***
[ Kai Engel - Silence ] Всё прошло так, как и говорил Чонгук — Чимина и правда приняли тепло. У него до сих пор в ушах звенят восторженные крики толпы, даже сейчас, когда они, поздно вечером, возвращаются обратно во дворец. Люди прибывали и прибывали, в конечном итоге конец толпы Чимин почти не видел, рассматривая только лишь небольшие точки, которые старательно махали принцу и его омеге рукой. Далее пятна смешались в один цельный гул, от которого у мальчика кружилась голова, так что под конец он уже даже не отвечал на возгласы, а оставлял последние силы просто на улыбку, упираясь руками в деревянную загородь балкона. Чонгук, привыкший к такому с рождения, держался намного спокойнее и даже помог омеге вернуться обратно в покои беспокоясь, что тот упадёт в бессознание прямо перед людьми. — Дайте ему воды, — приказал Чонгук, как только шторы за ними задернулись, а комната погрузилась во полумрак, чему Чимин был очень благодарен и сквозь мутное сознание даже попросил свет не зажигать. — Ты привыкнешь, — тихо говорит принц, садясь напротив омеги. — Сейчас ты не справляешься с эмоциями, но это нормально. У тебя получилось даже лучше, чем я ожидал. — Правда? — спрашивает Чимин, принимая чашу с водой. — Правда. Дальше будет легче. — А если я не хочу дальше? — намного придя в себя, Чимин уже обдумывает то, что произошло. — Это всё не для меня. — Не говори глупостей, — хмурится Чонгук, поднимаясь на ноги. — Тебе нужно переодеться и возвращаемся во дворец. Сейчас, сидя в паланкине, Чимин всё ещё не до конца осознаёт, что произошло, но единственное, что крутится в голове: пути обратно нет. Омегу уже представили, показали, дали оценить, принять (или нет). И все это на его голову, которая сейчас, кажется, не соображает. Наверное, теперь единственным выходом не стать мужем Чонгука является смерть. В прямом смысле — Чимин либо покончит с собой, либо станет тем, кем мечтает стать большая часть гарема. Либо просто смириться. Омега усмехается сам себе, выбирает последнее, потому что сегодня он слишком устал, чтобы накладывать на себя руки. Чимин был уверен: по пути назад он обязательно уснёт, потому что подняли его рано, столько стресса, слишком много всего произошло за один день, но сейчас, бездумно поглядывая на пейзаж за окном, понимает, что перевозбудился, и усталость накроет не раньше, чем они вернутся во дворец. Чонгук же, пока после церемонии Чимина переодевали, успел поспать. Чимин даже не знает где — того просто увели и сказали, что принц отдыхает. Омега его понимает, Чон уехал ещё до того, как тот проснулся, и даже представить не может, как мужчина устал за день. Но сейчас он о чём-то переговаривается с Бэкхёном, что сидит напротив них, и выглядит вполне бодрым, только бросает тоскливые взгляды на охрану за пределами паланкина, что едет на лошадях — сам хочет взять поводья, но сегодня его попросили воздержаться и отдохнуть. — Мне почему-то кажется, что Юнги не выйдет, — говорит смотритель, этим привлекая внимание Чимина. — Выйдет, — хмыкает Чонгук. — С чего бы ему не выйти? — Уверен, он слишком зол из-за сегодняшних событий. Покажет своё «фу». Чимин смотрит то на одного, то на другого, непонимающе моргая. Имя Юнги в этом дворце он слышал чаще, чем своё, и это его не то, чтобы раздражает, но… неизвестность любого пугает, как известно. — Вы о чём? — всё-таки решает вмешаться омега, смотря на Бэкхёна — так проще, не нужно поворачиваться в сторону Чона, что сидит рядом, а омега удобно устроился напротив. — Я думал, ты уснул, — хмыкает Чонгук. Чимин уверен, для того, чтобы позлить, принц слишком внимательный, чтобы не заметить, что его будущая пара не вырубилась от усталости. — Мы тут спорим немного, — продолжает Чонгук, пожимая плечами. — Бэкхён не верит в моего фаворита. Чимин активно пытается делать вид, что его не