Отблеск подброшенной монеты

Ну и жара. Махир поправил платок, сползший на глаза, и опустил взгляд на бурдюк с водой. Осталось уже меньше половины. Еды — и того меньше.       Если бы Махир всё ещё был у Западных дюн, то отыскал бы колодец и пополнил запасы: торговцы давно о себе позаботились, заодно оказав услугу и одиноким путникам вроде него. Но дюны давно остались позади, а скалы на горизонте никак не появлялись.       Глупостью, конечно, было надеяться, что он сможет добраться до сердца пустыни Гафф на своих двоих. Ещё большей глупостью было поверить, что туда вообще стоит соваться. Наверное, песчаная Эфа — это всего-то байка, старая легенда для особо впечатлительных факиров. Сам Махир впечатлительностью никогда не отличался, но в том-то и дело: ему наскучило развлекать детишек и их матерей простыми фокусами, наскучило подносить ко рту флейту, зная, что любая змея, будь то крохотный зериг или огромный питон, окажется в плену чарующе спокойных звуков, едва успев показать клыки.       Махир всё же откупорил бурдюк и сделал глоток. Сухое горло болезненно царапнуло тёплой водой. Махир облизнул губы и поднял глаза к безоблачному небу. Ещё часа на три сил хватит, потом он заночует, и, если ничего так и не найдёт, отправится по утру в обратный путь.       Вернув бурдюк на место, он огладил висевший там же, на поясе, продолговатый мешочек с флейтой. Махир не расставался с ней с тех пор, как лет в шесть получил в подарок от деда. Тот смастерил её из какой-то особенной лёгкой древесины, привезённой из Ахомских лесов — может, бросить всё и отправиться туда?       Махир мотнул головой. Он любил пустыню — горячую, опасную, готовую убить любого, кто не знает, как с ней обращаться. Убить тихо, как змея, едва слышно шурша нагретым песком. Махир окинул взглядом бесконечную пустыню с редкими зеленовато-бурыми пятнами кустарников и продолжил идти. Просто нужно найти своё место, просто…       Да нет никакого «его» места. Вечно будет бродить от города к городу, от деревни к деревне, от Западных дюн к Южным, а потом, как и дед, помрёт где-нибудь в пустыне, и тело его растерзают шакалы. А сам он переродится змеёй. Может, оно и лучше будет. Человек — это как-то слишком сложно… Махир замедлился.       Песок стал звучать по-другому. Почти как на окраинах, ближе к степям, где он лишь тонким слоем покрывает сухую землю и просыпается в её изгибистые трещины. Но было что-то ещё…       Махир пошёл дальше, мягко ступая сандалиями и вслушиваясь в шорох песка. Он потянулся к флейте — поблизости наверняка были змеи, а они к таким переменам куда чувствительней, — но, едва он успел её вытащить, как откуда-то снизу послышался громкий треск. Махир тут же отскочил в сторону, но не помогло: под ним земля тоже провалилась.       Падал он недолго. Уже спустя какие-то несколько секунд в спину ударила тупая боль, а в ладони впились рассыпчатые комья земли. Выскочившая из рук флейта упала где-то слева на камни. Махир замер, прислушиваясь к ощущениям. Кости, к счастью, не пострадали. Отделается синяками.       Махир встал, отряхнул робу и принялся искать глазами флейту. В углах пещеры царил полумрак. Флейта, флейта… Нашёл. Махир отряхнул её, дунул, чтобы внутри точно не осталось песка, и положил обратно. Затем оглянулся, прикидывая, получится ли выбраться через верх. Вряд ли: стены пещеры были из хрупкого на вид песчаника и, если он попробует вскарабкаться, могут тоже начать обваливаться. Зато справа слабо поддувал ветер. Махир двинулся в ту сторону — возможно, получится найти выход. Было бы ещё там что-то видно…       Жилыми пещеры не казались, но какая-нибудь мелочь рядом наверняка водилась. Махир промочил горло водой — повезло, что запасы не пострадали, — и достал флейту. Короткая трель разнеслась по пещерам, но, видимо, поблизости никого не было.       Странно. Махир дунул во флейту ещё раз, сильнее, уверенней, показывая своё нетерпение. Подействовало: из темноты донеслись какие-то звуки. Точно змеиные, но слишком громкие даже для крупных, упитанных питонов влажный лесов. Махир замер, поражённый неожиданной догадкой. Неужели Эфа? Огромная, длиной в караван змея с прочной, как сталь, чешуёй цвета самого песка и со смертоносными клыками — она всё-таки существует? Махир взволнованно сглотнул и, выбрав спокойнейшую из мелодий, пошёл на звук.       