Остатки человечности

Сигония была одной из многих территорий, принадлежащих Межзвездному Миру. Точно так же, как и Авантюрин был разменной монетой сомнительной ценности. Подобные установки успешно вбивались в неокрепшие умы и оставляли после себя мерзкий шлейф. Мнение большинства гласило, что избавиться от него считалось невозможным даже после сожжения плоти. Авантюрин усмехается и лениво перемешивает гадкую слипшуюся смесь из кожуры картофеля, готовящейся в кастрюле на медленном огне. Они с сестрой делили обязанности по дому, хотя и было признано, что младший братец по всем фронтам ей уступает. В конце концов, в возрасте двенадцати лет она уже заменила ему мать. Живые родственники в нынешние времена — это, своего рода, богатство. Авантюрин обводит взглядом обшарпанные стены их кухни, скользит им до потолка с витиеватыми узорами трещин, и, наконец, останавливается на единственном портрете светловолосой женщины, оставленном на самом краю навесной полки. Все другие рамки и изображения в них были отданы на костер во втором месяце зимы. Сестре было невыносимо грустно расставаться с ними, но Авантюрин справедливо решил, что ей лучше плакать, чем умереть. Огню была предана и большая часть мебели, тот сезон не щадил никого. Их дом, и без того унылый, обнищал совсем. Впору было и самим начать разваливаться на части, но они смогли найти утешение в легком эскапизме. Авантюрин получал хорошее бесплатное образование наравне с наследниками состояний. Человечество, полное предрассудков и разглагольствований о превосходстве одной-единственной нации, представитель которой, конечно, сейчас занимал уютное президентское кресло, все-таки имело зачатки критического мышления. Они признавали, что другие, например, авгины, умели пользоваться мозгом и иногда выдавали впечатляющие результаты. Наглядным пример этого стал именно Авантюрин, целью которого, естественно, стало получение университетской стипендии. Именно об этом были их с сестрой разговоры: он движется дальше, хватается зубами за любую возможность, снискивает одобрения высокопоставленных лиц и делает вид, что справляется играючи. Никому не интересны страдания, всем необходимо шоу, а главным героем обязан быть именно Авантюрин. У него нет возможности остаться нищим мальчишкой без образования и продолжать увядать в этой дыре, отравляя свою жизнь и видя, как с каждым днем все сильнее чахнет его сестра. Не это стремилась дать им мать, днями и ночами вымаливающая снисхождение Богов. Сначала у одного, но в отчаянии выбирать не приходилось. Авантюрин полностью убавил огонь и вздохнул еще тяжелее, чем в прошлые разы. Гадкая каша была их сегодняшним завтраком и ужином, а если они подойдут к этому рационально, то и завтрашним тоже. Все-таки им не стоило тратить заработанные деньги на его новую рубашку с черного рынка. Да, ему нужно было выглядеть более торжественно на сегодняшнем мероприятии, но, в конце концов, он мог стерпеть пару насмешек насчет постоянного ношения униформы, которую Академия выдавала каждому учащемуся. Наверняка в актовом зале будет накрыт богатый шведский стол, поэтому Авантюрин со спокойной душой оставляет кастрюлю нетронутой и перебивается парой листков нашинкованной капусты, просто чтобы унять неприятные звуки, издаваемые животом, и не краснеть под пристальным взглядом преподавателей. — Рин, ты опаздываешь! — детское прозвище, настойчиво прилипшее к нему с легкой подачи сестры, давно перестало его раздражать. — Нет, ведь я точно знаю, что пешком дойду за двадцать минут. До начала церемонии чуть меньше часа, — спокойно возразил он, продолжая без энтузиазма жевать капусту. — А как же сборы? О, забыла сказать. Я ведь позаимствовала твою новую рубашку, — сестра не выглядела смущенной своим откровением, скорее, была возмутительно горда собой и нетерпелива по отношению к возможной реакции. Естественно, положительной. — Те пуговицы ни на что не годились, глядишь, и вот-вот отвалились бы. Конечно, манжеты тоже требовали моего участия. И тот могильный запах… — Просто покажи, — Авантюрин любил сестру, но сделал уже достаточно, чтобы показать это, терпеливо выслушивая начало. Та довольно улыбнулась и выбежала из комнаты, возвращаясь через считанные секунды, но на этот раз не с пустыми руками. Если бы Авантюрин не знал, что это та же самая рубашка, то обругал бы сестру за использование их пустого бюджета на столь бесполезные траты, как две новые рубашки! — Это прелестно, выше всяких похвал, — он делал ей приятно своими словами. — Рада, что тебе так понравилось. И ты будешь сверкать, когда выйдешь на сцену получать премию. У них нет выбора, кроме как дать возможность продолжить обучение, — она сменила восторженный сестринский тон на покровительственный. Авантюрин оставил это без ответа и скинул поношенную ткань своей домашней одежды, ранее принадлежащей сестре. Новая рубашка была ему в самый раз: не сдавливала в плечах, в должной мере предоставляя свободу действий, и не топорщилась, когда он заправлял ее в