруг, которые появлялись, обычно быстро умирали, и долгое время я считал, что дело во мне. Я притягиваю смерть родных. И Микаса быстро развеяла мои сомнения, ведь была так же хороша, как и я. Мы часто устраивали совместные тренировки, чтобы я не волновался о её подготовке, а потом долго занимались любовью в тайне от всего Разведкорпуса. Однажды нас спалила Ханджи, и было крайне неловко.       — Леви, я правда рада за тебя, — сказала мне на следующий день Хан, похлопывая по плечу. — Ты будто начал жить заново.       И сейчас, глядя на улыбающуюся черноволосую девушку, я понимаю, что действительно хочу жить. Хочу провести с ней каждую минуту своей жизни и никогда не отпускать от себя. Жизнь после титанов может быть другой. Я не хочу быть Капитаном, как меня называют до сих пор, а хочу быть просто «Леви», произнесённым её голосом.       Я наливаю два бокала белого сухого вина, привезённого из Троста, и передаю один Микасе. Вино терпкое на вкус, виноградники пару лет назад дали отличный урожай. Найти вино большей выдержки бывает крайне сложно.       — Какое вкусное! — восклицает девушка, жмурясь от удовольствия и смакуя вино.       — Я выбирал его для тебя, — отвечаю я, беря из корзинки кусочек сыра, и подношу его ко рту Микасы. Она медленно обхватывает кусочек, глядя на меня, и, мазнув губами пальцы, берёт сыр. Наблюдая за её действиями, я глотаю накопившуюся слюну в горле.       — Спасибо, ты такой внимательный. Мы пили его в Тросте, когда проезжали там, я помню, — говорит она, отпивая из бокала и обнимая меня. — Мне так повезло с тобой, Леви.       — А мне с тобой. Ты спасла меня, — говорю я, обнимая девушку со спины, когда та приваливается ко мне.       — Забудь уже об этом, тут, скорее, ты спас меня. До свадьбы благодарить будешь? — спрашивает она, опёршись затылком о мою грудь и вскинув глаза на меня.       Я в этот момент сделал большой глоток и чуть не выплюнул прямо на неё, поперхнувшись. Она умеет задавать неожиданные вопросы.       Свадьбы устраивались нечасто: многие потеряли своих любимых в той бойне, а другие просто не перестроились на новую жизнь. Даже наше пребывание в замке разведки было скорее «необходимостью», чем нашим желанием. Мы все были потеряны, и всем вместе было проще.       — Хочешь быть миссис Аккерман? — улыбаясь, говорю я, поглаживая её по щеке.       — Почему бы и нет. Хватает шуток, что ты мой брат. Может, стоит исправить это на «мой муж — сам сильнейший воин человечества Леви Аккерман»? — спрашивает она, прильнув к моей руке.       Спасибо любопытной Ханджи, которая ещё в самом начале раскопала информацию о наших родственниках. Это было долго, и Кенни перед смертью только подтвердил её слова. Мы были очень дальними родственниками, и никаких проблем это не должно было доставить.       — Можете плодить здоровых аккерманчиков, ребята, — сказала тогда Ханджи, ворвавшись в мой кабинет и радостно кинув на стол бумаги о наших родословных. Взгляд Микасы в тот момент нужно было видеть. Мы только начинали наши отношения, когда Кенни умер, и его информация здорово всколыхнула интерес Хан к нам. Пришлось быть подопытными, что ж.       — Ты и так Аккерман. Даже больше, чем я, — проговорил я, но видя, что такой ответ её не устроил, добавил: — Я хочу прожить с тобой всю жизнь.       — Но как в роли мисс Аккерман, да? — не унималась та, пересаживаясь и глядя своими серыми пронзительными глазами на меня.       — Кем ты захочешь, — отвечаю я, не переставая её дразнить.       