Мрак начал понемногу рассеиваться. Где-то рядом и правда был выход, но это уже не так важно… Махир закончил играть и остановился. Своды здесь оказались куда выше. Раньше эта широкая пещера, похожая на залу во дворце какого-нибудь царя, наверное, была кучей более мелких пещер: от разрушенных стен остались причудливые колонны песчаника.       В полумраке сверкнула чешуя, и сердце Махира забилось в нетерпении. Неужели всё было не зря?       — Кто пос-с-смел нарушить мой покой? Кому жиз-знь больше не мила?       Махир обомлел. Старые заклинатели, конечно, преувеличивали. До каравана, который иногда состоял из ста, двухсот верблюдов, змее было далеко. И всё же длинный хвост её, подобно узорам на ковре, украшал добрую часть каменного пола. Но затем, поднимаясь, хвост перетекал в тело. Человеческое тело, к тому же мужское! Со смуглой, но куда более светлой, нежели у самого Махира, кожей, с непокрытыми золотистыми волосами, растрёпанной косой спускающимися с плеча, с браслетами на запястьях крепких рук…       Перед Махиром остановился, чуть покачиваясь, наг. Полубог, получеловек-полузмея, персонаж старых легенд и переходящих из уст в уста баек. Наг сощурил глаза, с явным раздражением рассматривая Махира, и тот уже по привычке поднёс флейту к губам. Может, глупо даже пытаться, но он ведь за этим и отправился на поиски песчаной Эфы — попытаться. Узнать, на что на самом деле способен.       Наполнившие пещеру звуки должны были усыпить бдительность змея, ввести в его транс, но тот почему-то повеселел. Растянул в улыбке губы и спросил:       — Заклинатель з-змей? Как с-с-символично.       Он скользнул ближе. Махир сперва отвлёкся на размеренные движения его хвоста, который и правда был цвета самого песка, с узором белых пятен, похожих на камушки агата, но потом продолжил играть. Двигался наг медленно, на лице его застыло спокойное выражение, и Махир почти поверил, что тот поддался чарам. Но, оказавшись на расстоянии вытянутой руки, наг вновь улыбнулся.       — Очень красиво, заклинатель. Но совершенно бес-сполезно.       Махир, сглотнув, замер. Хвост нага зашуршал чешуёй по шероховатому полу, медленно описывая круг.       — Занятная вещица, — заметил змей, протянув руку к флейте. Махир держал крепко, но, когда почувствовал прикосновение длинных когтистых пальцев, вздрогнул и разжал свои. Флейта упала к нагу на ладонь. — Мас-стерская работа.       Он поднёс инструмент к губам. Заклинать наг не умел — по крайней мере, людей, — однако, услышав похожую чем-то на пение соловья мелодию, Махир не мог не понять её значение. «Сердце пастуха». Когда-то это была музыка чистой любви, но факиры совершенно её опошлили…       — Попади ты ко мне дня три назад, — наг вернул флейту в мешочек и затянул шнурок, — я бы от души посмеялся и отпустил тебя. Но, друг мой… Как тебя звать, человек?       — Махир, — коротко представился он, продолжая наблюдать за странными движениями нага. Неужели он ест людей? Или просто собирается избавиться от непрошеного гостя?       Не самая плохая смерть, на самом-то деле… Когда Махир отправлялся в путь, то вполне понимал, что возможен и такой исход.       — М-м… Я Эфай. И тебе, Махир, не повезло. Потому что у нагов брачная пора нас-ступает куда позже, чем у змей.       — Брачная… пора? — переспросил Махир.       Эфай снял с него пояс и опустил на пол. Медная бляшка стукнулась о камень. Махир поднял взгляд и посмотрел нагу в глаза. Змеи в такое время, конечно, становились куда агрессивней, но у него никогда трудностей не возникало. Эфай, поймав его взгляд, провёл раздвоенным кончиком языка по губам. Махир покраснел.       — Но я ведь даже не ж-ж…       — И что? — Махир почувствовал, как щиколотки коснулся проникший под робу хвост. — Представь: ты ложишься с-спать, чтобы не терзать себя жаждой, которую не с кем утолить, и ближайшую неделю просыпаться не собираешься. Но тут — чудо! — к тебе сам заявляется человеческий птенчик. И ко вс-сему прочему очаровательнейшим образом пытается приручить. Ты бы упустил такой шанс? С-сомневаюсь.       — И всё же, — пробормотал Махир, опустив взгляд. Глаза у Эфая были светло-карие, с вертикальным зрачком, и он очень редко моргал. — Возлечь с мужчиной…       — Да брось, — усмехнулся Эфай. — У вас ведь это не такая уж редкость. Особенно с-среди тех, кто очень уж яро это отрицает.       Он аккуратным движением снял с Махира платок, и его тёмные волосы рассыпались по плечам. Конечно, не редкость, но… Махира такое не интересовало. Его и женщины редко интересовали, что уж говорить о мужчинах. И вообще, у змеев… Разве у змеев их не два?       — Я ведь с дороги, — попробовал напомнить Махир. В сказаниях нередко отмечалась любовь нагов к воде и чистоте. — Весь пыльный и потный.       — Я обязательно дам тебе вымыться, — заверил его наг, — но пос-с-сле того, как ты окажешь мне небольшую ус-слугу.       Боли Махир не боялся. Сколько раз его кусали, пока он осваивал все тонкости искусства заклинателя змей, сколько он корчился в агониях, привыкая к самым разным ядам? Не боялся он и задеть свою гордость — её задевало кое-что другое.       — Ты… вернёшь мне потом флейту?       — Я же не вор какой-нибудь, — усмехнулся Эфай. — Всего-то убрал, чтобы не мешалась… Верну, конечно. Мы, наги, своё слово держим.       Махир закусил губу. Хвост уже обвил его в несколько колец. В пещере было прохладней, чем в пустыне, но взгляд змея обжигал не хуже раскалённого песка.       — Хватит думать, Махир. Тебе понравитс-ся. И тебе ведь, в отличие от женщины, даже не нужно переживать о нежелательных последствиях. Что плохо в том, чтобы вместе получить удовольс-с-с…       Эфай судорожно выдохнул и провёл рукой чуть ниже живота, возвращая на место приоткрывшуюся пластину. Заметив быстрый взгляд Махира, спросил:       — Интерес-сно ведь?       Он оказался ещё ближе, немного снизился и, взяв Махира за руку, приложил её к набухшему месту. Махир затаил дыхание и провёл кончиками пальцев по чешуе, не решаясь коснуться расширяющейся щели. На коже осталось что-то вязкое и скользкое.       — Я могу наконец с-снять твоё одеяние?       Махир неуверенно кивнул. И почти тут же оказался в одних нижних штанах. Эфай положил руку ему на грудь, скользнул ниже по покрывшейся мурашками коже и чуть сжал небольшой бугор. Затем стащил и бельё, и Махир вдруг понял, что не касается земли и подошвы его сандалий упираются в одно из колец хвоста. Он инстинктивно схватился за чужое плечо, чтобы не упасть, но Эфай только рассмеялся:       — Не уроню, не бойс-ся. Но вот об остальном позаботиться придётся тебе. Мои пальцы, — он провёл ими по груди Махира и чуть царапнул когтем сосок, — не подходят нежной человеческой коже.       Он вновь взял Махира за руку, приложил к раскрывшейся щели, толкнул внутрь — от хлюпающих звуков у Махира заалели уши — и потом завёл ему за спину.       — А нельзя ли… сразу…       — Нельзя, — прервал Эфай. — Я и так с трудом с-себя сдерживаю, так что давай без-з…       Наг приподнял его за подбородок и поцеловал. Совершенно бесстыдно, с языком, кусаясь — яда в клыках, кажется, не было, — и не забывая продолжать давить на пальцы Махира, которыми он всё же начал осторожно себя растягивать. У него бывало пару раз с женщиной — просто, быстро и почти буднично. Махир думал, что теперь будет примерно так же, только роль женщины отойдёт ему. Рассчитывал, что просто расплатится за своё любопытство и самонадеянность, решил, что Эфай лукавил, когда говорил об удовольствии. Но было… странно. Непривычно. И немного интересно.       — Ещё когда я увидел, как ты играешь на флейте, то подумал, что твои губы восхитительно смотрелись бы на кое-чём, — Махир почувствовал, как живота коснулась заострённая головка, — другом… Ты уж прос-сти, заклинатель, но я в такие дни могу думать только об одном.       Махир смолчал. Он прикрыл глаза, закусил губу и толкнулся уже двумя пальцами. Хвост Эфая немного расслабился, потом снова напрягся, заскользил по ногам, подбираясь выше. От прикосновения рельефных чешуек по неожиданно чувствительной коже бёдер побежали очередные мурашки, и Махир выдохнул:       — Я больше не могу.       — Ещё немного. С-совсем немного, птенец…       Махир позволил Эфаю двигать своей рукой, сам приобнял его за шею и попытался расслабиться. Стало будто бы легче. Когда Махир совсем уже привык, Эфай подхватил его под бёдрами, приподнял и улыбнулся. Медленно вошёл и застыл, крепко прижав распахнувшего глаза Махира к себе.       — Ты не будешь…       Эфай не дал ему договорить. Впился в губы и толкнулся, когтями царапнув спину. Махир охнул от неожиданности, и змей виновато шепнул:       — Прос-сти.       Он толкнулся ещё раз, и ещё раз. Двигался наг словно бы всем телом, и Махиру всё казалось, что кольца его вот-вот распадутся, но они никак не распадались, только пульсировали, то сильнее сжимаясь, то расслабляясь. Было странно вот так вот полностью отдаться, позволить Эфаю распоряжаться своим телом, но вместе с тем — боги, как же приятно в кои-то веки ничего не контролировать, ни за что не отвечать…       — Заклинатель, а з-заклинатель, — тихо начал Эфай, — готов полностью меня принять?..       По животу вновь мазнула заострённая головка, и Махир невольно напрягся. Их и правда два. Эфай толкнулся резче, выбиваясь из ритма, и усмехнулся:       — Испугался? Шучу я, не бойс-ся. Ты пока не готов. Но зато…       Он убрал руку Махира со своего плеча и поднёс ко рту. Прикусил за запястье, прошёлся языком вверх по предплечью и опустил её, втиснув меж их животов. Махир, не сводя глаз с лица нага, обхватил пальцами оба члена. Эфай прищурился от удовольствия, и Махир задвигал рукой, костяшками касаясь кожи — почти такой же гладкой, как чешуя, но куда более тёплой, почти горячей. Получалось неважно — он и в таких делах был не особо опытен, — но Эфаю, кажется, было всё равно. Толкался он рвано, дышал сбивчиво и, пытаясь поцеловать Махира с закрытыми глазами, промахивался и всё время утыкался губами куда-то в щёку или подбородок.       Махир вдруг почувствовал странное удовлетворение: не он один находился в чужой власти. Эфаю, нагу, который стал героем многочисленных страшилок, змею, который наверняка был столь же могуществен, как и несуществующая Эфа, — полубожественными существами просто так не становятся, — нужен был он. Обычный человек, какой-то там факир, научившийся парочке фокусов. Искусных, может, фокусов, но мало кем ценимых, кроме таких же факиров. И детей — но что дети понимают в заклинательстве?.. Для них это просто минутное развлечение, а для Махира — целая жизнь.       Раньше он думал, что ему не нужен никто, кроме деда, но того не стало, и он решил, что теперь ему не нужно ничего, кроме пустыни и флейты. Когда-то оно, наверное, так и было. Однако теперь этого не хватало.       Махир наблюдал за тем, как Эфай смотрел на него из-под опущенных век, и намеренно замедлялся, потом начинал ещё резче, и снова медленно. Глаза хищника, но взгляд загнанной жертвы. Позволившей загнать себя в угол жертвы. Хотя жертвы ли всё-таки?..       Жаль, что Махир не видел себя со стороны. Зрелище наверняка было то ещё.       — Вот видишь, Махир, — сказал Эфай, — я же говорил, что тебе понравится. — Он вдруг приблизился, наклонил голову вбок и прошептал: — Крас-сив.       Ногам стало свободно, сандалии соскользнули и упали наземь. Махир не успел толком испугаться — Эфай задрал одну его ногу повыше и с силой вошёл.       — Я-я скоро…       — Я тоже, — успокоил его Эфай.       Ни себя, ни Эфая ласкать у Махира уже не получалось, но они без того продолжали тереться друг о друга. Махир излился первым — зажмурился, коротко вскрикнул «боги!» и стиснул чужое плечо. Эфай зарылся пальцами в его волосы, зашипел, и внутри тоже стало горячо и липко.       Эфай поцеловал Махира — куда спокойней, уже не кусаясь, только лениво играясь своим языком с чужим, — и повернул к себе боком. Махир отдышался, оглядел раскиданные вещи, потом перехватил довольный взгляд Эфая и выдохнул:       — И всё-таки я тебя приручу, змей.       — Ну попробуй, — усмехнулся Эфай, — пос-смотрим, кто кого быстрей приручит, заклинатель.       Махир улыбнулся и прижал к губам кончик золотистой косы, защекотавшей его плечо. Эфай направился куда-то вглубь пещер. Наверное, собирался спуститься к какому-нибудь подземному озеру или реке.       Может, путешествие его и было глупостью — но хорошо, что Махир на него решился. И хорошо, что песчаная Эфа оказалась Эфаем — так куда интересней.