Излечи мои раны.

Вова всю ночь следил за состоянием Никиты. В комнате горела небольшая лампа. В её приглушённом оранжевом свете он выглядел особенно бледным, с залегшими синяками под глазами. Повязка окрасилась кровью снова, но не сильно, это успокаивало. У Вовы была тысяча вопросов. Как? Кто? Почему? Особенно мучил один. Сначала Никита без раздумий убивает троих человек, а потом сам приходит с простреленной рукой. Суворов даже стал всерьёз подумывать, что связался с киллером или бандитом. Но поведение Никиты и его образ мыслей никак не вязался с этим. Ну не может хладнокровный убийца быть таким заботливым и нежным. Или может? Прошло ещё несколько часов, и Вова понял, что отключается. Ещё раз осмотрел рану, прислушался к дыханию, и положил ладонь Никите на сердце, пытаясь понять, правильно ли оно бьётся. Так и заснул. Кошмары ушли, обоих в эту ночь ничего не тревожило. Утром Никита проснулся первым. Вова обнаружился под боком, обнимал, но как-то осторожно что ли. По горевшей лампе он догадался, что Суворов не спал всю ночь. Такая забота очень тронула, как и то, что и эта ночь рядом с ним прошла без пугающих до самых глубин сознания образов. Привратности судьбы. Если бы в жизни существовала магия, Никита бы решил, что они истинные, ну или соулмейты. Более преземленного объяснения у него не нашлось. Он попробовал подняться, но тут же его прижала рука. Вова вскочил как по команде. — Что?! Больно?! — Да я хотел в ванную пойти просто, ты чего так дергаешься? — Я… Волнуюсь же. — Всё нормально, правда. И тут до Никиты дошло, что они оба совершенно без одежды. Вчерашняя была унесена, а новую достать он просто не мог. Вообще почти не помнил остаток ночи. От мысли, что их разделяет только валик сбившегося одеяла, тело покрылось мурашками. А утренний стояк подыграл. Никита неловко двинулся, соображая, как теперь вставать. И невольно задумался, а у Вовы такая же проблема? — Сам сможешь дойти? Кажется, в голосе Вовы звучала надежда. Тоже очкует раскрыться? — Да, но я наверное ещё немного полежу… Воздух начал сгущаться. Оба, кажется, думали об одном и том же, но молчали как рыбы. И только участившиеся дыхание от близости желанных друг для друга тел, выдавало напряжение. Первым не выдержал Суворов. Подвалился неожиданно, забираясь сверху. Кожа к коже. Как выстрел, грохнуло у обоих. Хотелось сжать Вову изо всех сил, но раненая рука лежала плетью. Попытался одной рукой, проходясь ладонью вниз по позвонкам. Вова выгнулся от ласки, невольно задевая своим членом член Никиты. Оба задохнулись от запредельной остроты ощущений. Поцелуй получился совершенно сумасшедший, до стука зубов и стыдных стонов. Суворов лёг сверху, полностью накрывая собой, и начал тереться так пошло и нагло, лаская ладонями грудь, сжимая затвердевшие соски, и при этом не разрывая поцелуя, что у Никиты отключился инстинкт самосохранения, и он уже самозабвенно сжимал под одеялом Вовину задницу обеими руками, не чувствуя боли. У Суворова тоже перегорели предохранители, и он не озозадачился тем, что так делать было категорически нельзя. Никита скользнул руками на талию, развернул Вову, оказываясь сверху. Тут же переключился на манящую шею, целовал, вылизывал, прихватывая зубами, путаясь пальцами в волосах. Проложил дорожку из поцелуев к груди, ощущая твёрдость мышц, сходя с ума от запаха кожи, от вздрагиваний тела под собой, от стонов, которые он запомнит на всю жизнь точно. Когда поцелуи спустились ниже всех приличных границ, Вова скатился в мольбы сделать хоть что-то, угрожал умереть на месте, выстанывал его имя на самых блядских нотах. Когда Никита обхватил головку губами, Суворов на чистом импульсе двинул бёдрами, вгоняя на всю длину, пока член не ткнулся в стенку горла. Никита замычал, по члену тут же прошла вибрация, обостряя ощущения до предела. Вова схватил пальцами локоны, и начал просто трахать Никиту в рот, не думая ни о чём, будто пытался вынуть из него душу. Ничего не оставалось, как расслабить горло, и позволить брать себя как последнюю шлюху. Когда он начал параллельно дрочить себе, стоны сдержать не получалось, а Вова впадал от этого в чистейший восторг. Ритм совпал, точки в рот и кулак усилились. Влажные звуки горла и то, как Никита смотрел из-под полуопущенных ресниц, толкнули Суворова за край. В последнюю секунду он с силой прижал голову Никиты к себе, насаживая на член запредельно сильно, создавая лёгкую искуственную асфиксию, изливаясь глубоко в горло, и ощутил, как тело партнёра сотрясает крупная дрожь. Никита так долго и ярко не кончал никогда. Оказывается, острая нехватка кислорода делает оргазм ярче в тысячу раз минимум. В себя Никиту привело щекочущее ощущение в области кисти. Бросив туда взгляд, он громко выругался, отчего размазанный по кровати Вова тут же подскочил. Повязка полностью окрасилась красным, и тонкие ручейки бежали вниз. — Блядь! Никита! — Вообще-то ты виноват не меньше! , — Никита развернулся, пытаясь сесть на край кровати, чтобы не залить последнее чистое одеяло. — Сиди, я сейчас! Потерпи немного, я всё вытру, не дыши, или одеялом закрой лицо! Пока Вова убегал к аптечке, больше не стесняясь своей наготы, Никита обдумывал, к чему он сказал про «не дыши». И тут же вспомнил, как умолял ночью убрать кровь. Вроде больше ни о чем не сболтнул. Но было приятно, что Вова запомнил. Поймал себя на мысли, что прямо сейчас запах беспокоит гораздо меньше, чем раньше. Вова точно ведьма, решил он для себя и улыбнулся, представляя его у котла с мерзким варевом, а сердце затопило щемящей нежностью.