потревожило последнее слово. Очевидно, у Чонгука есть фаворит, как его может не быть? Даже омега знает, что у него один из самых красивых гаремов в этой части света, так что не иметь фаворита при таком выборе было бы преступлением. Но это всё равно немного расстраивает. — А я верю, — вдруг дополняет Чон, внимательно смотря на Бэкхёна. Тот закатывает глаза, и Чимин удивляется, как он может такое себе позволять, но Чонгук не кажется раздражённым, поэтому и омега опускает этот момент. — Есть небольшая традиция, — говорит старший омега. — Фавориты встречают своих принцев около ворот дворца, чтобы когда они вернутся, поприветствовать, дать им вина и показать этим… — Свою преданность и любовь, — прерывает его Чон. — Это начал один омега, который, кажется, очень сильно любил принца. Он выходил даже по незначительным событиям. К примеру, если тот возвращался с рынка, на котором пробыл пару часов. Омега бегал по дворцу, просил пожарить к столу мясо, гонял прислугу, чтобы та подготовила фрукты и вино, и в итоге встречал его, будто воина, вернувшегося со сражения. Это видели другие омеги, завидовали, а когда у них получалось стать фаворитом — пытались делать тоже самое, но мало у кого глаза горели так же, как у него, — заканчивает Чонгук, — в итоге, теперь на такие встречи нужно разрешение. Юнги я его дал, а вот Хосок Фиату запретил. Говорит, нечего перед стражей красоваться, но, кажется, он просто не хочет делать ставки на то, кто из них первый другому горло перегрызёт. Чимин моргает удивлённо, слушая того чуть ли не с открытым ртом, ловя себя на мысли, что это первый раз, когда Чонгук сказал так много слов в его присутствии, не считая того разговора перед выходом к публике. Не может отделаться от ощущения, что Чонгук боль свою, ту, что долго в себе держал, на него вываливает, потому что случай удобный предоставился. — Где этот омега сейчас? — единственный вопрос, что проходит в голову Чимина. — Он умер, — отвечает Бэкхён с непроницаемым лицом, на что Чон снова хмыкает. — Омега тот оказался невероятным эгоистом. Посмел умереть, бросив всех, кого любил, и всех, кто любил его. Те его горящие глаза оказались фальшивкой, просто более походящей на оригинал, нежели у других омег. — Он потерял ребёнка, — бурчит Бэкхён. — Столько лет прошло, а Вы всё никак не смиритесь с этим, Ваше Высочество. И глаза его по-настоящему горели, Вы сами это знаете, но из-за обиды своей признать не в состоянии. — Потерял ребёнка, и вместо того, чтобы бороться, сдался. Вместо того, чтобы взять себя в руки, позволил себе умереть. Это ли не предел эгоизма? Чимин смотрит то на одного, то на другого, подмечая смену эмоций на лицах обоих во время своеобразного спора, который набирает обороты. Единственное, что мальчик понимает — тот омега был им обоим дорог, и они оба его потеряли. — Ты знал его? — спрашивает омега у смотрителя. Тот подвисает на немного, видимо, думая о чём-то своём. — Да, мы были знакомы, — поджимает губы Бэкхён, отворачиваясь к окну. — А ещё он был другом Его Высочества довольно долгое время. Чимин вскидывает брови, пытаясь сдержать свой саркастический тон: — Вы умеете дружить с омегами? — Тот случай показал, что нет. Сейчас я с ними просто сплю. Мальчик отворачивается обратно к окну, смущённо закусывая губу. Он, к счастью, видит очертания дворца, и теперь может выдохнуть, как так скоро они подъедут и эта напряженная обстановка спадёт. — А я говорил, — усмехается принц, хватаясь взглядом за небольшую фигуру за воротами дворца, когда они подъезжают. Юнги. Бэкхён ничего не говорит, только протягивает Чимину плащ с коротким «накиньте», и как только они высаживаются, уводит омегу куда-то в глубь дворца, заставляя Юнги недобро проследить за ними взглядом. Чимин даже не успевает нормально того рассмотреть, только один раз встретиться с холодным