"Считает лишь дурак или злодей,
Что горе совершенствует людей.
Такое мненье сходно с заблужденьем,
Что старый нож от ржавчины острей,
Что от дождей в ненастный день осенний
Вода в потоке чище и светлей."
Тихий треск горящих в камине поленьев окутывает атмосферой умиротворения и уюта. И я растворяюсь в этой спокойной тишине, в этом безукорызненном покое, о котором лишь тайно грезила в родном когда-то мире, и который так отчаянно желала обрести. Языки жёлто-красного пламени рвутся ввысь, сплетаясь в завораживающем ярком танце. Мерцание мелких угольков, разлетающихся в искрах, подобно сиянию звёзд на небе. Это как дыхание огня, как биение трепещущего сердца, как зримое волшебство… Усмехаюсь, ловя себя на подобных совсем приземлённых мыслях, и плотнее укутываюсь в мягкий плед. Огонь отбрасывает длинные танцующие тени, что тянутся вверх по стенам и переплетаются на потолке, вырисовываясь в причудливые силуэты, цепляющиеся друг за друга, и давнее воспоминание пробивается сквозь недры памяти, вызывая невольную улыбку. Становится таким явным, что я снова слышу те чарующие ноты, с трудом вытягиваемые перепуганными до смерти музыкантами... Мальбонте протянул мне руку, и, не колеблясь, я вложила свою ладонь в раскрытую его, тут же отметив про себя собственную хрупкость на его фоне, и едва не обжигаясь жаром смуглой кожи. Его суровое лицо было подобно каменной маске. Такой холодный и непроницаемый, как неотёсанный гранит, и лишь чёрные глаза пылали, сканировали меня насквозь. Безупречное самообладание не позволило показать свою уязвимость, не дало внутренней слабости проявиться мурашками на коже. Я давно научилась себя контролировать, но он ломал этот вышколенный веками самоконтроль. Заставлял чувствовать себя околдованной им, как на зло оказываясь запредельно близко. И в такие моменты больше всего на свете я боялась, что он заметит моё влечение. Жёсткие, горячие ладони будто случайно скользнули по моей открытой спине, прежде, чем тактично опуститься на уровень талии. Я подняла на него взгляд, и тут же пожалела об этом, чувствуя, как неистово колотится сердце в груди от его близости. Голос, прозвучавший у самого уха, низкий и густой, спутывал все остатки мыслей, заставляя забывать о цели, с которой я пришла в этот неведанный мне мир. − Вы сегодня особенно прекрасны, Госпожа... Его взгляд был осязаемый, нагло блуждал по моей коже, забирался под тонкую кружевную ткань платья, бесстыдно ныряя в откровенное декольте, и заставляя меня пылать от охватывающего тело желания. − Нравится? Хрипловатый шёпот, почти лишающий рассудка: − Очень. Никогда не видел столь совершенной красоты... И с силой выдавленный дерзкий ответ: − Недоступное всегда невероятно манит, правда? Я пыталась бежать от зарождающихся чувств, но Мальбонте обрушил на меня такой мощный поток страсти, что панцирь на сердце из льда не выдержал и расстаял. То, что когда-то казалось абсурдным, сейчас ощущается единственно правильным. И спустя тысячелетия метаний, я ощущаю себя на своём месте, рядом с тем, кого называю своим счастьем. Волевой и непоколебимый, властный и непостижимый. Он из тех, кто привлекает внимание в первую встречу, врезается в сознание так прочно, что уже не искоренить... Мальбонте смотрел на полуразрушенный мир спокойно, без панического ужаса, злости и отчаяния, как другие бессмертные. Его ничуть не трогало происходящее, ведь он и сам когда-то явился необходимым злом, пришедшим вершить справедливость. И во взгляде его бездонных чёрных глаз, направленного строго на меня, не было ни ненависти, ни гнева, ни презрения. Я не улавливала в нём ни единых эмоций, всё больше терзаясь догадками: он так мастерски научился скрывать свои чувства, или по-просту на них не способен? В сознании проскользнула мысль, что мы невероятно похожи, но я тут же её отмела, не позволяя себе вдаваться в подобного рода размышления. И всё же факт оставался фактом: я исправно играла роль бездушной твари, а он по умолчанию должен был таковым оставаться по своей сути, или же очень хорошо умел притворяться. И это вызывало внутри какой-то восторженный отклик, непереборное желание его разгадать, докопаться до него истинного, вскрыть душу, обросшую непробиваемой бронёй беспроглядной тьмы, и выудить тот лучик света, что должен был в ней сохраниться от его светлой стороны. Я прибыла в этот мир не по своей воле, но с издавна известной мне миссией. Всего лишь пешка в большой игре Матери Жизни, беспрекословно исполняющая её приказы. Эта роль мне откровенно осточертела, но я срослась с ней, так же, как и с впитываемым отчаянием, которым вынуждена была питаться для