antihoney

daddy — die antwoord. в зале отзвучала последняя песня репертуара стекловаты, переходящая в звонкие аплодисменты. девушки визжали под финальные аккорды — кто-то даже кинул в сатыбалдиева кружевной лифчик, на что бас-гитарист ответил лишь обворожительной улыбкой. саше такая выходка не зашла. вообще. он стоял у самой сцены и пожирал рому восхищённым взглядом, желая впитать каждую деталь: чуть влажные смоляные волосы, ниспадающие на плечи, открытую шею, по которой изящно тянулись чернильные нити татуировок, расстёгнутые пуговицы рубашки и сильные руки на бас-гитаре. от одного его вида собакин мог бы кончить, но очень сдерживался, правда. он, казалось, подпевал громче, чем все девушки в зале, а один раз даже пересёкся взглядом с ромой. и сатыбалдиев подмигнул ему, убирая мешающие ленты волос с лица. собакин сдох моментально — чуть ноги не подкосились. женина тушь размазалась и пиздато легла тёмными подтёками под глазами, а собакин случайно превратил свои стрелки в чёрно-серебристое месиво на веках. когда всё закончилось и участники покинули сцену, саша с женей скорее поспешили в гримёрную, протискиваясь сквозь толпу. повсюду нереально шумели подростки, а мигающий свет прожекторов подпитывал азарт, когда кашина и собакин неслись по коридорам сквозь пелену криков, хлопков и ублюдской музыки чужой группы. — это было просто ахуенно! — сказала девушка сбивчиво, пытаясь хоть как-то восстановить дыхание. — боже, блять, ты видела рому? — сашка выстрелил искрящимися глазами, останавливаясь у двери нужной им комнаты. — видела-видела, попробуй не набрасываться на него прям здесь, окей? — женя рассмеялась, тыкая собакина в ребро. — иди ты нахуй, жень, — несмотря на свои слова, саша растянул бледные губы в полуулыбке. кашина промолчала, но хитро прищурилась, утягивая собакина в гримёрку. воздух в помещении удушливый, сладкий, пропитанный всеобщим экстазом: ульяна с роней поправляют макияж у зеркала с неоновой подсветкой, артём что-то увлечённо рассказывает обеим, только рома пиздецкаксексуально сидит чуть поодаль, закинув ногу на ногу и сосредоточенно смотря в экран телефона. — вы уже тут? бля, ребят, это было невероятно круто. сашка там чуть не обкончался, — женя подбежала к девушкам и поочерёдно сжала в объятиях, смеясь и посматривая на сашу. собакин только закатил глаза и плюхнулся на диван к роме. — рад слышать, — протянул сатыбалдиев низким голосом и поднял испытывающий взгляд на парня. собакин невозмутимо подмигнул гитаристу, чувствуя, как от одного только голоса низ живота позорно стягивает, и моментально повернулся к остальным, пытаясь скрыть накатывающее возбуждение. — кстати, куда мы дальше? — ко мне. вы с женей не против? — рома улыбнулся и убрал телефон в сторону. его руки были скрещены — выражение лица совершенно неправильное, такое, от которого у собакина подкашивались ноги. и глаза прямо на него смотрят — глубокие, пытливые. ульяна вдруг подхватывает: — мы давно хотели собраться у ромы, но всё никак не получалось. вы же с нами, да? пожалуйста! и тошу позовите. женя мимолётно взглянула на собакина, что в ахуе смотрел на неё в ответ. и тут же ответила: — с вами, куда мы денемся. время уже близилось к полуночи: они убили несколько часов на выбор алкоголя и газировки: сашка успел покататься в тележке местного супермаркета, артём пофлиртовал с кассиршей, а женя рассыпала медовые хлопья, из-за чего пришлось поскорее съебаться. уля проводила всё время с роней, и только сатыбалдиев вёл себя серьёзно, пытаясь контролировать всё это недоразумение.