взглядом, таким же, каким его удостоили тогда, на балконе принца. — Бэкхён-и боится, что я его тут на месте убью, Ваше Высочество? — усмехается омега, наконец кланяясь и протягивая чашу с вином. — Не переживайте, я найду более изощренный способ это сделать. — За языком следи, — предупреждает Чонгук, с благодарностью в глазах принимая вино. — Яд подсыпал? — Плюнул, — без раздумий отвечает Юнги. — Так что да, яд там есть. Чон смеётся, делая пару глотков, отдавая чашу обратно. Знает: Юнги сам яд выпьет, но ему не позволит. — Приведите его ко мне ночью. Котёночек сегодня такой недовольный, пусть коготки подточит, — говорит он, кивнув на омегу, и, ещё раз окинув парня взглядом, уходит к себе. Ему нужно поспать. Юнги провожает его молчанием, дождавшись, когда Чонгук скроется, опускает взор на чашу. Он одним глотком допивает вино, а потом, под удивлённый выдох стражи, запускает чашу в ворота, о которые она разбивается на тысячи мелких осколков. Чонгук с омегами и правда не дружит. Он с ними спит.***
[ MISSIO - Animal (slowed) ] Юнги своё «фу» всё-таки показывает, заставляя Бэкхёна усмехнуться, в очередной раз убеждаясь, что парня он знает очень хорошо. Он стоит в дверях его спальни, разочарованно качая головой. — Как это не пойдёте? — пытается снова смотритель. — Нельзя так. Юнги лишь пожимает плечами, вскидывая брови, мол «схавал? Мне можно, и даже сам будущий король этих земель мне не помеха». — Мы что, зря выбирали омегу? Его и веди, а про меня скажи, что заболел, — отвечает Юнги, сидя на кровати в позе лотоса и поглаживая своего любимого питомца. Хоть снаружи омега и выглядит абсолютно спокойным, Бэкхён прекрасно знает и понимает, как тяжело ему отказаться от ночи с принцем, пусть и в пользу своих принципов. Ещё пару лет назад он бы и сам гордо вздёрнул подборок, встал рядом с Юнги и сказал: «так этим альфам и надо!» Но сейчас понимает, что с кем, а рядом с Чонгуком гордость свою показывать опасно. Тот хоть и любит уверенных в себе омег, но по отношению к своей персоне эту уверенность может и словами, и действиями обрубить. Причём раз и навсегда. — Может сегодня не стоит? — вздыхая, пробует Бэкхён. — Его Высочество сегодня устал, зачем его злить... — Раз устал, так пусть спит, а не омег трахает, — обрывает Юнги, поднимая раздраженно-уставший взгляд на смотрителя. — Бери мальчишку и оставь меня в покое. Иначе малютку на тебя натравлю, — нежно добавляет омега, опуская взгляд на змею, что успела уснуть в теплых руках хозяина. Бэкхен сдаётся, закатывает глаза и тихо покидает покои. Естественно, ничем хорошим это не закончится. Он даже не думает, что Чонгук оставит это просто так, но это уже проблемы Юнги.***
— Хватит меня лапать, или я лично буду наслаждаться тем, как ваши ручищи тупым топором рубят. А это не так быстро, как заточенным, это… больно! — раздраженно рычит омега на охрану, когда его толкают, заставляя двигаться быстрее по темному коридору. Альфы переглядывается, но руки и правда убирают, заставляя Юнги довольно усмехнуться. — Так-то. Парня нагло вытащили прямо из постели в полусонном состоянии, и он бы, наверное, сильно испугался, если бы не подозревал куда его ведут. А ведут его правда туда, куда омега думал. — И дня не может без меня прожить, — бурчит Юнги, когда перед ним открывают двери и буквально бросают к ногам Чонгука. Парень нервно выдыхает, незаметно закатывая глаза. — Я, конечно, люблю перед Вами на коленях стоять, мой принц, но скажите им, — кивает на охрану парень, — что я могу сам это сделать, не обязательно вот так меня бросать. — Вас в детстве не учили, как с омегами обращаться? — спрашивает у альф Чонгук, изогнув бровь. Те поджимают губы, переглядываясь. Им сказали омегу привести — они привели. Он что, фарфоровый? Разобьётся? Это вертится у них на языках, но озвучить никто не