Честно говоря, я даже не задумывался о том, что ей может быть это важно. Свадьбы были нечасто, нормальных отношений у меня не было, я никогда не видел модель семьи и не знал, что вообще нужно делать. Моя мать не была замужем, я наблюдал только постоянно сменяющихся мужчин в нашем доме, пока она не умерла. Кенни же не стал мне отцом, оставив меня одного выживать в подземном городе. А Микаса выглядела такой чистой от всего этого. Я знал её историю ещё с того момента, как они были кадетами, и всё равно казалось, что она так далека от реального и жестокого мира. Я мог бы представить её вместе с Йегером в тот момент в уютном домике в Шиганшине, где у них была бы куча детишек, и Эрен стал бы хорошим отцом, работая на ферме, а Микаса занялась бы детьми. Ревновать её к нему я перестал давно, как только понял, что она отчаянно пытается его спасти не из-за «любви». И что настоящую любовь мы принесли друг другу.       — Да ты расклеился, Леви, — сказал мне Эрвин, когда увидел меня, обжимающегося с Микасой. — Не думал, что ты способен на такие взгляды, — хохотнул он. Стоит ли говорить, что они с Ханджи были самыми близкими моими друзьями и везде совали свои длинные носы? Я потом месяц от них бегал, пока те выпытывали подробности и пытались нас застукать. Выглядели как чёртовы вуайеристы. После серьёзного разговора со мной они перестали и объяснили это тем, что никогда меня не видели таким счастливым. И они ни в коем случае, «упаси Титан» — как говорила Ханджи, не хотели бы застать нас в непотребном виде более, чем целующимися в каком-нибудь углу замка. Эрвин даже шутил, что теперь боится обходить замок, чтобы не застать нас.       — Микаса, я люблю тебя и ждал всю свою жизнь, — говорю я, вновь целуя девушку.       Её сладкие от виноградного вина губы пьянят ещё больше. Проталкивая язык, соединяюсь с её, нежно посасывая её губы. Сердце сильнее стучит в груди, а дыхание сбивается. Я провожу руками по её спине, запуская их под рубашку, и оглаживаю голую кожу. Пальцы касаются прохладной кожи, и я чувствую, как под ними пробегают мурашки. Её щеки раскраснелись, когда, казалось бы, я видел её не единожды полностью обнажённой, когда она так мило смущалась и краснела. Это было умилительно. Её руки блуждали по моей груди, и, оторвавшись от её губ, чтобы перевести дыхание, я сильнее обнял её, прижимая к себе. Её хотелось обнимать вечность. Я подал ей бокал, и мы вновь принялись за вино, переговариваясь о каких-то рутинных моментах и нашей дальнейшей жизни. О свадьбе она больше не спрашивала, но я отчётливо понял, что пора переходить на новый уровень.       После нашего пикника, на котором мы выпили бутылку вина и покормили друг друга закусками, мы вернулись в замок, держась за руки. Прогулка была прекрасной и спокойной, и мы отлично провели время на пикнике.       Пройдя основные ворота замка, мы миновали наших сослуживцев вокруг, которые всё ещё удивлённо смотрели на нас. Слухи долго не утихали в разведке, даже когда мы сами подтвердили наши отношения. Кирштейн вон до сих пор ей простить не может, что не выбрала его, хоть все и уважали меня.       — Мне нужно в город съездить, к ужину вернусь, — сказал я Микасе, чмокнув её в губы и прижав к себе.       — Буду ждать тебя, — ответила она и, отойдя на пару метров, помахала мне рукой с лестницы.       Я оседлал своего коня, который пробыл со мной уже много лет, и поскакал в город. Он находился в нескольких часах езды. Сегодня я окончательно принял решение, что нужно сделать Микасе предложение. Идея называть её своей женой мне показалась заманчивой. Это выглядело как действительно успешное дело в жизни. Что такой сухарь, как Капитан Леви, смог обрести семью, в которую никогда не верил. Однажды Микаса сказала мне, что она всегда будет моей семьёй и научит меня, как быть хорошим отцом. Хоть её прообраз и был больше навеян не столько образом своего отца, сколько образом Йегера старшего. Стоит отдать ему должное, он действительно был хорошим отцом, по их рассказам.       