Пальцы и когти

      Солнце лениво закатывалось за горизонт. Казалось, что над Амбарами кто-то намеренно повесил звуконепроницаемый купол. Тишина Барнса обезоруживала.       В ней так приятно тонуло чужое дыхание, опаляющее щеку Ронана.       Пытливые руки Адама блуждали. Трогали. Хватались за ткань футболки Линча, как за спасательный круг. Проникали под одежду, вызывая столп мурашек по наэлектризованной коже. Оставляли разводы машинного масла на чистой коже.       Ронан затаил дыхание, прислушиваясь к мерному сердцебиению тела, прижатому к нему вплотную. Он боялся проронить хоть слово, способное разбить его тихую гавань на тысячу осколков.       Его сердце послушно замерло, уступая сердцу Пэрриша.       Лучи солнца путались в волосах Адама, игрались с ними, подобно котятам с клубками ниток. Ронан не мог отвести взгляд от золотых проблесков, прищурившись.       Адам улыбнулся. Кадык Ронана нервно дернулся. Он приложил немало усилий, чтобы не дернуться и не поцеловать тонкую линию его губ. Чтобы не спугнуть то, что было в настоящем.       Ронан тонул в светлых небесных глазах, без права на спасение. Ему нужен был воздух, нужно было дыхание, чтобы полностью функционировать. Но он не мог. Только не тогда, когда чужие сухие губы были так опасно близко к собственным.       Легкий ветер окутал их тела, бледные ресницы Адама легонько дернулись.       — Ты вынуждаешь меня сделать это самому…       Контроль над собой — единственное, что все ещё не отобрали у Пэрриша. Линч прирос к земле, не имея права двигаться. Не имея права отбирать у Адама еще и это.       Он неловко ткнулся в губы Ронана. Линч подумал, что сейчас точно умрет. Рассыпется. Пропадет насовсем.       Потерял последние кусочки самообладания. Прижался ближе, не увидев больше поводов оставаться обездвиженной статуей. Сцапал Адама за ворот футболки, накрывая его губы своими. Проник глубже, коснулся чужого языка своим. Переплел их пальцы, поглаживая шершавую кожу большим пальцем.       Адам не исчез. Тишина не взорвалась криками. Солнечный свет по-прежнему побеждал тьму. Ронан подумал, что больше не выдержит.       Пэрриш глупо улыбался, его губы блестели от поцелуя. Он выглядел как божество, и Ронану на ум пришли все молитвы, вызубренные наизусть. Он хотел упасть на колени и целовать его тонкие пальцы, хотел вылизать его горячий рот, хотел провести языком по ямочке между ключицами, хотел, хотел…       — Может, пора начать действовать? Хватит смотреть со стороны. Ты определяешь реальность, Грейуорен.       Ронан чертыхнулся от прозвища, вывалившись из объятий Адама прямиком в глубоко разинутую пасть тьмы.       Она ощущалась со всех сторон. Холодная и мягкая. Привычная, родная.       Он не мог владеть Адамом. Он был недостоин своего Мага. Это все было сном, который так и не перетек бы в реальность.       Сердце Ронана пропустило болезненный выстрел осознания и сжалось.       Грейуорен. Грейуорен. Грейуорен.       Ронан закрыл уши ладонями, но голос настойчиво продолжал тарахтеть в его голове.       — Прекрати издеваться. Это не смешно.       Скажи мне, чего ты хочешь, Грейуорен?       Грейуорен.       Грейуорен.       Крик Чейнсо, такой далекий и знакомый, держал его наплаву. Ронан зажмурился, развевая тьму, но та отчаянно тянулась за ним широкими атласными лентами. Голос в извилинах предостерегающе звенел, Ронан еле стоял на ногах, хоть тьма и держала его в своих объятиях самостоятельно.       — Я не могу. Адам не готов. И вряд ли когда-либо будет готов принять меня.       Ты мог бы создать его. Такого, какого ты хотел бы.       Ронан свирепо зарычал, что само по себе звучало отрицательным ответом. Тьма сжалилась над ним, отступая.       Ронан обернулся по сторонам. Сквозь чёрные ленты тумана проглядывали сотни версий Пэрриша. Голубые глаза сливались между собой в причудливый бескрайний океан, земля колосилась цветом волос Адама, руки тянулись пытливыми когтями к коже Ронана. Линч сделал немалое усилие, чтобы не потянуться к когтистым лапам в ответ.       Какой из Адамов принадлежит тебе?       Сердце глухими толчками отдавалось в голове, сцепляясь с голосом разума. Блеск сотни глаз слепил его. Ронан пытался найти единственного верного человека в одинаковых лицах и идентичных чертах.       Ронан осознал, что узнал бы глаза Адама из тысячи других. Распознал бы его изящные руки, перепачканные в мазуте, потрескавшуюся кожу на кончиках пальцев. Вспомнил бы его тонкие лепестки губ, изредка подрагивающие от незаметных улыбок, даже если бы лишился памяти и забыл алфавит. Адам — единственное, что он хотел бы вспомнить.       Ронан боготворил его таким, какой он был. Он не нуждался в другом.       — Ни один из них.       Это все подсознание. Это не реальность.       Ты и есть реальность, Грейуорен. Ты определяешь то, чему быть.       Все версии Адама слились в причудливое и огромное, наделенное ярким ультрамарином глаз и звериными когтистыми лапами, с которых тек мазут. Чейнсо плаксиво каркала, звала хозяина, но Ронан не слышал ее, увлеченный зрелищем.       Когтистые лапы с небесно-голубыми глазами накинулись на него, царапали кожу, разрывали ее в кровь. Ронан не мог пошевелиться. Не мог противостоять своему подсознанию. Кровь смешалась, вмещая в себя мазут и боль. Ронан перестал дышать.       Он рухнул в звенящую пустоту, отчаянно вспоминая, как на самом деле выглядят руки его Адама. Каждый пальчик. Каждый сустав. Каждую сине-зеленую венку, вздутую под кожей. Сухость и шершавость. Потертости, мозоли, трещины. Ронан сделал бы все возможное, чтобы заживить его раны. Он бы целовал их, он бы...       Тьма снова сжалилась над ним, забирая свои когти вглубь себя.       Ронан очнулся ото сна.       Тело взмокло, лоб покрылся испариной. Сердце проворачивало в груди болезненные кульбиты. Ронан медленно учился дышать заново.       Он наблюдал за своей неподвижной оболочкой. И, когда наткнулся взглядом на предмет в своих руках, к Линчу вернулась способность осязать. Пальцы крепко сжимали в руках маленький контейнер с белесой массой.       Ронан подумал, что лучше это, чем принесенные с собой лапы и когти.       Опираясь на кровать, он аккуратно сел, все еще чувствуя разрывы на коже, промокнув краем футболки лицо. Открутил крышку контейнера трясущимися пальцами, уловив запах туманной тьмы и свежести дождливого леса. Запах Адама. Запах его сердца.       Неуклюже привалившись к столу, выудил маркер, судорожно выцарапав на дне контейнера: Manibus Для твоих рук.