пытается, конечно. — Чтоб больше такого не было, иначе я вам руки поотрубаю. Юнги весело ухмыляется, через плечо смотря на мужчин, что большими глазами бегают то от омеги, то до принца, то до… теперь парень понимает, почему они так удивлены — в пару шагах от них сидит в таком же положении тот мальчик, которого Юнги выбрал совсем недавно. Тот не выглядит таким весёлым — голову опустил и не поднимает, руки покорно сложены на коленях, кажется, плачет, судя по его подрагивающим плечам. Поэтому мужчины так удивлены — какое-то время так же омегу бросили, и Чонгук ничего не сказал, видимо. Но Юнги не простой омега, эта мысль заставляет его горделиво вздёрнуть подбородок. — Нельзя так, свет мой, правда? — немного наклонившись, проводит по щеке парня Чонгук. — Ты ведь болеешь, вдруг ещё сильнее простудишься? — он хватает Юнги за локоть, рывком поднимая с пола, на что мальчик рядом ещё сильнее всхлипывает: боится. — Или чем ты там заболел? Воспалением хитрости? Юнги хочет что-то сказать, даже рот открыл, но Чон его опережает, явно бесится, что после очень тяжёлого дня его просьбу выполнили неправильно, и сейчас он должен её решать. — Уведите его, — кивает на мальчика принц, и охрана, которая сама уже поскорее хочет ретироваться, быстро поднимает омегу с пола. — Киньте в темницу, пусть подумает, стоит ли показываться мне на глаза, когда я этого не хочу. — Я ведь не виноват, — плачет мальчик, дёргаясь в руках альф, — я же… Господин! Вы же меня сами выбрали! Помогите, — смотрит на Юнги, который губы поджимает — ему бы сейчас самому себе помочь. — Ты же прекрасно знаешь: если я хочу тебя, — говорит Чонгук Юнги, потихоньку избавляя того от одежды, не обращая внимание на то, что второго омегу, несмотря на его просьбы, уводят, — значит я хочу только тебя, Юнги. Что тут непонятного? Казалось, за столько лет не нашлось никого, кто распознаёт мои желания лучше, чем ты. Я ошибался? Юнги это льстит, правда льстит, и он, несмотря на то, что сегодняшний день был ужасен, сам взбирается на Чона с легкой улыбкой. — Конечно не ошибался, — говорит омега, аккуратно целуя мужчину в скулу, — иначе бы я не сидел сейчас на тебе. — Я рад, что мы друг друга поняли, — прикрывает глаза Чонгук, но уже через пару секунд, как он любит, переворачивает омегу, подминая того под себя.***
— Тот омега что-то сделал? — спрашивает Юнги, поглядывая в окно на то, как ночь медленно уступает своё место дню, а луна — солнцу. — Что? — сонно спрашивает Чонгук, механическими, успокаивающими движениями поглаживая чужое бедро. — Ты приказал его в темницу бросить. Юнги слышит, как Чон устало выдыхает, видимо, тема ему не нравится, особенно под утро, особенно, когда они оба уставшие и готовые в любую минуту уснуть. — Я его не звал, а его притащили сюда, в спальню. Что мне делать, отправить его погулять? — нехотя отвечает альфа. — Я уже сказал, почему так сделал, не поднимай эту тему больше. Юнги, наконец, отрывается от рассматривая вида из окна, опускаясь ниже по подушкам, зарываясь носом в чужую шею. Чонгук довольно выдыхает, думая, что омега будет спать. Уже почти утро, а они глаз так и не сомкнули. — Твоя стража там — звери. Они же на омег, как на кусок мяса смотрят. Что они с ним сделают? — Меня это должно волновать? — А если там когда-нибудь окажусь я? — вдруг спрашивает Юнги. — Я не хочу, чтобы со мной сделали то, что могут сделать с этим мальчишкой в моем воображении. Чонгук недовольно поджимает губы, и устало прикрывает глаза: — Не сравнивай себя с ним, — четко говорит альфа, притягивая тёплое тело ближе к себе. — Каждый получает то, что заслуживает. Ты считаешь, что заслужил темницу? — Нет, — сразу отвечает Юнги, даже головы не поднимая. — Просто я ему сочувствую, вот и всё. Чонгук безумно любит всё, что вложил в ещё когда-то совсем маленького омегу. Всё, что ему нужно, чтобы