УМП мы теперь использовали редко, в них не было надобности, и я скучал по развивающему волосы ветру. Скакать на лошади было практически так же прекрасно. Я ощущал свободу в такие моменты, и было больше времени на размышления, когда я соединялся с природой. Мимо меня проносились поля и небольшие леса, и погода благоволила хорошей поездке.       Через пару часов я был в городе, проезжал по улочкам и отыскивал лавку моего знакомого из подземного города. Он делал самые красивые украшения из разных металлов и камней. Сам пару раз брал у него печатки, и все мои шейные платки также были работой Нила. Спустившись с лошади возле его лавки, я привязал коня и зашёл внутрь.       — О, Капитан Леви, приветствую! — крикнул продавец, увидев в окно мой зелёный плащ. Немногие продолжают носить их. Для меня это как дань тому миру, означает, что даже сейчас я всегда приду на помощь при опасностях.       — Привет, Нил, — говорю я, подходя к витрине с женскими кольцами. — Поможешь с выбором кольца?       — Леви, поздравляю тебя! Кто бы мог подумать! — восторженно говорит русоволосый коренастый мужчина, подходя ближе и трепля меня по волосам. — Вот уж не думал, что этот день настанет. Давай посмотрим.       Нил показал мне несколько колец, которые, на его взгляд, могли бы подойти моей спутнице. На бархатном подносе лежала пара похожих друг на друга колец с медно-рыжими камушками. Сразу в голову пришла Ханджи — Микасе такие точно не подойдут.       — Нил, у тебя есть с тёмными камнями? — спрашиваю я и верчу в руках кольца. — Это всё не то.       Нил стушевался.       — Леви, я не думаю, что это хорошая мысль. Оно же будет напоминать о… — начал медленно он, но я перебил.       — Да, ты прав. Бывает, проскальзывают мысли о матери. Давай что-то с белым камнем или прозрачным, — сказал я.       Нил притих и молча ушёл в подсобку, подыскивая мне украшение. Пока его не было, я прошёлся по лавке, присматривая себе новые платки. Мужчина, на удивление, занимался и таким красивым видом деятельности, как кружево. Если для работы с металлом нужна была его грубая сила, то для кружева, наоборот, загрубелые мозолями пальцы не подходили. Нил как-то умудрялся, и я подумал, смог ли бы я в себе совместить две сущности: сильнейшего воина и домашнего котёнка. Чтобы одна не поглотила другую. Некоторые в разведке до сих пор шугаются меня, когда я в плохом настроении. Забавно смотреть на это. Да и можно ли называть это всё «разведкой»? Такие понятия давно размылись, но я стараюсь больше сохранять таких моментов, возможно, чтобы не сойти с ума. Для меня стали ударом изменения в жизни, которые пришли после смерти Йегера и избавления от титанов. Микаса сама отрубила голову брату и чуть было не попала под обломки его костяного титана. В тот момент я понял, почему она пыталась его спасти…       Нил вернулся, показав мне несколько колец. Взгляд зацепился за небольшое кольцо с белым переливающимся камнем — Нил назвал его «лунным». Кольцо было тоньше остальных, но его основание было в виде переплетённых веток, и я подумал, что ничего красивее в жизни не видел.       — Я тебя понял, сейчас принесу коробку, — сказал Нил, забирая кольцо. Я представил, как оно изящно будет смотреться на руке Микасы, и улыбнулся.       Мужчина быстро запаковал его и, когда я потянулся к кошельку, чтобы расплатиться, неожиданно одёрнул меня.       — Считай моим подарком, — как-то грустно улыбнувшись, сказал Нил, отдавая мне кольцо.       — Оно, небось, самое дорогое в твоей коллекции. Не переживай, я всегда хорошо зарабатывал в Разведкорпусе, — говорю я и протягиваю Нилу деньги, но тот опускает руки, не взяв их.       — Это подарок, Леви. За подарки не платят. Будь счастлив, — говорит тот.       — Ладно, тогда жди приглашения на свадьбу. Спасибо, Нил! — говорю я, забирая маленькую коробочку с кольцом, пряча её во внутреннем кармане, и иду к выходу из лавки.       Обратно я скакал ещё более окрылённый, чем днём. В голове уже родился план, как утром я сделаю Микасе предложение. Для подготовки нужно будет встать раньше. Время близилось к ужину, и я как раз вовремя вернулся в замок. Заходя в столовую, я не увидел Микасу, но решил, что, возможно, она уже поела. Ханджи тоже не было видно, и пришлось сидеть среди бывших сослуживцев, с которыми особо не поговорить. Они странно на меня поглядывали: видимо, моя улыбка на протяжении всего ужина не сходила с лица, пока я обдумывал план «захвата сердца юной Аккерман».       Закончив ужин, я направился в душ. Благо у меня была собственная ванная в квартире на этаже. Звание «Капитана, который всё никак не соглашается на повышения» обязывало иметь лучшие условия, и за ванную комнату я отдельно благодарил Смита. Он знал мою любовь к чистоте, и в казармах мне уже давно не приходилось отмывать всё ванное помещение, прежде чем зайти туда.       Струи горячей воды били по спине, мышцы задеревенели от долгого нахождения в седле и сейчас расслаблялись под водой. Намылив всё тело мылом, я поднял руки, чтобы промыть пеной волосы, как вдруг почувствовал мягкое прикосновение к груди со спины. Микаса обняла меня, проводя руками по накачанному животу. Тело напряглось от прикосновений, и, развернувшись вполоборота, я притянул обнажённую девушку к себе, затаскивая и её под воду. Я рассмеялся, когда её окатило водой и она забавно попыталась стряхнуть её с волос: видимо, не собиралась их мочить. Я знал, что длинные волосы у девушек — это очень красиво, но очень сложно в уходе за ними. Волосы Микасы отрасли ниже лопаток, и мне нравилось их трогать. Пока мы служили, такой роскоши не могли себе позволить, чтобы пряди случайно не запутались в форме или тросах. Также был назойливый Йегер, который всю жизнь говорил Микасе, что ей нужно подстричь волосы. Мне же нравились её длинные чёрные волосы, которые переливались синевой на солнце. Они будто делали её ещё женственнее и старше. И сейчас, проводя по её волосам руками, я притянул к себе девушку, зарываясь пальцами в пряди на затылке. Свои же руки Микаса переместила на мою задницу, сжав её. О том, какая у меня задница, по Разведкорпусу ходили легенды. Забавно, но это действительно бывало обсуждением в казармах, особенно у новобранцев. А набирали мы их каждый год… Так что я успел услышать о ней все эпитеты, которые только мог. Вспомнив забавные случаи, я слегка дёрнул головой, отводя их и возвращаясь мыслями к своей будущей жене. Её задница тоже была прекрасным обсуждением, и я провёл по ней руками, опускаясь на колени в ванне и притягивая Микасу к себе. Языком прошёлся по её животу и спустился ниже, оставив влажный след на коже. Достигнув её половых губ, я несколько раз лизнул возле клитора, обводя его языком и пальцами поглаживая бёдра. Микаса издала всхлипывающий стон. Она возвышалась надо мной, словно нимфа, и затуманенными от возбуждения глазами я наблюдал за её лицом, за тем, как мои движения вызывают в ней прилив, и её ноги слегка подрагивают. Лицо Микасы покраснело, обдаваемое паром в ванне, и, впиваясь в её лоно языком, я сладко вылизывал, поглядывая, как она прикусила губу, стараясь сдерживать стоны, и шире раздвинула ноги. Я неспешно проходился языком, залезая внутрь и ощущая её сладко-терпкий вкус на кончике. Возбуждение накатывало волнами всё больше, и член упирался в живот, пока я сидел в такой позе. Капли воды девушка принимала на себя, и сил терпеть уже совершенно не было. Я приподнялся, впиваясь в её припухшие губы поцелуем, притягивая к себе ещё ближе и чувствуя, как её сердце бьётся о рёбра, пытаясь выбраться наружу, как и моё. Выключив воду, я подхватил девушку на руки, не заботясь о том, что за нами остаётся след от капель воды, и, закутав в полотенце, вынес из ванной и направился к кровати. Влажная кожа горела под пальцами.       