Брачная ночь

      Прошло полгода после той ужасной ночи. Скорпион стоит отполированный на прикроватной тумбочке со стороны спального места Кристины, как память о невыносимом выборе, который терзал её все время, что она металась от Ангела музыки к другу детства.       Но она осталась. Осталась ради него. Рауль недоумевал, а Перс проклинал всю эту ситуацию. Он не верил Эрику до последнего, ну разве может нежная солистка остаться с таким, как он? Не может же! Но нет, осталась. Вот она, лежит и посапывает на мягкой подушке.       Эрик стоит над ней, как коршун, и наблюдает. Глазам невыносимо больно, они уже слипаются от недосыпа, но он держится, чтобы не упасть. Почему она осталась?       Церковь Мадлен встретила их через месяц страшного выбора. Теодор Дюбуа был ошеломлен музыкой, которую его заставили играть на венчании. Она была прекрасная, и в то же время настолько ужасающая, что глаза застилали слезы, словно вдохновением свадебной мессы служил Верди и его Dies irae, словно перед рождением семьи им нужно было сначала умереть. Ни священник, ни свидетель, коим выступал, на удивление, Рауль, ни даже Эрик не до конца осознали, что это случилось.       Зато Кристина все понимала. Это был первый раз, когда она четко осознала, чего хочет. Мучила этих двоих своей неопределенностью, даже Перс страдал от её терзаний. Ох уж эти женщины!       Однако свадебные обязательства они не исполняли. Эрик позволил себе поцеловать её в губы, что было приятно до боли в груди, и ушел в свою спальню. В эту ночь на всю академию танца и музыки распространялась величественная музыка, она олицетворяла собой счастье и страдание, как две стороны одной монеты. Как две стороны Луны, которая являла собой отражение солнечного света и разбитую темную сторону, что никто не видел.       Эрик изматывал себя до потери сознания, играл до кровавых мозолей, пел для Кристины до самой хрипоты. Но когда она намеревалась принести ему молока или перевязать пальцы, он посылал её к мальчишке и запирался в своей комнате. Ложился в гроб и царапал его, раздирая руки и выламывая ногти.       Именно поэтому она однажды, когда Эрик был где-то наверху, после выступления поймала Перса. Он все продолжал следить за событиями в опере, даже не скрывался. Кристина попросила по-тихому выбросить гроб. Он сразу сказал, что это очень и очень плохая идея. Что эти персы вообще понимают? Где это видано, чтобы муж избегал своей жены? Но он повиновался и выбросил этот алый кошмар. По приходе домой Эрик обнаружил странную атмосферу, Кристина приготовила фаршированную курицу и черный чай с лимоном. Она странно улыбалась и потирала свои нежные руки. — Неужто моя дорогая женушка решила убить страшное чудовище и сбежать? Что вас так позабавило? — во время трапезы он не мог сдержать довольной улыбки, курица была приготовлена с какими-то персидскими травами, найденными в подсобке. Видимо, и сам Перс тут приложил руку, вкус блюда был настолько знакомым, что, на мгновение закрыв глаза, можно было увидеть палящее солнце и мельтешащих в округе евнухов. Но вот озарение снизошло на него, Эрик, побледневший и напуганный, отложил вилку. Он пригубил немного вина и постарался перевести внимание от ужасов прошлого к белокурой жене. — Ничего, мой ангел, все как обычно. — Да, именно так и улыбаются, когда «ничего» не произошло. Не морочьте голову бедному Эрику и скажите же, что значит этот ужин!       Погрусневшая с такой грубой речи Кристина опустила голову и сказала, что она просто хотела сделать мужу приятное. Она уже молча отужинала и ушла к себе в ожидании, когда Эрик заметит, что что-то в его комнате изменилось. Но эту ночь ничего не было, он, увлеченный написанием новой оперы, даже не смотрел в сторону своего гроба. Как и на следующий день. Кристина кружилась вокруг него и с нетерпением ждала его реакции.       