сейчас Юнги был таким, каким он есть, таким, каким Чон его видел ещё со дня знакомства. Чонгук день за днём вбивал в голову Юнги то, каким тот должен быть для него, каким для других, каким для себя. Юнги впитывал это всё, как губка, с открытым ртом слушая того, кому доверял больше всех, кого любил и любит до сих пор больше жизни. Чон учил омегу выживать, зная, что тому в гареме будет сложно, что совсем маленького мальчика, из-за которого многие были обделены вниманием, будут ненавидеть. Так и было, но Юнги уроки Чонгука запомнил, на своих ошибках учился, обжигался, шёл вперёд, головы перед собой склонял, даже когда маленьким был, а сам ни перед кем, кроме Чонгука, голову не склонил. Но состраданию будущий король фаворита своего никогда не учил — оно не нужно: не в это время, не при таких обстоятельствах, не при такой обстановке. Вместе со состраданием приходит слабость, которую Чонгук из Юнги всеми возможными способами выбивает. И в такие моменты альфа даже жалеет, что Чимина ему отдали в таком позднем возрасте — в семнадцать лет человека перевоспитать сложнее. К слову, о Чимине. — Я подумаю, если ты пообещаешь мне кое-что, — после раздумий, говорит Чон. Юнги чуть приподнимает голову, со складкой на лбу — любимый запах тярять не хотелось, а от жилки на шее он особенно сильный. — Если ты пообещаешь не трогать Чимина. Омега закатывает глаза и демонстративно отодвигается, хоть и отказываться от тепла было тяжело. Но Чонгук решает за него, притягивая снова к себе: — Юнги, я не знаю, какие мысли тебя сейчас преследуют, но скажу одно: на протяжении всего этого времени я закрывал и продолжаю закрывать глаза на то, что ты творишь в гареме. Я достаточно доверяю тебе, чтобы уважать твою власть среди других омег, которые принадлежат мне. Но не трогай его. — А что, он Вам так сильно понравился? — с неприкрытой грустью в голосе спрашивает парень. — В этом дворце есть вещи, от которых я не в силах тебя защитить. Поэтому подумай дважды, перед тем, как навредить мужу будущего короля. — Я подумаю. Повисает тишина, Юнги пытается вдохнуть побольше воздуха, а через пару минут просит Чонгука открыть окно. — Я что-то неважно себя чувствую, — признаётся омега, пытаясь бороться с приступом тошноты, откинувшись на подушки. Чон смотрит на бледное лицо с прищуром, видя, что тот и правда плохо себя чувствует. — Мне позвать слуг? — Нет, просто тут душно, — убеждает сам себя Юнги, — а ещё ты меня вымотал за эту ночь. Я устал. — Ах, значит вот та-а-ак? — вскидывает брови Чонгук. — Это, вообще-то, ты тут разговоры ведёшь, я бы спал уже давно. — Тогда спи, — хихикает омега, на секунду позабыв о скверном самочувствии. — Нам обоим стоило бы. — Разбуди меня, если будет плохо. — Обязательно. Юнги будит его один раз, когда солнце уже встало. Даже не проснувшись, просит закрыть окно, потому что холодно. Чонгук уже не засыпает, смотрит то на омегу, то на только что закрытое окно, которое снова нужно будет открыть. Он прогоняет прислугу, что хотела их разбудить, полежав так ещё час, а потом просит стражу никого в покои не впускать, пока Юнги сам не позовёт, и мысленно делает пометку попросить Бэкхёна снова устроить медосмотр. *** [ Skylar Grey ft. Eminem - Kill For You ] — Разберитесь со своими омегами, или с ними разберусь я, — предупреждает Намджун, втаскивая в зал двух парней, и бросая одного в руки Хосока, а второго — Чонгука. — И вам это явно не понравится. Хосок раздражённо закатывает глаза, пересаживая Фиата к себе на колени, Чонгук делает то же самое, но настроение у него хорошее, поэтому он даже улыбается, спрашивая: — Что вы натворили? — Ничего, Ваше Высочество, — сразу отвечает Фиат, на что Юнги резко обращает на него внимание. — Рот закрой, не тебя спрашивали, — шипит парень, и дергается из-за того, что Чонгук больно ущипнул его за