Неотправленное смс.

Пишу тебе смс: «Я оставляю тебя наедине с твоей совестью и вверяю тебя Всевышнему.» Ты всегда останешься для меня болезненной темой. И долго еще будешь причиной слез в моих глазах. Первое время будешь причиной легкой тахикардии, которую я активно стараюсь спрятать от окружающих при упоминании твоего имени. Как же так получилось, что ты - мой учитель, мой наставник, родитель (в некотором роде) и друг в одном лице - поступаешь со мной неоправданно и несправедливо жестоко? А ведь, если покопаться, именно я имею право на жестокость по отношению к тебе. Однако, не проявляю ничего, кроме теплых чувств в ответ на твои издевательства, которые ты, увы, уже не заслуживаешь. Преданность. Пре-дан-ность… - тебе знакомо это слово? Это понятие? Это обозначение? Преданность. Она важнее всего, даже любви. Преданность и благодарность. Вот в моем сердце эти два чувства живут, у тебя не получилось их убить. Я все еще помню, как тебе удалось меня излечить от рака. Но в то же время, я помню, что именно ты невольно являешься причиной смерти моей мамы. Потому что это именно твоя дочь увела моего отца из моей венчанной семьи. А я, будучи законным ребенком во всех смыслах этого слова, особенно в церковном, в миг теряю все. Мы с мамой часто ссоримся - так уж вышло, что я просто физически копия отца. Высокий рост, худощавость, плохое зрение, которое корректируется очками. И когда мама смотрела на меня - она видела в моих глазах папино предательство, а потому именно меня удостаивали всех словесных тумаков. Два часа ночи. Я сплю. Мама врывается в спальню и начинает громко орать, какой мой папа козел. Ни с того-ни с сего. Сейчас маму оправдываю - можно понять брошенную женщину. У меня мозгов тогда не хватало промолчать, да и папа был мне дорог несмотря на его выбор, я его защищаю. Да, он поступил неправильно - ушел из семьи, загулял. Но обеспечивал маму до последних дней не просто давая деньги на продукты, но и оплачивая ей все дорогостоящее лечение. Слава Богу, мама так и не узнала, что он венчался повторно. Для меня новость была шоком, но что я могу сделать? Я не имею право, с папиной точки зрения, что-либо тявкать по этому поводу. Хотя мне первое время невероятно было больно. Для меня понятия о браке, о семье как-то подкосились. Что такое хорошо и что такое плохо восстанавливать пришлось с нуля. Но папа настолько добрый, порядочный и любящий муж, что чужих детей равняет со своими. Со мной. Дает им воспитание, образование, уделяет время. Честно сказать, я умею отделять мух от котлет и прекрасно понимаю, что дети в этой ситуации просто пострадавшая сторона, и с ними мне удается установить теплые, почти братские отношения. Да к тому же, они твои внуки. Они - частичка тебя - человека, которого я люблю. Мама говорила, что когда-нибудь я пойму ее и окажусь в той же ситуации - когда останусь наедине с химиотерапией, без любимого человека, без опоры и фактически без стимула жить. С этой ее фразы, почти пророческой, сказанной в сердцах, и полугода не прошло. 2016 год, первое мая я еще помню и потому, что тогда праздник светлой Пасхи совпал с первомайским шествием. Только вот к тому моменту самочувствие так сильно ухудшилось, что невозможно было от боли ни спать, ни лежать, ни ходить, ни сидеть, ни полулежать. Каждые два часа приходилось принимать анальгетики, которые еле-еле приглушали боль, не убирая ее. Это был ад, который длился больше полутора месяцев. Приходилось расхаживать по комнатам, буквально рычать от боли, не зная, куда себя деть. И без того верующий человек, мои молитвы стали почти ежеминутными… Невролог в обычной поликлинике сказала, у меня миозит - небольшое воспаление. Назначила теплый душ и разогревающие мази. Я-то пациент послушный, у меня и мысли не возникло, что от этих неграмотных назначений опухоль разрастается как на дрожжах еще больше. Помню первое МРТ. Шок от новости, что у меня метастазы по всему почти телу… И помню тебя. Мы познакомились с тобой раньше, на Кипре. Но тогда мне в силу