***

сашка в одиночку вайбовал под нон стоп пошлой молли, сидя у музыкальной колонки на новой кухонной тумбе. невъебенно чистой, наверняка дорогой. на коленях чёрная сетка, дыры на джинсах и смазанный тинт на тонких губах. взгляд плывёт. совсем немножко. остальные по второму кругу смотрят какой-то дешёвый ужастик с кишками и кровью. собакина такое не очень впечатляет. собакина впечатляет хозяин квартиры, и впечатляет, пожалуй, сильнее, чем вся эта ночь. иначе он бы сюда не заявился. голова уже кружится от шума и выпитого алкоголя — яркие фиолетовые огни добавляют чего-то к атмосфере, так что происходящее накладывается на восприятие подобием центрифуги. — саш? — рома внезапно подходит сзади и облокачивается на столешницу в нескольких сантиметрах от парня. собакин едва заметно вздрагивает и переводит взгляд на гитариста, моментально цепляющего серые глазки. — ром? ты че не с ними? тяночкин был так ахуенно рад тебя видеть, — с ноткой обиды произнёс парень и покосился в сторону ребят, занимающих диван в зале. — антон себя и с алиной замечательно чувствует. ревнуешь что ли? — рома специально приблизился к саше и заглянул в глаза с вызывающей улыбкой. собакин отчётливо чувствует шлейф дорогих духов — что-то горькое, напоминающее ликёр. аромат врезается в голову. он смотрит на сатыбалдиева смущённо, почти испуганно, но в конце концов натягивает ответную улыбку: — может быть. — и кого же? — рома вальяжно приземляет подбородок на чужое плечо, с внимательностью хищника забавляясь сашкиной реакцией. собакина застают врасплох. от такой близости собакин теряет вообще всё, чем можно было бы руководствоваться. он с опаской притягивает рому за подбородок и случайно замирает, любуясь тем, как длинные шёлковые волосы обрамляют лицо. — и чего ты хочешь? — низким голосом спрашивает гитарист в самые губы собакина, и он едва ли не сходит с ума. если бы саша озвучил свои желания ещё несколько месяцев назад, рома, пожалуй, оборвал бы с ним все контакты. но сейчас это пиздец как неважно. — тебя, — совершенно искренне тянет парень, проводя кончиком носа по бархатной коже. только от одной мысли о том, что рома может сделать с ним, хочется позорно скулить. потому что сатыбалдиев выглядит как тот, кто доводит до крика. он вклинивается меж сашиных ног и прижимает его к себе за талию, изводяще проходясь ногтями по бедру и вызывая табун мурашек. их зрительный контакт длится меньше секунды — собакин резко подаётся вперёд и накрывает губы ромы своими. их языки двигаются в одном ритме, понятном лишь им двоим. руки сатыбалдиева теряются в белоснежных волнах и немного грубо оттягивают пряди — саша недовольно стонет в мокрый поцелуй, но ластится к рукам ромы ещё сильнее. — спальня свободна, — произнёс саша, неизвестно, спрашивая или утверждая. собакин чувствовал прохладные касания под футболкой и у него так пиздецки стоял, что он был готов растянуться для сатыбалдиева хоть на этой кухне, на этой блядской тумбе. роме не было нужды повторять дважды. он к хуям забивает на всех остальных — дверь спальни закрывается со звонким щелчком. сашу практически кидают на кровать, заставляя широко распахнуть глаза от удивления. гитарист грубо разводит его ноги и вклинивается меж них коленом, лаконично добавляя: — у тебя всё ещё есть выбор, — он едва ощутимо проводит большим пальцем по сашиным губам. — можешь уехать прямо сейчас, я вызову тебе такси. собакин на это лишь закатывает глаза и нетерпеливо подаётся бёдрами ближе к колену ромы: — выеби меня уже, я, блять, прошу тебя. в этот раз рома целует грубее и глубже. он нависает над парнем, одной рукой упираясь в кровать, а другой избавляя собакина от мешающей одежды. джинсы летят в неизвестном направлении, за ними слетает футболка и боксеры. рома оставляет дорожку алых пятен от шеи до ключиц, спускается ниже и оглаживает внутреннюю сторону бедра, пока собакин впивается ногтями в белоснежную простынь. его чёрные пряди волос мягко касаются лица. сатыбалдиев прикусывает тонкую кожу и тут же проходится языком по багровеющей отметке, заставляя сашку мелко скулить и кусать губы. рома ненадолго оставляет тело без внимания, и саша разочарованно приподнимается на локтях. где-то в соседней комнате играет музыка, разноцветные вспышки за дверью контрастируют