бедро. — Прости…те, но эта сука… — Сам ты сука, — дёргается Фиат, но Хосок быстро его обсаживает, и ловит себя на мысли, что сам уйти хочет. У него сегодня тяжёлый день, работу он ещё не закончил, даже ужин, кажется, пропустил, а когда Хосок голодный — его боится даже Сокджин (который в последнее время страх потерял вообще). Намджун цокает, и устало садится рядом с братьями, прося принести ему чай, потому что свой за работой он так и не допил, и ужин, как и брат, пропустил. — Эти двое решили, что устроить скандал прямо около моих покоев будет хорошей идеей, — сам поясняет принц. — Отец завалил меня работой, а я должен слушать их оры? В следующий раз прикажу обоих в темницу кинуть, пусть посидят, подумают, а то привыкли жить на всем готовом. Хотя вряд ли вы там подумать успеете, а вот поорать — вполне, — усмехается Намджун, принимая чай у слуг. У Фиата глаза расширяются, он ближе к Хосоку придвигается, и тот это чувствует: — Как же меня достали ваши разборки, — поджимает губы Чон. — Знали бы как — расплакались бы, — вздыхает, а потом смотрит на брата: — Хочешь запереть? Запри. Может, Фиату и правда подумать надо? Там ему помогут. — Господин, я… — пытается оправдаться парень, бесясь от того, что Юнги абсолютной спокоен, сидит на коленях у Чонгука и наблюдает так, будто виноват только Фиат. Он даже думает, что тот и не слушает вовсе — наслаждается обществом Чона и даже доволен обстоятельствами. — Не только я, вообще-то, виноват. — Чего вы сцепились? — шепчет Чонгук на ухо Юнги, перестав слушать то, как Хосок отчитывает Фиата. — Эта дрянь орала на поваров за то, что ему положили орехи в еду, которые он, видите ли, не любит, — хмурится Юнги. — Он довёл нескольких до слез, а я хотел довести его до смерти. Жаль, не успел, — вздыхает омега, поджимая губы. — Он угрожал, что Хосок их всех казнит, — заканчивает Юнги, почти незаметно обвивая руками талию мужчины, — было бы славно, если бы Хо правда его в темницу кинул. — Если он его кинет, то и я тебя должен, — невзначай напоминает Чон, веселясь с того, как Юнги в его руках напрягается. — Ты же меня простишь? — прямо на ухо шепчет Юнги, поглаживая чужую спину. — Я бы сказал, что мне жаль, но мне не жаль. Но перед тобой я могу лично извиниться. Даже скажу, что больше так не буду. — Будешь же, но я сделаю вид, что поверил, — усмехается принц. — Правда тебе нужно будет очень сильно постараться, свет мой. А сейчас молчи, а то братья мои зубы точат, боюсь, чтоб на твоей прекрасной коже отпечатки от них не появились. — Как скажете, мой принц, — улыбается Юнги, переводя взгляд на притихшего Фиата. Юнги в жизни много чего доставляет удовольствие, но Фиат, который белый, словно стена — это отдельный вид искусства. Омега прекрасно знает, что тот сейчас бесится, но злить Хосока боится. Да и оба они не думали, что выведут Намджуна из себя, и окажутся перед принцами, просто Юнги повезло чуть больше — Чонгук в хорошем настроении, и отчитывать омегу у него желания нет, тот скорее на нём в спальне отыграется, а Юнги и не против. — А вот это уже плохо, — вдруг прерывает их всех Намджун и встаёт. — Любовь моя, я так рад тебя видеть! — Что тут происходит? Вы опять что-то натворили? Джин заходит в зал вместе с Чимином, осматривает всех собравшихся, недовольно хмурясь — опять эти двое что-то натворили. Сокджину, как и Намджуну, тоже осточертело чуть ли не каждый день их разнимать. Намджун, к слову, сразу подходит к мужу, целуя того в щеку. Чимин на автомате смотрит на Чонгука. И на Юнги, который тоже с интересом его рассматривает, чуть склонив голову. Сейчас Юнги не выглядит враждебно, но то, что тот сидит на коленях его будущего мужа, ситуацию лучше не делает. Чимин не ревнует — знает, что у Чонгука гарем, и что он ничем перед ним не обязан, но противное чувство на душе всё равно закрадывается. — Опять