В поисках своего «мы»

— Хакс, остановись! Замри! Окрик Рена прозвучал так, словно в паре шагов было минное поле, однако интуиция подсказывала, что бояться нечего. Как обычно, перед высадкой район поисков проверили сканерами, каких-либо опасных объектов не обнаружилось. И всё-таки Хакс остановился. Рен подошёл к нему почти вплотную, протянул руку и быстро коснулся плеча, словно собирался ущипнуть. Через мгновение в его пальцах вяло извивалось нечто толстое, неповоротливое и полосатое. — Смотри, какое чудовище почти добралось до твоей шеи! — гордо сказал Рен. Это был абсолютно безвредный слизень. Хакс усмехнулся и ответил: — Вы снова спасли мне жизнь, Верховный лидер. Рен улыбнулся и посадил слизня на широкий влажный лист. Слизень сразу же пополз прочь с открытого пространства — к стеблю. Несколько секунд Хакс стоял и смотрел на его медленные ритмичные движения, которые почему-то завораживали, потом опомнился и пошёл за Реном. Им предстояло обыскать ещё один объект — заброшенный домик на берегу пруда. Впрочем, пруд давным-давно превратился в болото. Из мутной чёрной воды торчали стебли колючих трав, над ними монотонно жужжали насекомые, в тине что-то булькало, чавкало и шипело. Сам домишка, каменный, когда-то, очевидно, уютный и симпатичный, выглядел облезлым, на фасаде виднелась огромная глубокая трещина, крыша безнадёжно проржавела, разбитые стёкла обросли густой вуалью из паутины и пыли. Чтобы попасть внутрь, Рен открыл дверь Силой, просто выдрал её из проёма вместе с петлями и замком. Прогнившее деревянное полотно упало на землю и рассыпалось чуть ли не в труху. Хакс стоял на месте и непроизвольно осматривался, затем собирался пойти за Реном в дом и вдруг увидел качель. Это была громоздкая, на два, а то и на три места, конструкция, которая, однако, не бросалась в глаза, поскольку терялась на фоне разросшихся кустарников. Хакс подошёл к качели и стал её рассматривать. Остов был собран из дюрасталевых балок, на которых местами сохранились следы ярко-синей эмали, а сиденье, сделанное из качественного дюрапласта, выглядело как новое. Похоже, что эту качель соорудили из элементов космического корабля, и благодаря их запасу прочности она не превратилась в рухлядь, как прочие здешние конструкции. Сколько она здесь стояла? Сто лет, двести, триста?.. Хакс слегка толкнул качель рукой. Она не скрипела, двигалась плавно, свободно. Хакс постоял, поглядел ещё немного и неожиданно для себя, когда качель почти остановилась, опустился на сиденье. Он сразу же почувствовал давно забытое ощущение зыбкости, перераспределения точек опоры, иллюзию полёта, которая в детстве завораживала и вызывала восторг, и осознал, что последний раз катался на качели почти тридцать лет назад! Хакс оттолкнулся ногой от земли. Качель подалась назад, затем вперёд. В детстве он мог так раскачиваться по тридцать-сорок минут непрерывно, иногда и дольше, бывало, что и под проливным дождём. Конечно, сейчас Хакс не собирался разгонять подвесы на максимальную амплитуду, как любил делать в детстве, было достаточно и небольшой. Он закурил сигарету. Пространство перед глазами приподнималось и опускалось, как будто с каждым движением качели он нырял в другую реальность и сразу возвращался обратно, от этого казалось, что мозг начинал работать иначе — точь-в-точь, как бывало в детстве. Рен тем временем вышел из дома и теперь рыскал в хозяйственных постройках — каких-то сарайчиках и подсобках непонятного назначения. Он действительно менялся — Хакс уже не раз убедился в этом. Они по-прежнему спорили, иногда очень жёстко, и Рен отвечал со злостью, но его