семейных обстоятельств приходилось тебя сторониться, хотя тайный интерес к твоей персоне уже был. Папа хотел, чтобы у меня наладились отношения с его новой женой, и позвал меня в поездку. Впервые в жизни отец так нервничал - он очень рукопожатный и респектабельный человек, и потому маты, доносящиеся из его телефонной трубки, когда ты его так материшь, буквально ни за что, меня сразу заинтересовали. Это так… дико. И необычно. Ты явный противник этого брака. И долго не позволяешь их счастью сбыться. Только вот запретный плод всегда сладок, а потому ты, создавая им препятствия к счастью, невольно его укрепляешь. Плевать все хотели на твои запреты. Какой толк, от того, что ты запираешь свою дочь в деревне и не позволяешь видеться с моим отцом? Он все равно приезжал. А мне уже тогда было интересно с тобой побеседовать - ну кто еще знает наизусть Мусу Джалиля или биографию Врубеля? Мама поступила грамотно и мудро в ситуации, когда у меня обнаружили рак - понимая, что ты можешь мне помочь, разрешила тебе меня лечить. И как только я вижу тебя на пороге - сразу понимаю: все! Я выздоровею. Без понятия как. Но вылечусь. В общем-то, лишившись статуса наследника, который у меня был и в каком меня воспитали, мне хотелось, чтобы просто ушла боль. И не более. У меня не было планов, извините, выздоравливать. Но у тебя получилось почти невозможное. Ты становишься моим светом. Скромным огонечком на почти потухшей спичке, которая все-таки освещает мне путь. И в самый ответственный момент, когда ты мне клянешься, что не оставишь наедине с трудностями, оставляешь. Волосы выпали после первого же курса, и я лежу в обнимку с иконой, что ты мне даришь напоследок и громко рыдаю от твоего предательства. Я переживаю самый треш в одиночестве. Следующим летом приезжаю к тебе в деревню на поезде. Уже выздоровев, становлюсь твоим падаваном - учеником. Ты меня обучаешь, заставляешь учить анатомию и затем принимаешь у меня экзамен. Это не очень тяжело, мне даже интересно. Кроме того, медицинские знания мне пригодились. Чуть позже умирает и мама. Сначала бабушка - мамина мама, годом раньше. Тоже от рака, кстати… Потом сама мама. На моих руках. Я вижу ее последний вдох, сжимаю ослабленную руку. Сестра, которая пришла чуть позже, ревела как белуга. Она на десять лет старше, но именно мне хватило сил взять в себя в руки, вызвать скорую и ментовку, хотя переживаю потерю столь же сильно, но просто не показываю, прячу слезы глубоко внутри. Я смотрю на наручные часы и запоминаю время смерти. 16:47. Декабрь. Приезжает и папа чуть позже. Он навещал маму в больнице и, приехав немного позже после работы, я застаю их вместе - они сидят в обнимку, и папа гладит маму. Будто бы они семья. Будто бы и не разводились. Со стороны - любящая супружеская пара. Только он уже заново венчан. «Придурки» - шепотом произношу я и, выйдя за двери, позволяю побыть им наедине. Я вижу по папе, что он все еще любит маму. И по маме вижу, что она все ему простила. Она милосердная. Верная. И любящая. Папа прощается с мамой, в то время как я, согласно традиции, занавешиваю зеркало и открываю окно… Мы с сестрой спустя два часа в компании ее детей - моих племянников, которые носятся по ее квартире, выбираем маме гроб. Папа оплачивает. Ты всегда говоришь - если что случится, ты почувствуешь. Ага, щас. Я тебе звоню в момент, когда твоя помощь мне особо нужна. А ты не берешь трубку. Окей. Справлюсь самостоятельно. Впервые что ли? И ты, будучи родителем, врачом, не можешь не понимать, что произошло. Ты предатель. Это самый незначительный пример. И даже осознавая этот факт, я все еще верю тебе на протяжении двух лет. Доверяю. Прислушиваюсь. Люблю. Это очень непросто - взять и разлюбить человека, который в одночасье стал причиной выздоровления. Ты меня многому учишь. Такого и в книжках не прочитаешь. Вот уж правда - истины передают изустно. Есть только один момент - папа занят семьей, ему не до меня. Сестра - мамина смерть оборвала последний мостик между нами. Увы. В какой-то момент