брюки. Пуговицы напоминали тессеру, а запах и впрямь отдавал легкой сладкой нотой, но уже не могильных цветов, а, вполне возможно, луговых свобод и просторных полей. Авантюрин слышал, что это приятно. — Теперь-то уж точно! Иди уже, опоздаешь! — он подавил желание закатить глаза; лишь оставил целомудренный поцелуй на ее щеке, схватил сумку, что грозила скоро разойтись по швам, и отправился по дороге, ведущей в Академию. В ней его не ждали многочисленные друзья или добрые преподаватели. На главной лестнице толпились официальные представители, взволнованные студенты и, да, преподаватели, что не питали теплых чувств к авгину, пусть и ставили заслуженные «превосходно» и, следуя этике, не поднимали тему его происхождения. Он непреднамеренно слукавил о том, что не является ничьим любимчиком, но лишь оттого, что не понимал истинных намерений той, кому он, вероятно, по душе. Яшма, главная в отделе по созданию экспериментального оружия, доктор наук, биолог и техник, по совместительству еще и обычный преподаватель. У Авантюрина голова шла кругом в ее присутствии; он не всегда понимал, по какому направлению ей сдавать свои работы. Что ж, она также была слегка безумна, поэтому пребывание в ее любимчиках — наименьшая из наград. Однажды он может проснуться на операционном столе ее лаборатории. Прогоняя мрачные мысли, Авантюрин проследовал в актовый зал и невпечатленно обвел взглядом успевший собраться народ. Все теряли себя за бокалами «услады» и он благоразумно воздерживался от того, чтобы тоже начать ее хлестать: в прошлом году у его одноклассников произошло несколько сомнительных инцидентов на этой почве, а портить репутацию перед самым выпуском дело весьма унылое. Он размеренным шагом дошел до выстроенных в несколько рядов мягких кресел, занимая тот, что полностью открывал ему вид на сцену; крайнее место обеспечивало ему минимальное взаимодействие с друзьями по несчастью. Представление должно было начаться совсем скоро. Он был прав. Уже спустя примерно пятнадцать минут, когда все нормы были соблюдены, то есть, когда одни богатые отпрыски заканчивали соревнование по степени интоксикации, что заставили стерпеть других, таких же богатых отпрысков, начиналась та самая торжественная часть. Парализованные в своей неприязни друг к другу, они должны были до самого конца цепляться за любую колкость и действие, чтобы причинить неудобства, а горячительный напиток лишь подначивал эмоции раскаляться. Галдеж стоял еще тот, но на место рядом с Авантюрином уселась довольно спокойная девушка, безмятежно оглядывающая пространство. Под кайфом была, что ли? Он проигнорировал ее и уставился на сцену, куда вышел человек, известный всем, как Алмаз. — Добрый вечер, дорогие студенты. Рады приветствовать вас в этот знаменательный день! — вступительную речь Авантюрин без особых усилий заглушил в своей голове. Ближе к делу, ну же! — Однако ничего не длится вечно. Совет пришел к выводу, что премия более не будет выдаваться лучшему студенту, — сердце Авантюрина билось так быстро, что его слегка мутило, — она достанется тому, кто добровольно согласится на участие в борьбе не на смерть, но на жизнь! Встречайте, совсем новинка, программа, разработанная лучшими умами Межзвездного Мира! Голодные игры! Авантюрин не сдержал смешка; если он и был в чем-то асом, то именно в отчаянной борьбе за жизнь на грани голодной смерти. Что все это значило? Он обвел взглядом присутствующих, но те не в меньшей степени были шокированы. Значит, это не все один большой розыгрыш над очевидным лучшим студентом, над ним! Алмаз не обратил внимания на редкие возмущенные возгласы и продолжал лить свою речь: — Добровольцам будут предоставлены менторы, люди, что в ответственности за то, как пройдет ваша презентация жителям всех территорий! В равной степени они должны обеспечить ваше выживание. Я ведь уже упомянул, что именно это за игры? Двадцать четыре человека, словно звери, будут сражаться на арене за право зваться достойным! Вы можете назвать это бесчеловечным, но, в конце концов, все добровольно и на выигрыш никто не поскупился! Призовой фонд был увеличен десятикратно! — у Авантюрина плыло в глазах. Что же это, черт побери, такое? Им было недостаточно относиться к присоединенным территориям, заведомо безжалостно разбомбленным, как к забавным цирковым зверюшкам? Теперь богатые детишки подожмут хвосты, прикрываясь мамиными юбками и отцовскими купюрами, а такие, как Авантюрин, должны будут убивать за право жить? — Добровольцы, поднимитесь на сцену. Естественно, повисло гробовое молчание и никто не смел шелохнуться. Авантюрин лихорадочно обдумывал варианты: вот он, хладный труп, лежит на предполагаемой арене, а через час его доставляют рыдающей сестре, которой придется отдать под залог саму себя, лишь бы похоронить его достойно; вот он, лучший ученик, постепенно становящийся убийцей на потеху публике, купается в кровавых деньгах, а сестра смотрит на него с отвращением, пока он натягивает добротное пальто и направляется в