Благословение запретного любопытства

      Деви уже несколько дней не находила себе места. Стать случайной свидетельницей майтхуны в храме Кали… Ей, поссорившиеся с Рамом Дубеем на этот счёт вдвойне неловко было обсуждать произошедшее. Кайрасу ни в коем случае нельзя знать. Она должна была находиться под чутким надзором близняшек, но Радха умоляла молчать, что отошла по делам. Сара. Верно, ей тоже удалось подглядеть за действом со стороны. Они в одной лодке. Может стоит с ней поговорить? Обсудить увиденное.       Как бы сильно не разлетался гнев младшего Дубея, но Дивия не пожалела. Голые тела, лежавшие на полу среди сотни огней. Животный танец единения душ с Ритой-Шивой и женой его Парвати. Танцовщица, что буквально утром улыбчиво беседовала с девушками в храме тогда превратилась в озверевшую тёмную энергию, что хваталась за первенство в борьбе с брахманом. А Рам… Его обнажённое тело будоражило разум не меньше. Уверенный дикарь, набросившийся на добычу. Из далека плохо прослеживались детали, но то, как он брал её со спины, не давая выбраться в резких толчках и попытках исцарапать друг друга завораживало. И танцовщица храма с её мягкими хрупкими изгибами была совсем замученной антилопой, на которую набросился тигр. Или хотела казаться таковой. Однако же положение не делало её ничтожной, наоборот — за каждым вздохом следовало красивое подрагивание, которое отражалось как нечто возбуждающе-красивое.       Великая Кали, ей срочно следовало отделаться от воспоминаний и желаний, следующих за ними! Схождение с ума подступалось слишком близко. Напросившись у брата на поездку к сёстрам Басу ей стало немного легче. Немного обсудить происходящее с ними остудило бы нутро.       — Милая Деви, — заговорила Сарасвати. Близняшки гуляли с ней по саду. — Ты как прекрасный невинный цветок, увидивший прекрасное в безобразном.       — Цветы не могут видеть, — передразнила Радха. Их взгляды встретились в немом споре о чём-то масштабном. Первой она же и сдалась. — Ладно, Деви, что же тебя так привлекло? — любопытство было свойственно и ей, но в этом вопросе будто более мудрое, знающее толк.       Коварные сёстры, затевающие неладное. Но ведь Дивия знала на что шла приезжая к ним, готовилась к подобному исходу. Неловко рассказывать, а молчать - глупо. И поведала о том, что действия младшего Дубея вызвали в ней душевный трепет, и мысли повторить с ним подобное. Поведала и о том, что оказаться на месте мужчины хотела не меньше, ведь такая соблазнительная, крутящаяся дикой змеёй дева, так и хотелось грубо касаться её тела, пытаясь обуздать. Ей сложно и смущающе давались объяснения. А Басу всё чаще переглядывались с добрыми усмешками на лицах.       — Знаешь, — перед уходом из сада остановила девушку Сара. Они прошлись по саду и поделились свежими новостями друг с другом, отшучиваюсь по каждому поводу сполна. И не заметили, как подошло время заката. — А ведь Дубеи давно перестали соблюдать все традиции, сделав процесс более...примитивным. Неудивительно, с каждым поколением их связь с богиней угасает, Рам за последние сто лет единственный такой, наверное. Хоть где-то старается. Однако настоящие ритуалы и рядом не стоят.       — А ты знаешь, как проходят настоящие ритуалы? — с вызовом, но без нахальства.       — В нашей библиотеке много книг. И первое правило, которое они упускают — пустить кровь из ладоней, чтобы богиня напиталась ей и была благосклонна, — зайдя внутрь и распрощавшись с Радхой по причине того, что ещё немного хотели погулять, направились в дальнее крыло. Старшей, в отличие от них ещё предстояло поработать с какими-то документами. — Сегодня мама уехала на собрание, как и твой брат.       Начитавшись множества иностранных книг, привозимых в их библиотеку на равне с родными текстами, Шарма посчитала действие даже немного банальным. Любой ритуал или закрепление клятвы происходило подобным образом. Любопытно.       — Предлагаешь попробовать… — поняла намёки Басу Дивия.       