поддержания жизненных сил. Пока я крушила мир бессмертных, сея хаос, и оставляя после себя лишь вопли боли, кровь, и пепел, Мальбонте затеял свою игру, расставил коварные сети, в которые я так легкомысленно попалась. Мы оба играли, друг с другом, и друг против друга, и оба потерпели поражение. Изобретательный, хитрый чёрт. Додумался подсадить меня на пойло, в которое подмешивал свою кровь. Я не сразу догадалась, эта мысль пришла внезапно, с осознанием болезненной зависимости не только от таинственного напитка, но и от самого Мальбонте. Кровь хранила энергию, как бы над ней не колдовали для видоизменения. Должна признать, что постарался он на славу, но не учёл моих возможностей. Я допустила оплошность, позволила себя одурачить, но лишь на время. И Мальбонте жестоко поплатится за это. Так я мысленно вторила, ожидая его в своих покоях с очередной порцией приготовленной для меня отравы. Тихо скрипнула дверь, и он вошёл медленно, точно испытывая моё терпение. Я отсчитывала его бесшумные шаги, не оборачиваясь, стиснула зубы до скрипа и затаила дыхание, не позволяя его запаху проникнуть в лёгкие. − Госпожа... − Ты заставил меня ждать! Извинений не последовало, лишь кубок, стоящий на столе, наполнился до краёв бурляшей красной жидкостью. Викинув руку вперёд, я нетерпеливо схватила его, и, не раздумывая ни мгновения, выплеснула содержимое прямо в лицо Мальбонте. Строгие черты не выразили негодования, в его глазах не отразилась ожидаемая ярость, только мимолётным всполохом мелькнуло удивление. − Чёртов манипулятор! Думал, я не разгадаю состав, и ты сможешь вечно играть мной? − Догадалась...− он облизнул стекающую по губам алую каплю и ухмыльнулся. А я позволила себе вдохнуть. Очень зря... Запах его энергии смешался с дурманящим ароматом наркотика, на который он уже успел меня подсадить. Меня ломало изнутри от необходимости новой дозы, и это желание вылилось в неконтролируемую ярость. Я злилась на него за то, что он со мной творил, и на себя за то, что позволяла ему это делать. Руки сомкнулись на крепкой шее Мальбонте, впиваясь острыми ногтями в кожу. У меня хватило бы силы его придушить, не смотря на внушительную разницу в росте и комплекции, но я понимала, что не решусь такое совершить. Он совсем не сопротивлялся, лишь неотрывно смотрел на меня, пытаясь уловить взор моих пылающих глаз. Я кричала известные мне ругательства на дьябло, почти рычала, царапая его кожу, зная, что оставленные метки останутся надолго и будут жечь, подобно клейму напоминая обо мне. − Это не смертельная хватка, Госпожа... − его голос хрипел от удушья, но он даже не пытался мне противостоять, насмешливо наблюдая за моими действиями, словно происходящее его и вправду забавляло. − Ненавижу! − усилием воли ногти на моих пальцах удлинились и стали острее, проткнули тонкую кожу в ложбинке под дёргающимся кадыком. Тонкая струйка густой, тёплой крови потекла по моим рукам, пачкая одежду, и капая на пол. Наши взгляды встретились, и я поняла, что пропала. Окончательно и бесповоротно. − Не верю...− почти беззвучно, одними губами. − Что?.. – моя стальная хватка на его горле ослабла по неведомой причине. Его руки скользнули по моему телу, прижимая к себе. До непозволительной, опасной близости, до ощущения его желания. − Ты не можешь меня ненавидеть, так же как и я не могу возненавидеть тебя, как бы ни пытался. Он склонился надо мной, и я подалась на встречу приоткрытым губам, встречающим мои жадным, голодным поцелуем с сумасшедшим вкусом его крови. Мы так долго хотели этого, что были больше не в силах сдерживаться. Мальбонте резким движением подхватил меня за бёдра, и я послушно обвила его ногами, почти взвыв от понимания, насколько он меня хочет. Его губы требовательно впивались в мои, не давая перехватить инициативу. Поцелуй, полон дикой, неприкрытой страсти, похож на острый нож, вонзающийся в плоть. Объятия, крепкие до сладостной боли, которые не было сил разорвать. У нас даже не хватило терпения раздеться до конца и дойти до кровати, настолько сильным было охватившее желание. Мальбонте усадил меня на стол, сметая на пол книги, канлелябр, вазу с цветами. Моё трепещущее тело полыхало от возбуждения. Каждое его прикосновение прошибало дрожью непередаваемого блаженства. Он вошёл одним слитным, напористым толчком, и я забыла как дышать, в глазах потемнело, а в следующий миг замерцали звёзды. На секунду подумалось, что я умерла, и отправилась парить в эту любезно принявшую меня невесомость. Мальбонте замер, обжигая горячим дыханием мою шею. Со сдавленным стоном прильнул поцелуем, и двинулся внутри. Неожиданно мягко, неспешно, позволяя