ты протягиваешь мне руку помощи, но затем просто исчезаешь - блокируешь ни за что во всех мессенджерах, и я снова не у дел. А затем следует пулеметная очередь твоих предательств. Поливаешь меня дерьмом ни за что. Формулировка причины - якобы мы с тобой похожи, и ты меня дрессируешь. Ну… спасибо, конечно - я больше тебе не верю. И ты, будучи хорошим врачом, совершаешь поступки, которые характеризуют тебя как очень плохого человека. В свое время даже намереваешься навредить моим близким. А я же… Ты знаешь, в этом марте я спасаю твою дочь… Да. Мы поехали заграницу, и ей стало сильно плохо. Пока мой папа в недоумении щелкает клювом, я оказываю ей помощь - и первую, и вторую, и десятую. Врачи зарубежом - это треш полный. Еще и как переводчик суечусь, пытаясь объяснить на английском местным приехавшим спустя три часа докторятам, что же с ней случилось. А они ставят укол снотворного и уезжают. Зашибись. Нет, на следующее утро мы, конечно же, повезли ее в лучшую больничку. Прокапали, поставили диагноз. Все закончилось хорошо. Но не помоги я тогда - страшно подумать, что бы было. А разве я могу не помочь? Особенно, если знаю, как! Отношения с твоей дочерью у меня своеобразные. Они меняются то так, то эдак в силу каких-то причин. Но я ее уже по своему принимаю и даже… люблю. Папа счастлив, и дай Бог… Когда мы возвращаемся, тебе рассказывают о случившемся. Вопреки ожидаемому «спасибо» я получаю ворох претензий - как это я смею касаться твоего ребенка? Как это я смею ей помогать? И вообще, оказалось, что по твоей версии, я наоборот хочу ей вреда. Я отвечаю тебе короткой, но емкой фразой: «Закусывать надо». И бросаю трубку. Твоя дочь мне благодарна. Я не сволочь, в отличие от тебя. И нет - мы с тобой не похожи. А вот была интересная ситуация - мне что-то поплохело в дороге и я, заехав во двор, паркуюсь. Но чувствую, что вот-вот потеряю сознание. Что я могу сделать? Ничего. Почему-то возникла мысль позвонить папе - хотя бы сообщить, где я и что со мной. В ответ меня начинают стебать. Хи-хи, ха-ха. Спасибо за стеб - я так злюсь, что это чувство, повысив артериальное давление, просто не позволяет мне отключиться. Постояв еще часик во дворе, еду домой. Боженька помиловал - доезжаю я без происшествий. И тут от тебя смс: «Отстань от меня!». Ни здрасьте-ни до свидания. А мы не общались с марта. С чего вдруг? Адекват - не твой формат. Я очень-очень устаю от тебя. Видимо, действительно отрекаются любя. Ты отбираешь у меня семью. Маму. Папу. Мои нервы. Статус. Наследство - которое нажил мой отец и оставил моей матери, уходя из семьи, и которое она из-за большой на меня обиды (извините, что я папин ребенок) переписала на сестру. Что я, с сестрой сраться буду? Да нет, конечно. Мы с ней, хоть и не очень ладим, но я никогда не пойду против своей крови. У нас одна мать, а это вообще святое. Сестра живет в маминой квартире, которую купил мой папа. Ездит на маминой машине, смотрит мамин телевизор. Ее дети, мои племянники, играют в мамин планшет. И далее по списку. Мне от этого грустно? Нет. Я считаю, что то, что можно купить за деньги не стоит переживаний. Как говорят мудрые евреи, если проблему можно решить деньгами - это не проблема. Это траты. Меня искренне заботит только здоровье оставшихся (по двум пальцам одной руки) близких. Мне искренне жаль мои годы, которые пришлось потратить на тебя. И нервы. Потому что ничто меня так не выбивало из колеи, как твои предательства. Ничем нельзя оправдать их. Ничем. Пожалуй, самый главный урок - милосердия, я усваиваю на отлично. Хотя в полученных от тебя знаниях, безусловно, есть толк. Ты хороший врач. Может быть, и я буду хорошим врачом. Но не таким говном, как ты, с точки зрения человеческих качеств. Итак, включаю песню Стаса Михайлова (тут можно над собой же поржать) и ухожу из твоей жизни. С благодарностью за спасение. Огромной болью. Скорбью по потерянным годам. И знаниями, которые вполне возможно мне пригодятся. «Я оставляю тебя наедине с твоей совестью и вверяю тебя Всевышнему.»