Позволено лишь сегодня

Сбегать из дома посреди дня через высокую ограду явно занятие кровь разгоняющее. На лице улыбка широкая, довольная до чёртиков, пусть он и знает, что отец не будет рад тому, что он пропустит занятия с приезжим учителем. Хайди уже восемнадцать! Он должен не просиживать за учебой кучу времени, а работать или, как минимум, флиртовать с красивыми девушками в городе! Вот только направляется он не работать и не к девушке, что симпатию выражала к нему. Здание суда своей красотой, колоннами и золотыми вставками слишком манит. Благо, он не нарушает законы настолько, чтобы попадать туда по каким-то причинам важным. Вернее, одна причина то важная — вечно отсиживающийся в здании молодой судья. Домой тот уходил лишь на ночь и то не всегда. Юноша чуть ли не жил там постоянно, присутствовал на всех заседаниях, где главным судьёй был его отец, интересовался всеми деталями, что были важны для итогового вердикта. Хайди нравится чужая кожа бледная, жёлтые и зелёные чешуйки на ней, глаза яркие голубые с тонким зрачком вертикальным, волосы тёмные. Нравится весь Секби. Высокий, но худой чуть ли не до ужаса. Ладони большие, но всё равно пальцы у судьи гораздо изящнее. Тело такое же… Мысли Хайди заносит не туда, когда Секби одет в одну лишь рубашку и брюки перед ним, а не полной одежде судьи или формы дровосеков — конторы, в которой ещё умудрялся работать Секби иногда. Секби в его глазах восхитителен и идеален полностью. И Хайди готов сбегать из дома едва ли не каждый день, лишь бы отнести юноше фруктов, а взамен послушать размышления о новом судебном деле, пока пальцы когтистые в его волосы зарыты и чешут нежно, заставляя Шарка ластиться к чужим бёдрам и ладоням. Ему слишком нравится такое времяпровождение. Нравится, когда к Секби его пропускает суровый мужчина на входе в здание, а сам Хайди находит судью задремавшим на диванчике с очередной книгой в руках. Нравится когда в этих руках изящных не только книги находятся — Секби умеет играть на скрипке. Небольшой инструмент идеально дополняет его внешний вид. Настолько идеально, что Хайди хочет опять на колени перед ним встать, в этот раз утыкаясь носом в выпуклость между чужих бедёр. Вздыхает тяжело и сглатывает, когда любуется сосредоточенным судьей, что играет только для него. Осознание всего поведения Секби добивает Хайди: с ним он вёл себя по-другому и позволял себе многое. Чужая хлопковая рубашка расстёгнута на пару пуговиц, а в лучах уходящего солнца, что пробиваются сквозь витражные комнаты на верхнем этаже, светится почти. У Секби лицо сосредоточеное, а глаза прикрыты. Хайди пялится откровенно, любуется всем его видом, сглатывает и сухие губы облизывает. Секби играть заканчивает через пару минут и улыбается очаровательно, когда Хайди хлопает ему. — Ты, как и всегда, превосходен, – восхищённо произносит Шарк. — А из тебя отличный слушатель. Даже сегодня не ведёшь себя так, словно в тебя демон вселился, – говорит Секби и скрипку откладывает на тумбу, где чехол её лежит. — Это лишь сегодня! – фыркает Хайди и голову задирает вверх, глаза прикрывая, а руки складывая на груди. Секби к дивану ближе подходит, на котором парень сидит, чужое лицо в собственные ладони берёт, на себя поворачивая. Шарк глаза резко открывает, не ожидая прикосновения чужого. На лице судьи всё такая же улыбка, может лишь чуть хитрее. — Тогда у меня тоже кое-что только на сегодняшний день, – произносит Секби и наклоняется ниже, губы их соприкасая. У него глаза прикрыты, а прикосновение осторожное, чуть боязное. Хайди тормозит пару секунд, пока тот отстраняться не начинает. Он тут же за предплечья хватается и на себя тянет, едва ли не роняя на себя, целует настойчивее. Секби глаза удивлённо раскрывает, коленом упирается в диван, лишь бы не упасть совсем на парня перед ним. Не то, чтобы тот не против, просто это куда более неловко, чем чувственные поцелуи, выражающие все их чувства друг к другу. Ох, их отцы будут явно недовольны, если узнают. Но обоим дела нет до их мнений. По крайней мере сейчас, когда чужие прикосновения обжигают кожу приятно.