milka

Ойкава ничего не может поделать с собой: ему нравится смотреть на Ушиджиму свысока. Сидеть на нём верхом — любимая поза, и в таком положении сегодняшнее шоу обещает быть едва ли не лучшим зрелищем в жизни Тоору. Ушиджима немного напряжён: это заметно в жёсткости его плеч и крепкой хватке на бёдрах Ойкавы, но это хорошее напряжение, Тоору знает наверняка, и упирающийся ему в ягодицы член — главное тому подтверждение. Надо же, ещё не начали, а Вакатоши уже так завёлся… Ойкава ухмыляется: не только он здесь предвкушает, а? — Вака-чан, ты готов? — Ойкава скорее дразнит, чем всерьёз интересуется, ему нравится это сосредоточенное, выжидающее выражение на лице Ушиджимы. Тот только кивает, бросая на Ойкаву быстрый взгляд из-под ресниц. Ухмылка на лице Тоору становится ещё шире, он наклоняется к Вакатоши, цепляя за подбородок и поднимая его лицо вверх, целует коротко, чтобы самому не увлечься, и шепчет в самые губы: — Тогда начнём ~ Ойкава опускается чуть ниже, и теперь горячий член Ушиджимы упирается в него ещё сильнее — настоящая проверка на прочность выдержки самого Тоору: появляется шальная мысль забыть о первоначальной задумке и просто объездить Ушиваку, как обычно… Быстро, горячо, глубоко, громко… Заманчиво, но нет. Сфокусируйся, Тоору. У тебя есть цель — и она уже прямо перед глазами. А дело вот в чем: Ушиджиму никогда нельзя было назвать «маленьким». Генетика рано дала о себе знать, — Ойкава видел детские фотографии, — и к своим нынешним годам, учитывая тренировки, питание и спортзал, Вакатоши стал не огромным, конечно, но… Внушительным. Особенно в области груди. И эта мысль очень долго не давала Тоору покоя. До этого момента. Первое, что Ойкава делает — накрывает ладонями развитые грудные мышцы и сжимает. Да, чёрт возьми, да. Именно этого он и хотел от жизни. Дальше, на контрасте, он выводит на смуглой коже круги самыми кончиками ногтей — та мгновенно покрывается мелкими мурашками, а соски напрягаются, будто напрашиваясь Тоору под пальцы. Он не отказывает себе в удовольствии с ними поиграть: легонько царапает и пощипывает, чередуя острые ощущения с мягкими поглаживаниями, а потом вдруг сжимает оба в пальцах и оттягивает. Это выбивает из Ушиджимы первую реакцию: он вздрагивает и по инерции подаётся бёдрами вверх, проезжаясь головкой Тоору прямо между ягодиц, и это, в свою очередь, заставляет резко вдохнуть их обоих — хочется. Очень сильно хочется, прямо сейчас хочется. Его ведь направить нужно совсем немного, в таком положении он сразу войдёт глубоко… Но Тоору не то, что ещё не закончил — он даже не начал, так что нет. От своей задумки он не отступится, а если Вака-чан потом захочет второй раунд, Ойкава с удовольствием примет любые его условия. А пока что Тоору ещё не наигрался. Он опять тянет за соски, сжимает их сильнее, покручивает, но Вакатоши больше не дёргается, — видимо, то было от неожиданности, — и послушно терпит, не поднимая глаз, позволяя Ойкаве делать всё, что тому захочется. Это заводит ещё сильнее. Кожа на груди раскраснелась, соски чуть налились, а сам Ушиджима очаровательно порозовел лицом — картина оказывается настолько умилительной и аппетитной, что у Ойкавы рот наполняется слюной. Ему просто необходимо попробовать её на вкус. Тоору склоняется над Вакатоши, касанием к щеке привлекает его внимание, чтобы оставить на приоткрытых губах ещё один поцелуй, уже не такой целомудренный, как предыдущий, и после проложить влажную дорожку от подбородка по шее вниз, опять к груди, где его уже заждались. Ойкава прижимается раскрытым к ртом к торчащему соску, но не втягивает в рот: сначала обжигает влажным дыханием, а потом дразнит самым