с интимной тьмой спальни. саша почти теряет рому в темноте, но он совсем скоро возвращается с лубрикантом в руках и ноги разъезжаются сами. когда гитарист раздевается полностью, сашины глаза искрятся самым блядским обожанием — он с упоением скользит взглядом от татуировок на шее вниз. — я люблю тебя, — невольно вырывается у собакина, когда он встречается с тёмными глазами напротив. рома растягивает губы в обворожительной улыбке, наклоняется к саше и мягко целует. саша хочет огладить шею и зарыться в длинные волосы, но его запястья перехватывают и припечатывают над головой. — ну ахуеть. — потерпишь, — снисходительно кидает рома своим бархатным голосом, толкаясь внутрь сразу двумя пальцами. собакин хоть и хихикает смело, но вопреки всему дико возбуждается, чувствуя, как над ним берут власть. первые неторопливые толчки бьют словно током и пробирают до мурашек — собакин выгибается в пояснице и вынужденно прикрывает рот рукой, не желая, чтобы остальные его слышали. как минимум ульяна — та вряд ли будет в восторге, если узнает, что брат вдалбливает в кровать её одногруппника и доводит одним взглядом до трясущихся коленей. саше просто безумно мало, хочется, чтобы рома овладел им полностью. он бесстыдно хнычет и сам насаживается на длинные пальцы, за чем гитарист наблюдает с тёмной нежностью и лёгкой улыбкой. но это длится пока рома не вводит третий. тут приходится втянуть воздух и зажмуриться. прохладная и вязкая, смазка касается стенок чем-то инородным, но до дрожи приятным. сатыбалдиев нарочно двигается внутри неспешно и тягуче, давая собакину привыкнуть: — всё в порядке? — звучит вкрадчиво у самого уха. — ром, да, — дыхание сбивается, сердце безбожно колотится, и саша сцепляет ноги за спиной ромы, притягивая его ближе к себе. — войди, пожалуйста. через пару секунд рома входит по-настоящему. медленно, наблюдая за реакцией, нежно поглаживая по бедру. от горячего чувства наполненности сашу пробирает до дрожи по всему телу — один только контраст грубых движений и нежных поглаживаний ромы может заставить его кончить, но у сатыбалдиева планы масштабнее. рома начинает ритмично двигаться в разгорячённом теле, с каждым толчком набирая темп. одна его рука скользит на тонкую талию и сжимает её до синяков — сашу чертовски ведёт от этого. от всё более резких и груб толчков, от невозможности освободить запястья, от несдержанного ромы, нависающего сверху. собакин был уверен, что совсем скоро кончит. ладонь гитариста собственнически легла на сашину шею. он с поволокой посмотрел на рому. кадык судорожно дёрнулся, когда рука сжала горло сильнее. саша ухмыльнулся и прикрыл глаза, пока болезненное электричество мелко переливалось по всему телу. сатыбалдиев сжимал его горло и ни на миг не останавливался, продолжая вбиваться в податливое тело. в какой-то момент собакин начал задыхаться, и это ощущение вскружило голову на грани с эйфорией. он был готов потерять сознание в любой момент. собакин крепко зажмурился: рома тут же ослабил хватку и сладкая волна боли смешалась с моментальным расслаблением. саша кончил до жути быстро, с истомой, серебристыми искрами перед глазами и именем сатыбалдиева на губах. это было громко. рома медленно выходит из ослабевшего тела под приглушённое «блять» и играючи проводит подушечками пальцев по сашиному животу. в тёмных глазах всё ещё горит что-то. собакин может только догадываться, что именно. — перевернись, — он произносит почти требовательно. саша беспрекословно ложится на живот и упирается на локти. власть ромы пугает и заводит одновременно — собакин понимает, что на него накатывает во второй раз. — умница. его хрупкие плечи беспорядочно целуют, шею обжигают горячим дыханием и снова резко входят, крепко удерживая бёдра. саша в этом чувстве буквально плавится, подаётся назад и сам глубоко насаживается на член. в этом что-то есть — ему нравится сам факт того, что невъебенный секс-символ стекловаты сейчас берёт его как вздумается. спустя несколько толчков рома кончает почти одновременно с сашей, у которого ещё от оргазма безбожно разъехались колени. собакин переворачивается на спину и вопросительно, по-щенячьи смотрит на чужие губы. сатыбалдиев очаровательно улыбается и слабо кивает — они целуются лениво, слабо, едва касаясь друг друга.