мне привыкнуть к тесной наполненности. Глубокий, размеренный ритм, набирающий скорость с каждым новым движением его бёдер... Это было что-то нереально идеальное, невозможное в реальности, и рушащее все мои прежние понятия о близости. Сколько же пылающей страсти было заперто в этом безэмоциональном облике, который Мальбонте так привык надевать на себя. Сколько же величественной мощи в этом громадном, сильном теле, в этих горячих руках, так умело ласкающих, так идеально чередующих грубость с несокрушимой нежностью. Я позволила его огню поглотить меня полностью, плавилась в нём, и хотела сгореть без остатка. Пальцы до боли вцепились в его смольные волосы, он хрипло рыкнул, толкнувшись во мне ещё глубже, хоть мне казалось, что дальше некуда. Крепкие руки сжали мои бёдра едва ли не до хруста костей, жёсткие движения внутри доводили до изнеможения... Наши стоны слились в один, громкий и тягучий, как сладкая патока. Зашелестели багряные крылья, раскрывшиеся во всю ширину за его спиной. Как там говорят: «Я взлетела в небеса?» Нет, я вознеслась намного выше, и долго парила, растворяясь в бесконечности этих ощущений. Искусно вылепленный образ Всадницы растаял в руках того, кого когда-то, считали чудовищем, подобным мне. И я не знала, что теперь делать со своей одержимостью им, и тотальной зависимостью от него, ещё не до конца понимая суть неведомых ранее чувств, самовольно зародившихся в сердце. − Ради этого ты разрабатывал своё пойло? − едва придя в себя, я снова бросилась в атаку. Мальбонте хитро ухмыльнулся, не выпуская меня из жарких объятий: − Это был один из возможных вариантов моего плана. Но его я считал самым маловероятным... − Не думал, что я обращу на тебя внимание? Ухмылка на мужественных губах стала ещё выразительнее, а потом раздался его низкий, бархатный смех: − Не думал, что моё внимание привлечёт ненавистная всеми, великая и ужасная Всадница Апокалипсиса. Я замахнулась для пощёчины, но Мальбонте перехватил мою руку в воздухе. Поднёс к губам, оставил поцелуй на тыльной стороне ладони, на каждом пальце, цепко держа зрительный контакт: − Мне нравится, когда ты в ярости, но на сегодня достаточно. Я опустила глаза, натыкаясь взглядом на кровоподтёки на его шее и запекшуюся кровь на свежей ране. Знала наверняка, что ему до сих пор больно, хоть он и не показывает этого, и так будет ещё долго... Подалась вперёд, касаясь губами оставленных увечий. Поцелуи-исцеление, забирающие боль, стирающие следы причинённого насилия... Кто знает, как бы сложилась наша судьба, если бы Матерь Жизни не лишила меня силы... Самая младшая, самая слабая из Всадников, нелюбимая дочь, всё своё существование добивающаяся признания и любви матери, которой были чужды какие-либо чувства. Она назвала меня больной, сломаной и несовершенной, признала своей ошибкой и покарала, сделав тем самым наилучший подарок, подарив освобождение от ненавистной мне силы, наделив искомой свободой. Прошлая жизнь ещё долго будет отдаваться болью в сердце. И я до сих пор кричу по ночам от кошмарных снов, содрогаясь при воспоминании битвы, мелькающей перед глазами бесконечной кинолентой боли. Битвы, которая чуть не отняла у меня его, и в которой я едва не погибла сама, но выгрызла эту нужную, и такую важную для нас победу. Мы смогли вырваться из мучительных оков, сотканых из власти Матери и Шепфамалума. Придумали план их уничтожения, чтобы на крови и костях построить новый, наш мир, в котором больше никто не посмеет диктовать нам правила. Вздрагиваю от внезапного прикосновения к плечам, но крепкие руки заключают в успокаивающие объятия. Слышу у уха хриплый шёпот: − Неужели напугал? Прости... Тёплые губы касаются виска, спускаются к шее. По коже бегут мурашки от наслаждения, но я уже не боюсь, что он заметит. Ловлю рукой его руку, и опускаю на живот. Хочу, чтобы он услышал... Толчок. Едва заметный, затем сильнее и сильнее. − Чувствуешь? − Да... Давно он бьётся? − Нет, совсем недавно. Но в последнее время всё чаще и чаще. Мальбонте зарывается в изгиб моей шеи, оставляя несколько невесомых поцелуев. Обходит из-за спины, и опускается передо мной на колени. Обнимая, целует живот, прислушивается. Приходит в неподдельный восторг, снова ощущая очередной толчок... На губах расцветает улыбка, а чёрные глаза сияют влажным блеском. Как же красиво выглядит счастье в этих строгих, любимых чертах его красивого лица... − Люблю вас. Больше всего на свете, − и нет ничего лучше, чем слышать тихое признание. − А мы тебя... Перебирая смольные волосы, и вдыхая хвойный запах его энергии, я чувствую себя самой счастливой во всех мирах. Вольной и любимой.