кончиком языка, в этот момент пристально наблюдая на реакцией Вакатоши. Тот на мгновение жмурится, а потом они с Тоору пересекаются взглядами, и Ушиджима, кажется, краснеет ещё сильнее. — Нравится? — Шепчет Ойкава, и от этого кожа под губами снова покрывается мурашками. Вакатоши только кивает — бедняжка, от возбуждения и избытка чувств даже слова вымолвить не может. Это всегда Ойкаву удивляло: как можно так разительно меняться в подобные моменты? Ведь Ушивака на корте и в постели — это будто два разных человека. Иначе не объяснить, как тот, кто своими атаками выбивает соперникам пальцы, мгновенно смиреет и теряется, стоит только Тоору раздеться и сесть на него верхом. Или дело исключительно в раздетом Тоору? Что ж, тогда это, пожалуй, лестно… Ойкава довольно улыбается своим мыслям и, подгадав момент, когда Ушиджима снова немного расслабляется, сжимает и оттягивает сосок зубами — в награду он получает короткий вдох сквозь зубы и ещё одно нетерпеливое движение бёдер. М-м-м, чёрт… Когда Ойкава всё это планировал, он не думал, что ему самому будет так тяжело противостоять собственному влечению к Вакатоши. Он поддаётся порыву: притирается к дразнящему его стояку и одновременно сильно втягивает сосок в рот, скользя по нему языком, и вдруг слышит нечто, отдалённо похожее на стон. Серьёзно? Вака-чан… Застонал? Обалдеть. Выбить из этого парня хоть что-то подобное — главное достижение Ойкавы после автографа от самого Хосе Бланко. Теперь он не имеет права останавливаться, даже если ему самому уже нестерпимо хочется, чтобы Ушивака засадил сразу по основание. Тоору присасывается особенно сильно, фиксирует образовавшийся вакуум, и потом медленно выпускает изо рта — звук при этом получается совсем уж неприличный. Заметно опухший и потемневший, сосок блестит от слюны и теперь выглядит ещё более для Тоору привлекательным — он бы ни за что не оторвался, если бы его вниманием не был обделён второй. С ним Ойкава повторяет всё тоже самое: кусает, тянет, вылизывает и сосёт. А потом обратно к первому, и снова ко второму, не прекращая работать бёдрами — если уж мучить Ушиваку, то мучить до конца, верно? В какой-то момент в перевозбуждённом сознании появляется мысль, что в фамилии «Ушиджима», вообще-то, есть «корова», и Тоору прямо сейчас рассасывает его грудь, как телёнок — вымя. Мысль эта одновременно и горячая, и странная, а следом за ней идёт ещё одна, куда горячее и страннее: а если бы и правда у Вакатоши было молоко, прямо как у женщины?.. Ойкаву пробирает непонятная, сладкая дрожь — кажется, его уже заносит, так что мыслительный процесс стоит приостановить. Ушиджима — не корова, и молока он не даст, хотя, если подумать, подоить его всё-таки можно… Тоору проезжается задницей по наверняка уже изнывающему члену. Вот это — хорошая мысль, стоит запомнить. А пока Тоору осматривает плоды своих трудов: вид, который открывается для него, тоже совсем уж неприличный. Ушиджима полностью поглощен ощущениями и выглядит потерянным, прикрыв глаза, он переводит дух, и Ойкава явственно чувствует его мелкую дрожь. Соски кажутся болезненно вспухшими и невыносимо чувствительными — Тоору даже не задумывается, прежде чем опять стиснуть их в пальцах и потянуть. Низкий, короткий стон теряется в мощной груди, Вакатоши даже чуть выгибается, а прийдя в себя через пару секунд, заглядывает Ойкаве в лицо мутными глазами и едва слышно зовёт: — Тоору… В этот момент Ойкава с особой ясностью осознаёт, насколько сильно возбуждён он сам — стоит так сильно, что уже больно, но он был настолько увлечён Вакатоши, что спокойно это игнорировал… А вот теперь не обращать внимания уже не получается. Чёрт, да