злость больше не была направлена лично на Хакса. Рен перестал оскорблять его, не стремился унизить и даже не угрожал. Хакс старался отвечать ему тем же — это было выгодно! — и вскоре понял, что и его отношение к Рену стало другим. Ненависть, вспыхнувшая в первые же дни знакомства, будто выдохлась, хотя логичнее было обратное — после всех издевательств Рена и особенно после того, как он, по сути, захватил власть. Хакс удивлялся своей внезапной лояльности к Кайло Рену, но был вынужден признать, что без ненависти работать с ним стало проще. Хакса больше не бесили эмоциональность и диковатость Рена, его нелепая одежда и волосы, которые на ветру быстро превращались в подобие разорённого гнезда. Иногда в хаотично лежащих прядях Хакс и вовсе, к собственному удивлению, находил что-то трогательное, притягательное. Однажды он представил, что мог бы подойти к Рену и запустить руку в его волосы, но мгновенно отогнал от себя эту странную и откровенно ненормальную фантазию. Впрочем, Хакс быстро понял, что стало причиной изменения в его отношении к Рену. Всё было просто: Рен сдержал обещание и теперь предупреждал его о предстоящих полётах на Станцию Амаксинов. Сами полёты превратились из тягостной обязанности, из бессмысленного скитания в путешествие. Хакс привык к безмолвному искусственному миру, засаженному странными, иногда жуткими и откровенно уродливыми, растениями, и всё чаще, следуя за Реном, он отрешался от мыслей о Первом Ордене и наслаждался мгновениями, которые проживал здесь и сейчас. Когда же он возвращался в реальность, то ощущал внутренний подъём и непривычное, тёплое чувство умиротворения. Рен принял его таким, какой он есть. Хакс понял это, когда заметил, что Рен перестал презирать его за осторожность, которую прежде называл трусостью. Он не огрызался, когда Хакс после приземления запускал сканер над зоной поиска, только ворчал, что они зря теряют время, в Силе нет никаких подозрительных колебаний. На то, что Хакс не доверял Силе, Рен тоже перестал злиться, только дулся, но всегда ждал результатов сканирования вместе с Хаксом, и это было проявлением терпения! У Рена обнаружилось терпение — для Хакса это стало открытием. Однако принятие Реном «слабостей» Хакса имело любопытные последствия. Рен посчитал, что раз Хакс «слабый», то о нём нужно позаботиться. Однажды Рен попытался впихнуть в него двойную порцию пайка под предлогом того, что дорога будет долгой, у Хакса не хватит сил, он устанет и упадёт в обморок. Один паёк Хаксу пришлось съесть, второй не влез, и стоило огромных усилий добиться того, чтобы Рен услышал твёрдое «нет». В другой раз Рен разогнал световым мечом насекомых, которые собирались высосать из Хакса всю кровь, и ему было всё равно, что Хакс всегда брал с собой ультразвуковой отпугиватель. Когда Хакс порезал палец об колючку, Рен забинтовал рану и постоянно спрашивал, не стало ли Хаксу хуже, не болит ли у него голова, нет ли тошноты, одышки, галлюцинаций и болей в желудке, не нужно ли вызвать меддроида с корабля сопровождения, который дежурил на орбите Станции. Сначала Хаксу казалось, что Рен таким образом издевался над ним, глумился, ведь он прекрасно знал, что Хакс не считал себя беспомощным и мог за себя постоять. Затем он начал думать, что это не издевательство, а шутки, у Рена было своеобразное чувство юмора. Но вскоре Хакс понял, что всё это было всерьёз. Каждый раз от заботы Рена становилось жутко неловко, Хаксу казалось, что он попал в тупую голокомедию, и вот-вот из-за кустов послышится идиотский закадровый хохот, и хотелось то убежать, а то и вовсе распасться на атомы, лишь