Тело

- Так где тебе будет лучше рисовать? - спрашивает Руслан, стягивая с себя красную футболку и оставаясь лишь в боксерах. - На спине или на торсе - говорит Костя, смущённо отводя взгляд от почти полностью обнажённого Енисейского, хотя видел он его совершенно без одежды уже десятки раз. Что уж говорить про их соитие, во время которого Уралов буквально лапает Красноярск везде, где только можно и нельзя, наблюдает за реакцией на очередной толчок, рассматривает тело, запоминая каждый сантиметр, чтобы потом перенести его на холст. И вот сегодня этим холстом стал сам Руслан. - А где ты хочешь? - Енисейский ложиться на спину, на большую и мягкую кровать с белым свежим бельём, которое скоро полетит в мусорку, запачкавшись красками. А может и не только красками, если Костя не сможет удержать себя в руках. И он не сможет, ведь рядом с Русланом это сложно. Красноярск будет изводить Уралова, соблазнительно выгибаясь и томно вздыхая, призывая бросить кисти с красками и заняться чем-то ещё более приятным. - Может будет лучше на торсе? - Екатеринбург всё таки возвращает взгляд обратно к телу Енисейского, рассматривает и желает прикоснуться. Трогать, трогать и трогать везде, где это только можно, а можно везде без ограничений. Он глотает слюну и выдыхает, стараясь привести мысли в порядок. - Как скажешь - Руслан ехидно улыбается, закидывает руки над головой и раздвигает ноги дабы его хужожник мог удобно расположиться для рисования. Нетч Енисейский совсем не пытается ненавязчиво поторопить Уралова. Константин кладёт палитру с несколькими выдавленными заранее цветами кисти и мог бы белый, прямоугольный, а может и квадратный холст, но сегодня его заменит тело Красноярска, что любезно предоставил себя взамен холсту. Садится промеж чужих худых бёдер и оглаживает горячей ладонью впалый живот, но слишком увлекается и вот уже не способен убрать руку. - Ты собираешься рисовать или все таки просто облапаешь меня и трахнешь? - слышится игривый голос сверху и лицо Кости покрывается румянцем. Его всегда смущали бесстыдные фразочки Руслана, звучащие без капли застенчивости, но это одновременно ему и нравилось, Енисейский всегда прямо говорил чего ему хочется. - Да...Да, сейчас.. Екатеринбург берёт в руки палитру и кисть. Смешивает пару цветов, чуть наклоняется и делает первый абсолютно бессмысленный, но аккуратный и красивый завиток. Руслан хихикает и чуть втягивает живот от холода краски. Уралов улыбается и продолжает делать незамысловатые узоры на чужом теле до тех пор, пока не слышит первый томный вздох. И чем дольше он рисует, тем больше эти вздохи становятся похожи на стоны. Тело Константина пробирает дрожью от подступающего возбуждения. Руки становятся не послушными, а сосредоточиться на рисовании становится почти невозможно. Последней каплей становится, когда Красноярск, самодовольно улыбаясь, хватает его за плечо и шепчет, чтобы Костя поскорее его взял. У Уралова слетают все тормоза, краски и кисти летят на пол, он спешно снимает с себя одежду, а Енисейский смотрит голодным взглядом, желая вцепиться пальцами в чужие плечи и затащить за собой в омут огненной страсти и забвенной похоти. Екатеринбург закидывает бёдра старшего на пояс, наклоняет и впивается в чужие губы грубым властным поцелуем. А Руслана ведёт. Ведёт с такого Кости, с властного, грубого и до предела возбуждённого, в глазах которого похоть и желание утолить голод разгорячённым телом любимого. Утром замаранное и порванное постельное бельё попадёт в мусорку, а Костя с Русланом будут надеяться, что цветные следы отмоются от кожи. И может быть завтра в душе они устроят ещё один раунд. Но какая разница, что будет завтра, когда мозг затуманен, а перед глазами пелена, тело действует подчиняясь низшим инстинктам. Сейчас есть только желаниес а что будет завтра абсолютно становится неважным.