Восхождение нового Короля

      Резкий порыв ветра подбросил его гладкие тёмные волосы в воздух, затем небрежно раскидав по плечам. На мгновение Хао показалось, будто вблизи тихо-тихо звякнул металл, — и тяжесть фантомных серёг отозвалась в его душе яркими воспоминаниями. Сейчас одна болталась на поясе Йо, а другая так и осталась в Святилище Короля на затерянном континенте Му.       Меньше суток назад он наконец пробудился ото сна в роли Короля Шаманов, и с каждой минутой пропасть между нынешним положением дел и его прошлыми жизнями, наполненными ненавистью к людям и тысячелетним одиночеством, разверзалась всё шире.       Недавняя радость от долгожданной встречи с матерью и Охачио постепенно сменялась спокойствием. Целая тысяча лет потребовалась его душе, чтобы наконец ощутить загробное упокоение, и только тогда появился он. Кошачий дух, сотканный из осколков минувших дней, мягко ступил на деревянную кровлю храма.       Хитрым, строгим взглядом смерил он своего учителя, прежде чем решился подойти ближе.       Матамунэ…       Удивление, отразившееся лунным светом от смягчившегося лица Хао, обратилось дорогой, но давно забытой улыбкой. Заблудшая душа, спасение которой казалось невозможным, угодила прямиком в западню духа, и он, по-настоящему довольный, не преминул улыбнуться в ответ. С чувством исполненного долга. Матамунэ расположился на руках друга и окинул взглядом округу.       На широких рукавах юкаты Хао замерцали крошечные звёздочки — его земное одеяние, в противовес незапятнанному белому плащу в Обители Короля, вмещало в себя прошлое, настоящее и будущее: мир, долгое время пребывавший в огне, зарево пылающего заката, что олицетворяло скорое погружение в сумерки. Сгорая вновь и вновь, жизнь возрождалась на его праздничной юкате в виде крупных кленовых листьев, пышных азалий, хризантем, лотосов и мелких соцветий сакуры. Полноводные реки, берущие начало высоко в горах, ниспадали с его длинных рукавов на пёстрые луга, полные бабочек с изящными волнистыми крыльями.       Проклятый, он был освобождён от оков: примирение с самим собой и разрушительной силой, которую он пронёс через три жизни и скитания в Аду, заметно преображало как реальность, так и его постоянно меняющееся одеяние. Вскоре на выжженных дотла землях и окутанных смогом холмов должны были проклюнуться первые слабые росточки.       Хао обрёл свободу. В миг слияния с Великим Духом частички его души разлетелись по всей Вселенной, позволив теперь неусыпно следить за целым миром. Пребывая в непроходящей дремоте и одновременно ощущая поразительную ясность ума, он приглядывал за мирно сопящей в шалаше Опачо, всматривался в искрящиеся улицы растущих мегаполисов, в жалкие заплатки, оставшиеся от когда-то бескрайних лесов и полей. Следуя завету матери, Хао предстояло полюбить «мелюзгу», от которой он отмахивался столетиями, но которая в мгновение ока превратилась в его безжалостных подданных. — Братишка, Матамунэ, идите к нам! — снизу раздался звонкий голос Йо.       Безучастный взгляд Хао сместился с тонкой линии горизонта на младшего брата. Йо махал ему рукой. Движимый лишь благими намерениями, он готовился прыгнуть выше своей головы ради достижения гармонии и взаимопонимания во всём мире, но Хао не питал особых иллюзий. Рано или поздно ему всё равно придётся вмешаться. — Приглашаешь? Я ведь и правда могу принять это за предложение поселиться в вашем доме. — Хана-гуми будут в восторге. — Знакомый лукавый прищур Хао испарился, стоило появиться Анне. Подобно мятежному духу, она сжимала в руках деревянный меч Рю, и лишь одному богу было известно, почему он оказался переломлен пополам. — Заодно уймешь своих настоящих подданных. — Анна… — словно в попытке сбавить градус напряжения, Йо непринужденно улыбнулся. — В общем-то, Анна права. Кошек у нас полон дом. Кончи и Пончи места себе не находят. — Раз так, я вынужден согласиться. Мягко приземлившись на засаженный цветами задний двор, Хао рассмеялся.       В доме Асакура царил неизменный уют. Атмосфера, которую Йо создавал вокруг себя, окутывала, очаровывая простотой и лёгкостью. Незаметно он очутился за длинным прямоугольным столом по правую руку от Йо. Матамунэ устроился у него на коленях, а несколько прибившихся кошек, что рвались сначала занять место на шее и голове, улеглись по бокам, образовав непробиваемый пушистый щит. — У Короля Шаманов подозрительно много свободного времени, — фыркнул Хорохоро, уплетая рыбный рулет Рю. — Да неужели, — закатил глаза Рэн, — впервые умудрился выдать что-то путное. Очевидно же, этому кошатнику просто скучно. — Мне не скучно и не одиноко. Каждое мгновение я посвящаю Вселенной, и то, что видимо вам, — лишь отзвук моего истинного облика.       Кривая ухмылка нарисовалась на лице Рэна, и он уже открыл рот, чтобы что-то добавить — нечто колкое и неприятное, — но взрыв хохота Кончи и Пончи сбил его с толку. — Скверный балахон даже для трупа. — Король трупаков! — Простите их, простите, простите! — затараторила Тамао. Её светлое лицо раскраснелось настолько, что даже нежно-розовые волосы стали казаться тусклыми на его фоне.       Но Хао, казалось, ничего не заметил. Поток мыслей унёс его обратно в пучины океана, туда, где его бездыханное тело, истощенное и покинутое жизнью, покоилось на каменном троне. Витиеватые лианы опутывали его тонкие руки и ноги, словно удерживая от падения. Однако настоящее их предназначение было известно лишь Хао. — О чём задумался, братишка?       От неожиданности Хао вздрогнул.       Пелена вдруг спала с глаз, и перед ним возникло усталое, но по-детски счастливое лицо Йо.       Хао сдержанно улыбнулся и погладил сопящего Матамунэ. Дух лениво зевнул и, хитро подмигнув братьям, свернулся клубком, как настоящий кот.       С заднего двора донесся грохот. Йо не сдержал улыбки: — Похоже, Рэн и Хорохоро собирались поколотить Чоколава за его очередную шутку. — Он закинул руки за голову. — Наконец-то спокойная жизнь.       Впервые за вечер тень мрака опустилась на лицо Хао. Его полуприкрытые глаза вдруг приобрели глубокий кофейный оттенок, словно кто-то вдохнул в них жизнь. — Ошибаешься, Йо, всё самое интересное впереди.