бы не быть посмешищем. Но с другой стороны, как бы Хакса ни раздражало такое поведение Рена, в нём было заметно нечто куда более важное, чем навязчивое желание позаботиться о слабом. Хакс увидел, что у Кайло Рена появилось чувство ответственности. Оно было гротескным, нелогичным и нестабильным, но главное, что оно было и не ограничивалось заботой о Хаксе. Рен стал серьёзнее относиться к делам Первого Ордена, что не могло не радовать. Хакс считал, что эту наклонность нужно всячески поощрять и поддерживать, чтобы она укрепилась и в идеале оформилась в постоянную черту характера. Ради этого он был согласен терпеть заботу Рена. В конце концов, она была абсолютно безвредной и безобидной. А сегодняшнее спасение от слизня Хакс и вовсе нашёл милым. И вдруг, глядя на то, как Рен сосредоточенно копается в огромном коробе, притащенном из подсобки, Хакс почувствовал, что хочет, искренне и страстно, чтобы он нашёл пад, и дело было не в деньгах. Одержимость Рена поиском, конечно, была сильным отклонением, но, несмотря ни на что, вызывала симпатию. Хакс уважал упорство и считал, что Рен заслужил того, чтобы усилия, затраченные им на поиски, не пропали даром. При этом Хакс по-прежнему не верил, что они найдут пад, но если раньше это было ему безразлично и он хотел, чтобы полёты на Станцию Амаксинов закончились как можно быстрее, то теперь он чувствовал досаду от того, что рано или поздно Рена ждёт неизбежное разочарование. Чем помочь ему? Единственный вариант — активно участвовать в поисках, а не ходить за Реном тенью. И забыть о том, что поиски обречены на провал. Это было иррационально, но... Хакс спрыгнул с качели и подошёл к Рену. От короба пахло сыростью и плесенью, в нём лежали какие-то ветхие книги, свёртки и засохшие насекомые. Первым делом Хакс проверил короб сканером, затем вскрыл один из свёртков. Рен посмотрел на него и улыбнулся. Хакс тоже улыбнулся, и ему показалось, что они мгновенно настроились на одну волну. «Мы» Рена ощутилось как нечто реальное. Хакс оцепенел, и на несколько секунд улыбка замерла на его губах. Следующего полёта на Станцию Амаксинов Хакс ждал, готовился к нему. Он собирался полностью освободиться от дел, чтобы на время, которые они с Реном проведут на Станции, можно было ни о чём не беспокоиться. Хакс решил, что устроит себе настоящий выходной. Он всё успел. Облетел с инспекцией пять звёздных разрушителей, участвовал в переговорах с правительством планеты Ниркус, встретился с начальством отдалённых баз. Довольный собой, Хакс лёг спать пораньше, за полчаса до отбоя. А через два часа, как и все, кто был на «Финализаторе», он вскочил по сигналу тревоги. На корабль напали. Диверсионная группа Сопротивления взломала энергетические щиты и пробралась в ангар, а оттуда стала пробиваться к реактору, очевидно, чтобы взорвать его. Хакс быстро оделся и бросился на мостик. Бой шёл как внутри корабля, так и снаружи. Крестокрылы и какие-то мелкие корабли, переделанные в боевые, стреляли по тайфайтерам, как только они покидали шлюзы. Хакс видел, как в бой вступил «Ночной Канюк» рыцарей Рен, но не видел самого Кайло Рена, и это показалось странным, поскольку он любил бой в космосе. Однако думать о том, куда делся Рен, не было времени. — Пленных не брать! — сказал Хакс, когда увидел, что «Ночной Канюк» поймал притяжным лучом какой-то корабль. — Да не очень-то и хотелось, — рыцари загоготали и выпихнули захваченных пилотов в открытый космос. Вообще, приказывать им мог только Кайло Рен, никому, кроме него, эта банда не подчинялась, но сейчас они почему-то послушались Хакса. У Сопротивления были