с него уже течёт: у Ушиджимы на животе собралась целая лужица смазки… Ойкава ни разу в жизни не заводился так сильно. — Сейчас, Вака-чан, — успокаивает тонким голосом Тоору. — Потерпи ещё чуть-чуть, ладно? Совсем чуть-чуть. Импульс одномоментный и Ойкава ему следует: он берёт на ладонь свою же смазку, растерев её по смуглой коже, садится на Вакатоши выше, и, смазав ложбинку, укладывает в неё свой член. Была бы у Ушиджимы грудь, как у женщины, всё бы получилось замечательно, но сейчас Тоору нужно очень и очень мало — достаточно одного лишь присутствия Вакатоши, чтобы он смог кончить. И так всё получится. Ойкава несколько раз двигается вперёд-назад, и, пусть силы ощущений и не хватает, но открывшийся вид и лёгкая сладость от трения уже приносят облегчение. Вакатоши, на удивление, понимает ход его мыслей и без подсказок ладонями поджимает грудь с боков, добавляя Ойкаве узости, но больше всего потрясает Тоору не это. А то, что Ушиджима прижимает к груди подбородок и высовывает язык, чтобы встречать им головку. Преданный взгляд из-под ресниц — как контрольный в лоб. У Тоору где-то в мозгу, видимо, случается короткое замыкание, и он больше не может себя контролировать: упёршись руками в изголовье кровати, он самозабвенно трахает Ушиджиму между грудными мышцами и в его голове, наконец-то, пусто. Ему просто хорошо и он очень скоро кончит. Оргазм накатывает внезапно, но не разрядом, а волной: сначала лижет по ногам, а потом всё выше и выше, неотвратимо и неизбежно, пока не накрывает с головой. Тоору сладко, но мало, и нега с него слетает быстро — к тому же, он тут не один и забыть сейчас про Вакатоши просто не может. Но, раскрыв глаза, Ойкава замирает — кажется, он теперь будет видеть это во всех влажных снах: вся грудь и шея Ушиджимы залиты семенем, пара капель попала даже ему на подбородок и щёку, а сам он выглядит окончательно потерянным, будто под кайфом, и, если очень присмотреться, словно вот-вот заплачет (или это Ойкава выдаёт желаемое за действительное, ещё не до конца отойдя от оргазма). Вака-чан сейчас просто очарователен — настолько, что Тоору мгновенно хочется его обласкать и утешить: он оборачивается, потянувшись рукой к его члену, но и здесь его ждёт сюрприз — Вакатоши тоже кончил, запачкав себе живот и бёдра. Когда успел — Ойкава не знает, он был так поглощён собой, что не замечал ничего вокруг, да и кончает Ушиджима всегда так тихо, что немудрено иногда пропустить… Тоору и немного стыдно, что не довёл его сам, и немного лестно — значит, не только ему всё это понравилось? Стоит взять на заметку. Ойкава вновь склоняется над Вакатоши. Желание сильнее него: он размазывает свою сперму по смуглой груди, втирает в кожу и ещё немного дразнит скользкими пальцами до сих пор стоящие соски — Ушиджима снова вздрагивает и приподнимает лицо вверх. Тоору, воспользовавшись моментом, оглаживает большим пальцем его приоткрытые губы, языком собирает своё семя с его подбородка и щеки, а потом целует глубоко, долго и вдумчиво — правильно. Это будто выводит Ушиджиму из транса: Тоору чувствует, как он отвечает всем телом, тянет на себя и сам тянется навстречу. — Вака-чан, ты как? — Шепчет Тоору, когда поцелуй наконец разрывается. Ушиджима сначала просто кивает, а потом, поджав губы, всё-таки находит свой голос: — Нормально. Хорошо. А ты? — Просто замечательно. Ойкава мягко улыбается и какое-то мгновение они просто друг на друга смотрят, разделяя момент. Но всякий момент обязательно должен быть разрушен. — Вака-чан… — начинает Тоору, готовый принять любой ответ. Хотя надежда, всё-таки, на положительный. — А ты… Не хочешь ещё? Вакатоши размышляет мгновение. И кивает.