Незабудки

Она всегда знала, что он существует. Спинным мозгом ощущала его присутствие, даже когда не могла видеть. Но то было давно, когда юная Перуэр еще не стала грозным воином Арлекино. С тех пор прошли годы. Та, что получила титул «Слуга», изменилась. Закрылась. Отточила боевые навыки до совершенства. Ожесточилась. Решила, что подчинила его… Однако на самом деле они оба знали, что это не так. Он снисходительно улыбался. Ныне же на суровые земли Снежной ступила очередная весна – время пробуждения. Пора, которую Четвертая Предвестница любила и ненавидела одновременно. Арлекино ценила весну за живительное тепло, что волнами накрывало города Снежной, даруя шанс на новое начало. Без весеннего солнца от проклятого холода не спасали ни облачение, ни сила Пиро, ни даже его объятия. Иногда Предвестнице казалось: холод исходит из ее обмертвелого сердца, которое стало таким, не поверите, в одну из ранних весен. Это и послужило причиной, по которой Арлекино отвергала весну. «Слуга» родилась в это время. А Перуэр – умерла. Он говорил, что их единение того стоило, что плата была ничтожна, а Предвестница соглашалась с ним. Но иногда ее терзали сомнения. И несмотря ни на что, она всегда будет помнить, что случилось тогда. – Отец наш, в этот светлый весенний день мы поздравляем тебя от всех сердец Дома Очага! Прими же в дар эти цветы, сине-седые, как твои волосы, с сердцевинами алыми, словно твои прекрасные глаза! – Растешь поэтом, Тарикс, – Арлекино благосклонно приняла букет. Принюхалась, впустив в легкие сладковатый аромат. Незабудки. А он никогда не дарил ей цветов. Уголки губ Арлекино разбежались, но в рубиновых глазах не было улыбки. Она отреагировала так, как должна была, на самом деле желая оказаться совсем в другом месте. – Из тебя выйдет достойный дипломат, – мальчик лет десяти счастливо улыбнулся, услышав похвалу от главы приюта. Раздались аплодисменты десятка пар детских рук, погружая в транс. Арлекино сморгнула морок, в очередной раз осознав, что эти дети живы благодаря ей. Жертва была оправдана. Подумаешь, не уберегла лишь двоих! Ее кожу уже очень не рвали плети, но почему-то сейчас старые рубцы обожгло. И хотя внутри не было тяжести – только горечь, шрамы – и на теле, и на душе – навсегда останутся с ней. Арлекино спасла остальных детей ценой двух жизней. Первая принадлежала ее подруге Клерви, что настолько жаждала свободы, что даже приняла собственную смерть как один из выходов. «Слуга» помнила беззаботную девичью улыбку, за которую на миг презрела Клерви. Потому что та слишком легко опустила руки, позволив себе такую роскошь, как поражение. В памяти остались противный чавкающий звук входящей в плоть стали и довольное лицо ненавистной Матери. Второй жизнью, которой пожертвовала Предвестница, стала ее собственная. Перуэр погибла, обагрив руки кровью, и тогда на ее место пришла безжалостная Арлекино. Хладнокровная Четвертая Предвестница, которая при первой же возможности покинула праздник Дома Очага по случаю своего дня рождения и отправилась навестить старого друга. На кладбище было тихо, несмотря на то что весенняя бодрость проникала повсюду. Снег уже отступил от мрамора молчаливых могил, обнажив темные проталины. На одну из таких Арлекино опустила венок, сплетенный из незабудок. Тех самых. Чтобы земля узнала и не забыла, чтобы напомнить себе самой. В алых глазах Предвестницы лишь сизая муть – потому что все слезы давно уже были пролиты. – Это не твоя вина, – спокойный мужской голос просочился в затуманенное сознание. – Это был и ее выбор тоже. От того, что ты взвалишь на себя эту ношу, эту лишнюю боль, никому лучше не станет. В очередной раз прошу, прими это. Прими себя. Его руки накрыли дрогнувшие плечи. Ныне она ощущала его всеми органами чувств. И не знала – дар это или проклятье, что ее Роковая Луна обрела плоть и разум. И все же… он всегда понимал ее. Даже если он был плодом ее безумия – это не важно. Важно, что Клерви стала ее незабудкой. Арлекино пока не простила. Но верила, что он поможет ей идти дальше.