изношенные истребители, но они брали количеством и внезапностью. А ещё они притащили с собой кучу бомбочек и разнокалиберного оружейного дерьма, собранного кустарно, но непредсказуемого и довольно опасного. Гнус, который атаковал «Финализатор» из космоса, понятное дело, поддерживал диверсантов, проникших на корабль, отвлекал внимание на себя. Только никто из пилотов не знал, что группа уничтожена. Все их вдохновители, их лидеры: По Демерон, Роуз Тико и Финн — были мертвы. Хакс приказал выбросить тела в космос, чтобы Сопротивление убедилось в их гибели и деморализовалось. Но атака продолжилась. И Хакс понял, почему они не уетают. Остался ещё один человек из группы, самый важный для них — мусорщица! Хакс стал переключать камеры видеонаблюдения, пытаясь найти её, и предчувствовал, что увидит её — увидит и Рена. Так и вышло. Рен дрался с мусорщицей в техническом отсеке. Оба были измотаны, но у Рена сил осталось больше, он атаковал. Рен взмахнул мечом, мусорщица уклонилась, и в этот момент Рен толкнул её ногой в живот, она упала на колени и скорчилась от боли. Рен занёс меч над её головой и вдруг замер. Он будто не видел ничего вокруг, а мусорщица тем временем всё крепче сжимала меч и была готова вскочить на ноги. Хакс включил комлинк и заорал изо всех сил: — Ре-ен! Что ты делаешь?! Очнись! Рен встрепенулся. В его глазах вспыхнул страх, благодаря которому он мгновенно пришёл в себя и снова занёс меч. Мусорщица уже бросилась вперёд, но Рен успел замахнуться и ударить. Алый луч прошёл через и срезал верхнюю треть черепа. Мусорщица упала замертво, а Рен снова застыл над ней, но теперь это не имело значения. Это была победа, о которой стоило немедленно сообщить Сопротивлению. Как только бездыханное тело было показано по голосвязи, крестокрылы и прочая рухлядь стали исчезать в гипере. Гасли друг за другом бортовые огни, и буквально за считанные минуты вокруг «Финализатора» стало чисто, космос снова был чёрным и неподвижным. Когда всё закончилось, Хакс спустился в технический отсек. Рен выглядел так, будто пребывал в трансе. — Я рад, что в этот раз ты сделал правильный выбор, — сказал Хакс. Рен посмотрел на него утомлённым неподвижным взглядом. — Ты видел, как мы бились? — Только последние минуты. — Мне показалось, что я слышал твой голос. — Я пытался связаться с тобой, но твой комлинк был отключён. Или ты просто не услышал вызов. — Да, вызов я не слышал, но тебя... Твой крик... — Это невозможно физически. — Через Силу. — Ну, если так... Не хочу спорить. Главное, что мы победили. — Да! Бой длился почти пять часов. Ещё три часа ушло на устранение последствий: замену повреждённых панелей и систем, транспортировку раненых и уборку тел. Однако полёт на Станцию Амаксинов Рен не отменил, и в назначенное время Хакс пришёл к «Ипсилону». Радость победы не могла возместить потерянные часы сна, Хакс чувствовал себя абсолютно разбитым, а когда шаттл вошёл в гипер, он чуть не потерял сознание и понял, что ещё шесть часов без сна — столько времени в этот раз должен был занять полёт, — он просто не выдержит. Он мог попросить Рена вернуться, но не хотел — гордость не позволяла жаловаться на плохое самочувствие. — Пад не попал к Сопротивлению, теперь можешь быть уверен, — заговорил Рен, — видел их крестокрылы? Потрёпанные, побитые, все в заплатах... — Да... — Хакс кивнул из последних сил, у него закружилась голова, — вы правы... Он думал только о том, что нужно немедленно лечь и поспать хотя бы три-четыре часа. В аптечке были стимуляторы, но принимать их в таком состоянии Хакс боялся, знал, что мозг может попросту отказать, он