Азарт молодости бурлил в венах вседозволенностью. Кто бы смел наказывать их? Те смельчаки сейчас не здесь находились и прибудут на место преступления слишком поздно, улики пропали. Сара нежно провела ладонью по плечам своей подруги, вызывая довольное мурчание. Две нашкодившие благородные кошки, хитро ухмыляющиеся. Им нравиться тереться мягкими шерстяными щёчками, утыкаясь мокрыми носами друг в друга. Их нежности дозволяли себе прикосновения не доступные обычным людям. Даже под страхом смерти. Цена за доверием, ничем другим.       Фамильная библиотека огромными стеллажами стелилась по залу. Тишину нарушил заливистый смех. Дивия сама не понимала стоило ли давать отчёт в согласии на сумасшествие сегодняшней ночи. Они девушки дюжины, им всё можно. Разве нет?       — Нашла, — прошептала Сара, протянувшая руку к маленькой пошарпаной книжечке, которая раньше очевидно была главным украшением коллекции индийских текстов.       Картинки. Вот что щекотало разум. На каждом развороте высшие сущности и люди вытворяли великие ритуалы полные крови, убийств и разврата. И от чего-то им, хранительницам крови индийской знати приносило удовольствие осознание, что они часть данной культуры. Животные, боги в различных видениях и своих проявлениях, даже достопочтенный господин Вайш, изображённый здесь тремя разными художниками. И Кали, прекрасная синяя многорукая женщина, растрёпанная и первозданная.       — Кинжал твоего брата очень похож на эти три, — указала на картину, где Рита-Шива разложил перед собой церемониальное оружие, Сара. Но самым красивым среди всех всё равно оставалась калидаса, хранимая семейством Басу.       — Это значит совсем скоро страница с мейтхуной, — зарделась Дивия. Ведь изначальная цель её визита заходила не дальше обычного разговора о шалости из прошлого.       Сарасвати, оставленная сестрой наедине с Дивией вела себя выжидающим хищником, львица готовящаяся к прыжку, обхаживающая добычу. Вторая чувствовала намерения кожей, покрывабщейся мурашками. Странно и неправильно, но так желанно. История с возможностью повторить всё то таинство, подсмотренное под покровом ночи, среди редчайших книг при свете одной единственной свечи, достойна отдельной полки здесь. Чужие руки, точно дорогие шелка невзначай касались свободных участков кожи при совместном чтении тайных текстов.       — Как удачно я захватила с собой эту самую калидасу, — выдержав огромную паузу из вздохов и мимических реакций на каждое новое слово, Сарасвати, как истинная представительница своей фамилии. Откуда успела достать драгоценность, которой без капли страха играла пальцами? — Ты уверена, что хочешь, я всегда могу передумать, милая Деви.       Ласковое обращение усилило чувствительность. Усугубило ситуацию. Любопытства и манящие горячие ладони затуманили рассудок. Да-да-да. Готова поставить всё на собственную уверенность Шарма. Она, младшая наследница, тоже несла в себе кровь великих предков, составлявших свод великих ритуалов и активно принимавших в них участие. По истории, представленной в рукописной книжечки, любезно прочитанной Сарой в слух, каждая из семей дюжины раз в месяц совершала один из перечисленных обрядов. Особенно ценились праздничные брахманские, но сейчас они единственные сохранили обязанности при себе хоть каким-то образом. Шарма с великой руки мудрости предоставляли своих женщин в жёны великим наследникам и отвечали за обряд на год благополучных браков. Тот ещё праздник с танцами и сношениями, любимый простым людом, в месяц проведения женили ровно двенадцать пар из народа, дабы дюжина процветала.       Не принять вызов судьбы — не зваться одной из представителей этой самой дюжины. Они все порождения великой Кали, безумной богини, сильной богини. И уж точно не отказывающийся от удовольствия богини.       Нож, так изящно лежащий в руке Басу, выхватила Деви. Проводить по линиям собственной ладони как выводить линии поверх готовой картины. Она не художница, из них двоих в рисовании приуспевала только Сарасвати. И ей попытка подражать смелости пришлась по душе. Но художественный взор на вещи уловил не твёрдое владение кистью, не окунувшеся в краску.       — Милая Деви, это делается так, — взяла чужую руку, держающую калидасу, и смотря глаза в глаза провела ровную линию поперёк ладони, выпуская красную жидкость наружу. — А теперь попробуй сама.       