Стянув с Микасы одеяло, я быстро обтёрся им, откинув в сторону, и улёгся сверху, снова накрыв нас. Дышать легче не становилось. И я припал к губам Микасы, проникнув в её рот языком, и вылизывал изнутри, борясь с её языком за главенство. Пальцами я прошёлся по её груди, задев сначала один торчащий сосочек, а затем и другой, чуть сжимая их. Оторвавшись от таких сладких губ, я залез под одеяло с головой, проходясь языком по левому, медленно облизывая его по кругу.       — Ле-е-еви-и-и, — простонала девушка, кладя руку мне на голову и притягивая ещё ближе.       Она металась по кровати, и я прошёлся по её телу вниз, входя в неё двумя пальцами. Микаса была мокрой и горячей. Пальцы сжали стенки, и я подумал о том, как прекрасно они будут сжимать мой член, с которого уже сочилась смазка. Поводя несколько минут в ней пальцами, пока они не стали ходить в ней свободно, я вытащил их и навалился сверху, придавливая её горячее тело собой и входя в неё. Из горла вырвался глухой стон, так сладко её мышцы сжали меня, и я начал двигаться, ловя такт с движениями Микасы и её губы для нового поцелуя. Тело горело от жара, окружавшего нас. Руки Микасы блуждали по моей спине и волосам, пока я упирался в кровать и вколачивался в её тело. Стоны становились громче, звуча в унисон, дыхание было ни к чёрту, и через какое-то время я начал ощущать, как её лоно ещё сильнее сжимает меня, подводя к черте. Когда она особенно сильно сжала меня, я не смог больше сдерживать извержение и кончил в неё с громким стоном. Ещё некоторое время я продолжал движение, наблюдая, как закатываются от удовольствия глаза Микасы, и чувствуя, как она впивает в мои плечи ногти. Я вынимаю из неё и ложусь на спину, притягивая девушку к своему плечу. Мы пытаемся восстановить дыхание. Когда это удаётся, уходим в душ, а после обратно в кровать, даже не утруждаясь сменить простыни. Они довольно чисты.       Притянув к себе Микасу, я целую её в губы, медленно провожу руками по её телу, поглаживая. Поцелуй был лёгким, нёс в себе много нежности. В голове всё больше появляются мысли о том, как утром я попрошу её быть моей женой. Смотря в глаза Микасы, я понимаю, что неимоверно счастлив, что она сейчас здесь и со мной. Она та, которую стоило ждать всю мою бренную жизнь. И я рад, что наша жизнь налаживается. Я представляю, как мы уедем с ней в домик на окраине Шиганшины и будем там счастливы. У нас появятся дети, и Микаса станет прекрасной матерью для них, будет заботиться обо мне, детях и доме. А я обзаведусь чайной лавкой, ароматы которой будут преследовать меня. Там мы будем счастливы ещё больше, чем сейчас. Я улыбнулся и не сдержался, чтобы одному не томиться в ожидании:       — Завтра у меня для тебя будет сюрприз, — говорю я и поглаживаю её по голове, улыбаясь.       — Да? А какой? — интересуется она, прильнув к моей руке и будто урча, как котёнок.       — Завтра и узнаешь. Спокойной ночи, Микаса. Люблю тебя, — говорю я и прикрываю глаза, увидев перед этим её серые и пронзительные.       — Я тоже люблю тебя, Леви. Добрых снов, — слышу я и проваливаюсь в сон.       