слышал о таких случаях. Инсульт в тридцать четыре года не входил в его планы. Хакс никогда не спал в полёте — только после того, как они садились на Станции Амаксинов и Рен уходил на поиски пада. Ложиться в присутствии Рена было табу, это казалось ужасно унизительным и недопустимым, даже теперь, когда их с Реном отношения вроде бы наладились. Но сейчас, похоже, выбора не было. — Можно мне вздремнуть на вашей лежанке? — спросил Хакс слабым голосом. — Прямо сейчас? — Я тоже туда собирался, — ответил Рен, — тоже не выспался. Это понятно, ночь была горяченной! — Хорошо, я вас понял. Хакс закрыл глаза, пытаясь дышать медленно и глубоко, чтобы хоть немного успокоить натужное биение сердца. Конечно, Рен не пустит его на свою койку, придётся спать в кресле и ждать приземления на Станции. Крифф, почему кресло не откидывается?! — Ты идёшь? — Хакс почувствовал толчок в плечо. — Ты что, уже отрубился? Он не понимал, куда Рен зовёт его, они уже прилетели?.. Нет, это невозможно. — Ха-акс! — Рен тряхнул его ещё раз. — Что? — пришлось открыть глаза. — Иди, ложись, — Рен усмехнулся, — или ты ждёшь, что я понесу тебя на руках? — А ты? Рен покачал головой. — Иди. Спи. Ты очень бледный и глаза у тебя мутные. Я не хочу, чтобы на обратном пути меня сопровождал труп. Наконец до Хакса дошло, что Рен уступает ему койку — опять проявляет заботу! Впрочем, сейчас Хакс и впрямь был именно таким карикатурно немощным, каким представлял его Рен, и злиться было не на что. Хакс встал с кресла и пошёл в каюту. Он быстро разулся, снял китель и брюки, лёг и перед тем, как закутаться, положил рядом с собой пад и стал настраивать будильник. Сначала Хакс хотел дать себе три часа сна, но решил, что пять часов будет лучше. Если за это время произойдёт что-нибудь серьёзное, Рен разбудит его. Закончив с будильником, Хакс закрыл глаза и стразу же отключился. Он проснулся за полчаса до сигнала часов. Посмотрел на экран пада и прикинул, что можно подремать ещё. Это было нетипично для Хакса, обычно он вставал сразу же, не имел привычки разлёживаться. Но сейчас его что-то удерживало, казалось, он не лежал, а дрейфовал в гравитационном поле огромной звезды, она была живой и горячей, её вибрации пронизывали тело, расслабляли мышцы и вызывали ощущение абсолютного спокойствия, безопасности и беззаботности. Миллиарды тонких лучей сплетались в мягкую обволакивающую оболочку, из которой совершенно не хотелось выбираться. Но, когда заиграл таймер, Хаксу всё-таки пришлось открыть глаза и распрощаться с негой. Он встал с койки и вдруг увидел, что всё это время был не один. Кайло Рен лежал, прижавшись спиной к стене, и каким-то непостижимым образом их тела нигде не соприкоснулись. Волосы Рена растрепались по подушке, лицо выглядело довольным, на щеках сиял сочный розовый румянец. «Так вот какая звезда была у меня под боком!» — подумал Хакс, понимая, что жаром веяло от полуобнажённого мощного тела. Которое вообще никак не среагировало на таймер, даже не шевельнулось. Хакс быстро умылся, оделся и после этого вернулся в каюту. — Верховный лидер, подъём! Рен сбросил плащ, которым укутывался вместо покрывала, открыл глаза и сонно спросил: — Прилетели? — Семнадцать минут до захода на орбиту Станции. — Я сейчас... Хакс ушёл в рубку и занял своё кресло перед бортовой панелью. Вскоре к нему присоединился Рен. — И что это было? — спросил Хакс. — Ничего, — слегка сердито ответил Рен, — я вообще-то тоже устал и хотел поспать. Если ты забыл, я вчера полночи дрался с мусорщицей! Хакс вроде бы и хотел возмутиться, но внутри вдруг снова разлилось тёплое расслабляющее