скандал устроили? — вырывает из размышлений Джин. Юнги переводит на него взгляд и кивает. Ему, признаться, обидно, что его друг гуляет с прямым соперником. Дошло до того, что Юнги хмурится от этого слова: у него за столько лет соперников не было, а если и были, то по глупости своей (так думал омега) самоуничтожались. А сейчас его лучший друг беседы с... этим ведёт. Юнги Джина слишком хорошо знает: тот подмазываться перед будущей или нынешней властью не будет, ему всё равно на то, кто стоит у руля до того момента, пока этот «кто-то» не угрожает безопасности его семьи. В таком случае Джина бы и сам Дьявол не остановил. Да что там Дьявол... там бы и Чонгук был бессилен. Вероятнее всего Сокджин прощупывает почву, присматривается тому, кто, вероятнее всего, займет его место; кто, вероятнее всего, станет мужем его близкого друга; кто, вероятнее всего, будет папой будущего наследника. От этого «вероятнее всего» Юнги передергивает. Ему бы тоже хотелось смотреть на мир также прямо и реалистично, как Джин, но не получается. Не в этой ситуации. Юнги нравится тот взгляд, которым его одаривает омега, там столько всего, что парень не успевает следить за сменой эмоций, что не может не радовать. А вот взгляд Чонгука его пугает. Периферийным зрением он видит, как тот смотрит, оценивает, дразнит, мол, смотри, не ты на моих коленях. И омеге это совсем не нравится. Чимин красивый, очень красивый, с яркими, светящимися глазами (этот свет ещё никто не погасил), румяными щечками, блондинистыми волосами, явно красивой фигурой, которую даже ханбок не скрывает — полный комплект для Чонгука, тот на такое абсолютно точно западёт. Если Сокджина Юнги знает очень хорошо, то Чонгука — ещё лучше. — Вы оба наказаны, — выносит вердикт Джин, вырывая омегу из мыслей. — Идите в свои покои и думайте над поведением. Юнги слышит, как Чонгук прыскает в кулак, пытаясь сделать так, чтобы Сокджин не услышал, но тот слышит, переводя недовольный взгляд на мужчину, который резко становится серьёзным, часто кивая, соглашаясь с решением мужа брата. Фиат смотрит на Хосока, ожидая от него действий, но тот его поднимает резко на ноги: — Не слышал? В покои, — кивает принц на выход. — Прости, свет мой, — хлопает Юнги по заднице Чонгук, заставляя того тоже спрыгнуть на землю, — если не послушаю, Джинни меня Кая лишит. Я этого не переживу. Юнги и не сопротивляется — Джин их сейчас спас, потому что Хосок в плохом настроении, Намджун тоже, а Чонгуку наплевать, поэтому выведи Фиат Хосока сейчас ещё на бóльшие эмоции, они оба могли бы серьезно пострадать. Омега кланяется, думая, что стоит зайти ещё за сладостями — Хосок явно придёт к нему перед сном жаловаться, Юнги его сладостями задобрит, как всегда. — Гуляли? — утоляет своё любопытство Чонгук, кивая в сторону Чимина. Фиат с Юнги ещё не вышли, а услышав вопрос так и вообще не спешат — им обоим интересно, и Джин уже представляет, как будет гореть у Фиата от его ответа. — Я был у Его Величества, — буднично оповещает омега, будто это не он пил чай с королём примерно полтора часа назад. — Вашего отца, кстати. Могли бы тоже к нему заглянуть. Потом Джин по дороге в покои заметил Чимина в саду, и подумал, что глупостью будет упустить шанс лишний раз с ним поговорить. Сокджин, как никто другой знает, как тяжело быть новым человеком в гареме, а тем более человеком, которому сразу дали такой высокий статус. — Это он с тобой чаи распивает, а нас, как увидит, так сразу работой загружает, — бурчит Намджун. — Я был у него с утра, так вот из покоев после этого, заваленный делами, не вышел. — Не всем нам повезло быть любимчиками, Джинни, — театрально вздыхает Чонгук, откидываясь на спинку кресла. — Кто бы говорил, — закатывает глаза омега, а потом убедившись, что Юнги с Фиатом уже ушли, добавляет: — Вы же знаете, что ваш отец