Глупо оправдываться, что Шарма боялась замарать рукава чудесного фиолетового сари подруги. И глупо отрицать собственную боль. За ней следовал огонь, пожар разгорающейся внутри. Как открыть дверь к запретным радостям жизни без особого ключа, ворваться под покровом ночи и распробовать каждое лакомство, смакуя на языке. Магия ли или безумие их вели? Чужая рука с менее аккуратным почерком окрапилась кровью. И сплелись они воедино.       Улыбка коварства, редко уходящая с лица Сары при свечах манила, а соединение одних только ладоней банальное незавершённое дело. Может быть их обряд не походил на мейтхуну местом или атмосферой, а может и настроем двух девушек. Может и горячий поцелуй, оставленный на губах младшей из сестёр Басу никак не вязался с грубой животной страсть. Дивия не отдавала отчёты мозгу, только сердцу, первородному желанию. Ямочки на щеках, требовали особого внимания. Они безумно привлекали. Почему никто не назвал их…сексуальными. Губы цеплялись друг за друга, но языки не переплетались. Слишком мокро. Громогласность действий убила бы таинство. Их привлекали лёгкие прикосновения. Пусть танцовщицы храмов и брахманы брали на себя ношу дикости, возбуждая более возвышенных желаний. А возбуждённые девы принимали милость высших сил, демонстрируя глубину чувства.       Раздетые по пояс девушки, измазанные в крови и получающие от происходящего иррациональное удовольствие. Взявшая со знанием дела инициативу Сарасвати водила калидасой по шее Дивии, испытывая ту на прочность. Одна попытка в страх - лишение жизни или лишние вопросы. Заточенный недавно кинжал не просто угрожал оставить новые царапины на ладони, но и выполнял. За каждую доставленную неприятность извинялась Басу поцелуем. Возможностью любоваться её полуобнажённым телом и приклонением, если быть точнее. Нависшая сверху, так и манила потрогать её грудь, округлую и мягкую, на удивление не маленькую, как казалось под одеждами.       — Ты такая хорошенькая, — невинно смеялась Сара. Вероятно её забавляли попытки подруги познать прелести плотской любви.       — Ты тоже очень красивая, — как завороженная отвечала Дивия.       Басу решила поддаться возбуждённым взорам. Опустилась вниз и поцеловала ложбинку между грудей, припадая своей к рёбрам Дивии. Безумно прекрасно. Они как две танцовщицы храма, забывшие, что к ритуала прилагался мужчина связанный кровью с великими. Им хватало друг друга для полного схождения с ума. Касаясь руками бёдер сквозь ткани, ходили по тонкой грани дозволенного. Возможно не сегодня. Не в эту ритуальную романтично опасную ночь. Они возжелали бы друг друга ещё сотни раз в игривости собственных натур. Не противоположности, которым свойственно притягиваться. Две капли воды из разных колодцев идентичных по вкусу для странствующих путников. Избранные различали, глупцы продолжали сравнивать.       — Твоё сари испорчено, — разочарованно отвлеклась Деви. — Как и моя юбка, к слову.       — Я дарю тебе любую вещь из моего гардероба, только молю, молчи. Иначе мне придётся закрыть твой рот силой.       Вовсе не вызов. Но Деви и сама напрашивалась на так полюбившуюся ей игру губами. Ритуальное орудие за ненадобностью валялся за их головами на полу, а дыхание проверялось на прочность. Им не требовался редкий ножик для того, чтобы как можно больше напитать собственной кровью яростную Кали, их губы, до этого сухие были искусаны до ран. И мокрыми, налитыми желанием. Никто из них не хотел уступать.       Свидетелей, посмевших подглядеть чудом не оказалось. Постаралась ли Радха ради шалостей подруг? Или в доме Басу действительно дозволено что угодно для самих Басу? Даже нарушение самых страшных законов. И даже недетские игры с оружием и полуэротические связи двух юных девушек.       — Знаешь, а может мейтхуна это всего лишь глупость. Но в следующий раз мы точно её повторим, — засыпая на плече подруги проговорила Дивия.       Под утро в библиотеку так никто не вошёл. Рассвет разрешил им побыть наедине подольше, глупо улыбаясь. А закат разрешил творить воплощать самые странные желания. Но главы дюжины никого не щадят и уже утром им придётся выполнять обычные обязанности, соглашаясь со всем сказанным. И глупо оправдываться за полученные отметины на ладонях острыми необрезанными шипами роз.