чувство, вернулось эхом и поглотило подступающий гнев. В самом деле, Рен не сделал ничего плохого, просто лёг рядом. Он же и вправду хотел спать... В этот раз они пробыли на Станции Амаксинов всего пару часов и обыскали только один объект — усталость дала о себе знать, Рен сам предложил вернуться на шаттл и лететь домой. Выходного не получилось, но Хакс был доволен. Главное, что Сопротивление уничтожено. Конечно, не окончательно — бунтари будут всегда, — но надолго. И пока новые силы начнут представлять собой хоть какую-то угрозу, Первый Орден окрепнет десятикратно. Следующего полёта на Станцию Амаксинов Хакс ждал с необычайно волнующим, каким-то подростковым предвкушением. Каждую ночь, засыпая, он вспоминал узкую койку, ощущение покоя и жар, идущий от чужого тела. И когда через девять стандартных суток они с Реном наконец-то полетели на Станцию, Хакс снова попросился вздремнуть, хотя чувствовал себя бодро. Рен разрешил. Хакс надеялся, что он придёт. Рен пришёл. Он подкрался к койке минут через пятнадцать и осторожно, чтобы не задеть Хакса, забрался и лёг, как и в прошлый раз — сзади него, у стены. Хакс тоже старался не шевелиться и старательно притворялся спящим, чтобы Рен ничего не заподозрил. Когда Рен устроился, накрылся плащом и затих, Хакс снова ощутил долгожданное спокойствие и с наслаждением окунулся в живое тепло. Хакс проснулся от того, что у него затекло плечо, и, кроме онемения, сразу почувствовал нечто горячее и твёрдое, упёршееся ему в шею. Путём несложных вычислений он пришёл к выводу, что это был подбородок Рена или, с меньшей вероятностью, его нос. Но самым неожиданным оказалось то, что Рен фактически обнимал его — левая рука была перекинута сверху, а ладонь и вовсе расположилась у Хакса чуть ниже груди. Чтобы высвободить плечо и лечь удобнее, Хакс приподнялся, и как только он зашевелился, Рен с силой вцепился в него, препятствуя любому перемещению. — Пусти, — тихо попросил Хакс. — Не ёрзай, ты свалишься, — сонно ответил Рен. Очередной эпизод заботы: упадёшь с койки, стукнешься, убъёшься! — Пусти, дай подвинусь, мне неудобно, — с улыбкой проворчал Хакс, — обещаю, что не свалюсь. Рен всё же ослабил хватку, но руку не отвёл, держал наготове и чуть заметно шевелил растопыренными пальцами. Крупная кисть выглядела мягкой, лёгкой и была словно пламя — такой же притягательной и обманчиво приветливой. Хотелось поймать её, сомкнув ладони, а дальше... Странное, будто вызванное помутнением разума, желание — схватить огонь, зная, что обожжёшься — промелькнуло очень быстро и исчезло, как только Хакс устроился и снова улёгся. Едва он перестал возиться, Рен вернул руку на прежнее место. Хакс понимал, что ради приличия надо бы возмутиться, но откровенно не хотел этого — не хотел ни говорить, ни делать ничего, что могло бы разрушить блаженство, в которое он погрузился. Хакс закрыл глаза и сразу же задремал. Он снова почувствовал вибрации, в этот раз они ощущались как тёплое плавное течение, проходящее одновременно через всё тело и через отключающееся сознание. — Нравится так лежать? — Да... Спустя несколько секунд, или минут — ощущение времени в дремлющем мозгу искажалось — Хакс понял, что ответил не наплывающему сновидению, а Рену. Сердце беспокойно заколотилось, Хаксу стало неуютно и тревожно, будто он выдал себя, проболтался о чём-то опасном, и разум сразу же засуетился, принялся искать возможные пути отступления. «Всё отрицать, я такого не говорил, тебе приснилось!» Беспокойство мгновенно обрело облик — стало похоже на изогнутые уродливые стволы деревьев-мутантов, мёртвые и голые, они стояли в чёрном