университет. Выбор очевиден. Лучше пусть на него смотрят с отвращением, чем он не сможет видеть совсем. Раздается шорох его новой рубашки, жмущие туфли спускают его тело вниз по лестнице и Авантюрин надеется, что за ним не последует никто. Станет победителем по праву единственного вызвавшегося, разве не забавно? Пусть сестра и часто твердила о его удивительной удаче, Авантюрин был обычным смертником, ставящим на кон все и выдыхающим, когда оставлял при себе хотя бы собственную жизнь. Он неспешно поднимается на сцену, игнорируя тяжелые взгляды и воодушевление на лице преподавателей. Театр абсурда. — Вот и первый участник! Молодой человек, ваше имя? — микрофон подносится к его губам и он хриплым голосом отвечает: — Авантюрин, — на большее представление не хватает сил, но он обязан сказать что-то еще, чтобы остаться в памяти всего этого сброда, — Все или ничего. Пусть эти игры станут моей погибелью и возвышением. И, конечно, пусть удача всегда будет со мной. — Умопомрачительно! Захватывающий дух, Авантюрин, первый трибут, первооткрыватель голодных игр, приветствуем! — аплодисменты исходили несмелые, но к ним присоединялось все больше и больше людей. Кажется, он случайно подогрел азарт и заставил осмелеть своих потенциальных соперников. Удача уже покинула его? Спустя недолгое время на сцену поднимается девушка, в которой Авантюрин с удивлением узнает Топаз, привычную ему напарницу в совместных проектах. Это, мягко говоря, неприятно. После нее люди, видимо, совсем забыли, на что соглашаются, и один за другим выстраивались на сцене. Воздух вонял деньгами и Авантюрин вдохнул полной грудью. — Удивительная поддержка инициативы! Двадцать четыре трибута собралось в, очевидно, рекордные двенадцать минут и сорок шесть секунд! Позвольте перейти к следующей части! Внимание на экраны, менторы со всех уголков мира пришли для того, чтобы покровительствовать вашим жизням на следующее недолгое отведенное вам время! — Авантюрин стоял вполоборота и хорошо мог рассмотреть странное изображение гипсовой головы, цикл поворота которой из раза в раз повторялся на экране монитора над его головой. — Вы все стоите под экранами, что принадлежат вашим менторам! Представление начнем с конца, хочется сохранить интригу! — Авантюрин игнорировал других людей, лишь мельком задержав взгляд на Топаз, и уставился перед собой. Красный огонек попался в его поле зрения. Странное ощущение от знания того, что кто-то транслирует почти эшафот. — Наконец, наша авгинская звезда! О, да, эти глаза тяжело не узнать! Итак, Авантюрин, твой ментор — никто иной, как доктор Рацио, гордый представитель гильдии эрудитов, что любезно составляла компанию в разработке самой концепции игр! Прошу любить и жаловать. На экране появилось изображение предельно утомленного и скучающего человека, и от этого простого факта Авантюрин испытал нескрываемое отвращение. Вздрогнув, он избавился от любых проявлений эмоций на своем лице и просто наблюдал, даже не зная, смотрят ли на него сейчас в ответ. Доктор Рацио, человек, от которого он сейчас зависел напрямую. Интересно, что он подумал, когда Авантюрин вызвался первым? Что за человек сейчас держал в руках тонкую ниточку жизни несчастного жителя бывшей Сигонии? — Здравствуйте, это заранее записанное представление меня, как ментора. Если оно все-таки было использовано, значит, я буду вынужден вступить в контакт с отчаянным безумцем, который, надеюсь, никого не оставил равнодушным. Если он не справился, признаюсь, я буду крайне разочарован. Заурядным личностям нет места в победителях, — небольшая помеха разбавила монотонный суровый голос. Авантюрин старался даже не моргать, вглядываясь все глубже в чужую суть даже на нечетком изображении экрана, — Кто бы что ни говорил, какие бы утешительные речи не произносил, помни, мой трибут, что все здесь — о победе. Есть только ты и оружие, только я и моя панель, лишь немного облегчающая твое нахождение на арене. Мы встретимся лично уже очень скоро, — изображение померкло, а в Авантюрине горело желание побеждать. Не утратить бы его на полпути. Ему было, ради чего жить. — Последний ментор упомянул о встрече, что ж, это так! Уже завтра набранные трибуты должны будут встретиться с менторами и заняться обсуждением того, как именно вам себя проявить! Никакого жульничества, никаких взяток! Все справедливо и ничего изменить нельзя. Как сказал мой неожиданный любимчик, — ведущий бросает беглый взгляд в сторону Авантюрина и легкая насмешка сквозит в его голосе, — Пусть удача всегда будет с вами! Авантюрин сглотнул неприятный ком в горле и предпочел, чтобы утром у него не было сил на капусту. Ее неприятный вкус жег горло, расщеплял пищевод, а запах, кажется, преследовал. Он был не единственным таким: одного из трибутов стошнило на сцену перед собой сразу, как их уведомили о завершении трансляции. В остальном, все было даже неплохо. Этот недолгий антракт — его тихая гавань. Большие надежды он возлагал на ум человека, с которым встретится впервые.