И вот, на третий день, он все таки заметил. Узнала Кристина об этом из-за криков. Он проклинал её и ругал, чем вызвал слезы. Ей пришлось закрыться в своей комнате, прежде чем услышать скрежет и плач по ту сторону ближе к вечеру. Она пустила его к себе в спальню и объяснила свое желание избавиться от гроба. — Н-нет! Вы…Вы не можете такое предлагать! Я не знаю, почему вы остались, но я точно не поверю в то, что вы хотите видеть…меня рядом в постели. Никто не хочет этого. О, у меня была наложница, и не одна! Да, султанша подсылала их мне каждую неделю, а потом казнила их всех, потому что они отказывались от хальвета! Славная была девица, она столько фокусов от меня узнала! Научить вас? Кристина, вы прекрасная лгунья, из вас вышла бы славная фокусница! Хотите научиться? Бросьте эти глупости, и не смейте смотреть на Эрика, иначе вам сделается плохо. Хотите, Эрик достанет вам кролика из шляпы? О, кролика с именем Рауль де Шаньи! Как забавно будет, вот он сейчас где-нибудь в арктике, а потом окажется в вашей спальне! — в этот момент она оставила ему звонкую пощечину. Эрик понял, что переборщил, потому спешно удалился к себе и приступил к скрипке, чьи струны превратили его пальцы в окровавленный ужас.       Он изматывал себя уже третий день, выпивая очень крепкий кофе, а потом и чай, когда закончились несколько сортов зерен. Но на пятый день без сна, на третий день осознанных мучений, он вернулся к ней.       Эрик стоял над Кристиной и смотрел. Смотрел сначала на неё, а потом и на пустующее местечко рядом.       Он же может прилечь, верно? Совсем на краюшек. Буквально на часок, совсем немного вздремнуть. Не прикоснувшись к ней, не глядя на любимое личико, лишь приложить голову к подушке и прикрыть глаза. Набраться сил и вернуться к работе.       Вот он снял маску, снял туфли и лег поверх одеяла, рассчитывая на то, что плащ спасет его от холодных сквозняков.       Вот-вот наваждение кошмаров должно было накрыть глаза, но за спиной показалось движение. Эрик хотел подорваться и сбежать, но почувствовал, как ему на плечи упало одеяло, а на талию легла легкая рука. Покрасневший, он затаил дыхание, не понимая, спит он или нет. Решив, что все это сладкий сон, он прикрыл глаза.       На следующий день он не понял, где находится. Мельтешащий интерьер в стиле Луи-Филиппа мозолил глаза, а мягкий аромат роз было слышно совсем рядом. Нос пощекотали светлые кудри, а у груди послышался полусонный стон. Эрик подорвался и сел на подушки, а за ним поднялась и Кристина, чья голова лежала у него на груди. Она тяжело протерла глаза и взглянула в напуганный взгляд, потянулась и зевнула. — Доброе утро, мой ангел, — она поднялась, убрала с лица лохматые волосы, попавшие даже на губы, и, поправив сбившуюся сорочку, улыбнулась, — как вам спалось? — Что я здесь делаю? — Эрик встал, поправил смятый плащ и начал перебирать в руках маску, не зная, надеть её или оставить там же, где и взял. — Решили обрадовать свою дорогую жену и разделили с ней спальное ложе, насколько я могу судить. Вам было холодно, и я укрыла вас. Вам было боязно, и я обняла вас. Вы же не против? Чтобы я обнимала вас? — Эрик…я…— беглый взгляд метался от голубых глаз к кровати, от её кудрей к его ладоням, он не знал, куда смотреть и что думать. Обманывает? Издевается? А впрочем, сама будет страдать, если предложение ее не искреннее. Он затаил дыхание и тихо ответил, — я не против…объятий. Зачем…зачем вы это делаете? — Кристина еще раз зевнула, а после потянулась к Эрику, чтобы обнять уже в сознательном состоянии. Он не отпрянул, но и отвечать не спешил, впиваясь ногтями в тонкую кожу ладоней. — Зачем жена обнимает своего мужа? А вы сами как думаете? — Н-не знаю…       Кристина прикрыла глаза и кивнула, а после удалилась в ванную комнату. Весь день они провели в отдыхе, она старалась расположить тревожного мужа к себе легкими разговорами и книгами. В попытке помузицировать она услышала, как он шипит от боли, когда израненные пальцы свело судорогой. Тогда она заставила его сесть в кресле у камина и вернулась с тазиком теплой воды, вымыла измученные пальцы и нанесла на них мазь, прежде чем замотать каждый легкой тканью.       Вечером она ждала его у дверей в свою спальню, чтобы подарить еще одну ночь без кошмаров и без холода одиночества. Он подошел к самой кровати, а потом, робко подняв свои золотые глаза, тихо заговорил. — К-кристина… — Да? — Можно…Вас обнять?       Эту ночь он плакал. Но плакал от счастья, потому что под самым сердцем лежала его живая жена. Она лежала рядом и тихо напевала шведскую колыбельную, чтобы Эрик уснул раньше неё и не начал истязать себя бессонницей или музыкой. И хотя он все еще боялся и не доверял, местами продолжал видеть кошмары и долгое время не мог привыкнуть, он позволил себе уснуть рядом. На следующий день, как и через день, и все последующие годы он благодарил Кристину за то, что она выкинула тот чертов гроб.