болоте и трясли на ветру ветвями, торчащими, словно переломанные кости. Они корчились и трещали, скрипели и крошились, падали с громким пугающим грохотом... Внезапно всё прекратилось. Тревога, а вместе с ней и мерзкие образы, исчезли. Хаксу стало всё равно. Пусть Рен услышал его «да», и что? Ничего! Не случится ничего плохого — эта уверенность шла из глубины сознания и рассекала оплетающий мысли страх. И вдруг он ощутил ладонь Рена отчётливее, чем прежде, словно она вспыхнула, или его собственное восприятие обострилось до предела. Хакс чувствовал каждый палец, от их прикосновения по телу разливался ласковый согревающий трепет, и захотелось сейчас же снять майку и обнажённой кожей поглотить весь идущий от Рена жар, чтобы он питал кровь, а не рассеивался, не терялся в закрывающей тело тонкой ткани — тонкой, но сейчас казавшейся бесконечно плотной и непроницаемой. Хакс мотнул головой — ещё одно странное желание, необъяснимое и приятное... По молчаливому взаимному согласию совместный сон сделался обязательной частью полётов на Станцию Амаксинов, и с каждым разом контакт в пределах узкой койки становился всё свободнее. Рен больше не жался к стене, а Хакс не избегал соприкосновений с ним. Однажды Хакс проснулся и почувствовал, что их с Реном пальцы переплелись, сцепились в замок, и понял, что сделал это он сам — в детстве, когда он жил на Арканисе, именно так он держал руку матери. Рен прижимал его телом к постели, обхватывал руками, а Хакс, случалось, использовал широкую мышечную грудь как подушку. Во время сна они легко, не ведая стыда, терлись плечами, бёдрами, лбами, щеками и носами, и однажды настала очередь губ. Это нельзя было назвать поцелуем, едва соприкоснувшись и почувствовав нежную влажную кожу, они отпрянули друг от друга, но теснота койки не позволяла отстраниться так, чтобы успокоить вспыхнувшее волнение. Они ошеломлённо смотрели друг на друга, Хакс попытался сдвинуться ещё немного и оказался на самом краю койки. Понимая, что сейчас свалится, он схватил Рена за плечо, и Рен сразу же придержал его и привлёк к себе, не давая упасть. Их лица снова чуть не столкнулись, они ощутили дыхание друг друга и после секундной заминки одновременно потянулись друг к другу и поцеловались — теперь абсолютно осознанно. Хакс был готов к тому, что сейчас произойдёт, хотя всего пару минут назад ни о чём подобном даже не помышлял. Теперь он понимал, что к этому всё и шло, даже если поначалу ничего подобного не подразумевалось. Рен вовсю целовал и ласкал его, но будто стеснялся перейти условную границу, которая находилась ниже талии. Хакс сделал это сам. Сначала несколько раз провёл ладонью по его животу, задевая лобок, а потом переместил руку к возбуждённому члену. Кайло прикрыл глаза и запрокинул голову, и тогда Хакс стал тереться об него, а затем сжал их члены в руке. Хакс не подозревал, что секс может вызвать в нём сумасшедший шквал эмоций. Он обнял Рена и льнул к нему, не хотел отпускать ни на секунду, хотел чувствовать его тело. Хотел рассказать ему о чувствах, которые переполняли его, но не мог произнести ни слова и целовал его ухо, медленно водил языком и губами от мочки по извиву раковины и обратно, будто надеялся, что Кайло услышит, уловит переданные таким образом признания. Теперь для Хакса он был только Кайло. Все следующие полёты на Станцию Амаксинов начинались и заканчивались сексом. Кайло предложил заменить койку, поставить что-нибудь широкое, а Хакс, к собственному удивлению, возразил: — В тесноте этой лежанки есть что-то уютное, укромное. Она похожа... на гнёздышко. Кайло подумал и согласился с ним.