На утро проснувшись, я не нахожу Микасу рядом с собой. Я определённо помню, что мы засыпали вместе. Голова безумно раскалывается, и я встаю с постели, чтобы подойти к окну и впустить свежий воздух. Вновь оглядываюсь на кровать и не могу понять, где её вещи. Мы уже жили вместе какое-то время, а сейчас, проходясь по комнате, я не обнаружил никаких её вещей. Это насторожило и, нацепив форму, проверив, что кольцо лежит во внутреннем кармане, я направился на завтрак. Нужно было встать раньше неё, чтобы подготовить сюрприз, но Микаса ещё ни разу не просыпалась раньше меня. Обычно мне приходилось расталкивать её и грозить ей отстранением от работы, чтобы она встала. В такие моменты она называла меня «Грозный Капитан Леви».       Оглядев столовую, я не нашёл её и приступил к завтраку, ожидая. Наша стандартная компания в лице старших офицеров и Ханджи тоже сегодня не собралась, и я ел в одиночестве, как и вчера вечером. Не сказать, что мне не понравилось. Но что-то внутри не давало спокойствия. Положив тарелку с кружкой в мойку, я прошёл в сад, чтобы нарвать там цветов, и отправился готовить свой маленький сюрприз. Цветы, свечи, вино и интимная обстановка. То что нужно. Приготовления прошли быстро, но Микаса всё никак не появлялась. Прождав её больше часа после обеда, я пошёл по замку, заглядывая во все места, где она могла быть.       Ни в столовой, ни на поле, ни на тренировке, ни в казарме, ни у новобранцев — её не было. Первые помещения я обходил спокойно, но паника с каждой минутой накалялась. Не найдя её даже в медпункте, я стал носиться по замку, открывая каждую дверь и удостоверяясь в том, что её нигде нет. Сердце тяжело отстукивало по рёбрам, передавая болезненные ощущения. Казалось, будто кровь стала течь медленнее. Дальше по коридору я увидел Ханджи. И, рванув, кинулся на неё, хватая за плечи, и, словно обезумевший, спросил: «Ханджи, где она?». Та словно не понимала, спрашивала: «Кто?», и, когда услышала ответ, её взгляд тут же стал как у побитой собаки. Будто всё самое плохое уже случилось.       — Ох, Леви… Это снова произошло… — с самым сочувствующим видом говорит Ханджи, беря меня за руку. — Мне так жаль. Микаса умерла вместе с Эреном… А ты видишь галлюцинации… Это не в первый раз.       — Этого не может быть, — в шоке говорю я, оседая на пол. — Я разговаривал с ней вчера.       — Я знаю, Леви. Но её не было. Прошло три года… И у тебя бывают галлюцинации, — перебивает меня Хан, а у меня будто земля из-под ног уходит.       — Три года… — повторяю я, ощущая комок в горле и то, как глаза предательски начинает щипать. — Я не спас её тогда?..       — Нет, Леви. Пойдём, я дам тебе лекарство. Ты снова забыл… — с сочувствующим видом говорит Ханджи, поднимая меня с пола, словно игрушку.       Я достаю кольцо из-за пазухи, понимая, что своё сердце она отдала всё же Разведкорпусу, а не мне, и, сжимая его в руке, уже не сдерживаю слёз. Голова предательски болит, и я начинаю осознавать, что действительно прошло три года. О чёрт. Что со мной происходит? Хан говорила, что это не в первый раз. И в голове всплывают вспышки, как я раз за разом её видел, а потом она пропадала, и я разбивался о реальность. Её нет. И нет уже давно. Это только в моей голове. Осознание добивает, когда Ханджи удаётся затащить меня в медпункт и ввести какой-то препарат.       — Это поможет тебе, — говорит она, всаживая мне в бедро иглу с чем-то.       У меня нет сил даже ответить ей. Я хватаюсь за голову, ощущая, как у меня текут слёзы, и роняю коробку на пол. Ханджи поднимает её и с ещё более сочувствующим видом кладёт на стол, чтобы я смог забрать, когда мне станет лучше. Но какой смысл в этой коробке, если ничего не было?..       В голове пролетает сцена, как я хотел сделать Микасе предложение с фразой «Я понимаю, что мы отдали свои сердца Разведкорпусу, но я хочу забрать его обратно и подарить своё сердце тебе. Ведь ты моя жизнь». Я проваливаюсь в сон под действием препаратов Ханджи. Это ли конец? Как с этим жить?..