болеет. Будьте благоразумнее. Особенно ты, Чонгук. — Да я само благоразумие, вообще-то! — Ты уже закончил работу? — игнорируя начавшийся спор по поводу поведения Чонгука между Хосоком и самим Чонгуком, спрашивает Джин у Намджуна, что как раз допил свой чай. — Судя по твоему тону... да, закончил. — Прекрасно, идём, сына спать уложишь. А потом меня. Намджун молча кивает, прощается с братьями и уходит с Джином, который попутно рассказывает ему о том, что Кай его вообще не слушается, Намджун сыном не занимается (что абсолютная неправда, но принц боится возразить), и вообще, если так продолжится, то Джин от него уйдёт. Неизвестно, конечно, куда, но уйдёт. Чимин провожает парочку взглядом и с ужасом понимает, что Джин его кинул... на двух принцев, одного он вообще не знает (ладно, знает, но заочно), а второго он просто боится, хоть тот, вроде, и не агрессивен, но первая встреча всё ещё отдаётся отголосками в сознании. Поэтому Чимин думает, что другого такого шанса ему не предоставится, и если уж умирать от злющего Хосока, то лучше не тянуть. И вообще, попытка — не пытка. Хотя в его случае вполне может ей стать. — Ваше Высочество, я... я хотел Вас попросить, — негромко говорит Чимин, смотря на Хосока. Чонгук заинтересованно скрещивает руки на груди, а младший вскидывает бровь, ожидая продолжения. Чимин уже жалеет. Третий Принц в таком настроении, что лучше его не трогать, но раз начал, то нужно закончить. — Мой брат… он у Вас. Я бы хотел с ним встретиться. Его Высочество сказал, что я могу попросить Вас, — сразу добавляет, чтобы если что, прикрыться Чонгуком. — Твой брат? — спрашивает Хосок и хмурится, видимо вспоминая, кто именно брат омеги. — Твой брат… А, Тэхён? — Чимин часто кивает и замечает, как меняется настроение альфы. Он даже не знает, что изменилось, но что-то точно не так. — Я не думаю, что он поговорит с тобой. — Что? — очередь Чимина непонимающе смотреть то на одного, то на другого. Судя по взгляду Чонгука, он сам не до конца в курсе, но что-то знает. — Я подумаю, — не отвечает на вопрос мужчина, всем видом показывая, что диалог закончен. Чимин хочет что-то спросить, сказать, но его прерывает Чонгук, который точно знает, как выпроводить омегу из зала, пока тот не наговорит глупостей: — Цветочек, если ты так хочешь поглазеть на меня, так я ведь не запрещаю. Где находятся мои покои тебе покажут, даже приведут. Смело. Долго ждать не нужно: как только до Чимина доходит смысл слов, он краснеет, кланяется и спешно удаляется. Чонгук смеётся, но как только за омегой закрываются двери, снова становится серьёзным, по-лисьи, как это любит делать его фаворит, сужая глаза. — Там всё плохо? — даже не смотря на брата, спрашивает принц. Хосок не отвечает. *** — С этими двумя нужно что-то делать. Джин забирается под тёплое одеяло, довольно прикрывая глаза, когда Намджун не даёт ему нормально устроиться в кровати, сразу притягивая к себе. Ну что за собственник. — Только не говори, что ты хочешь говорить о других омегах в нашей кровати, — бьет по больному Намджун и видит, как хмурится Джин. — Не об омегах мы говорим, а о моем друге, — обрывает его Сокджин. — Их вражда выльется во что-то серьезное, Джун, и мне это не нравится. Намджун закатывает глаза, целуя омегу в висок. — Давай без утверждений. У них есть альфы, они, в случае чего, их приструнят, — уверенно говорит принц. — Тем более, Фиат слишком боится Хосока, чтобы предпринимать отчаянные шаги. — Да что ты знаешь об омегах, которым не остаётся ничего, кроме как предпринять отчаянные шаги. — О, поверь мне, я знаю, — Джин резко выбирается из объятий, слыша, как меняется голос мужа и ложится на свою сторону кровати. — Джинни… — Если с моим другом что-то случится, я тебе этого не прощу. — А если с Фиатом? — То я, любимый, помогу спрятать тело. Не сомневайся в моих возможностях.