С правом на надежду

Спину перестаёт жечь. Кровь перестаёт течь. А взгляд… в последний раз останавливается на лице Наташи. Адидас обмякает в руках безудержно плачущей девушки. Он мёртв. да ну на хуй Вова — второй, только побледнее, топчется рядом со своим телом. Смотрит на Наташу, пытается ласково погладить её по щеке — пальцы проходят насквозь. Да ну на хуй — Наташ… Наташ… Наташа… — тщетно зовёт Адидас. Девушка не реагирует. Захлебываясь слезами, она утыкается в его грудь. Ну… первого его. Который мёртвый. Блядь, как же это странно. И страшно. А как же Гагры Адидас пару минут топчется на месте, потом поднимает взгляд на подходящего к его девушке Ильдара. — Сука, не подходи! Рука проходит сквозь его лицо. Ну… ожидаемо. Но всё ещё непривычно. Интересно, как там Маратка Не успевает Адидас подумать о брате — как тут же оказывается в туалете. Взбешённый, красный Марат наносит последние удары по надругавшемуся над Айгуль ублюдку — в кровавом месиве уже с трудом можно разобрать его рожу и, падая на колени, утыкается лицом в пол и рыдает. Марат… Владимир пытается погладить брата по спине — рука опять ожидаемо проходит насквозь. да ёб твою мать *** Первые два дня Адидас ходит по земле. Отец опять повторно попал в реанимацию. И изначально Вова думал, что батя отправится следом за ним. Нет. Оклемался. Адидас ходит туда-сюда и смотрит на самого себя, лежащего в гробу. Странное чувство. Интересно, Жёлтый себя так же ощущал? Неподалёку отец с каменным лицом придерживает бьющуюся в истерике мать. Наташа склоняется над ним и целует его в лоб. В последний раз. *** Адидас идёт по мытарствам. Справа от него — какой-то белый мужик в простыне, слева — такая лютая срань, что и сказать страшно. Лютая срань слева показывает таблички, на которых написаны все его, Раба Божьего, Владимира, косяки — украл в пятом классе ластик у друга, не рассказал про полученную двойку, а тот мужик справа — другие таблички — «спас одноклассницу от хулиганов», «придержал женщине дверь», «помог старушке донести тяжёлые сумки.» Кажется, этому не видно конца и края. Но в итоге… Адидас оказывается в каком-то месте… Типа небольшой заснеженной деревушки. Вернее, ему хочется верить, что это место — деревушка, потому что всё, что он видит вокруг себя — это снег. Снег, снег, снег. Кругом снег. Адидас медленно идёт вперёд. Снег хрустит под ногами. Снег падает на лицо. Везде снег. Адидас идёт и идёт вперёд. И внезапно замирает. Навстречу ему движется какая-то фигура. Когда расстояние между ними сокращается, Адидас узнаёт Жёлтого. Вадим останавливается в двух шагах от него. Адидас молчит. Жёлтый тоже. — Здорово, — первым нарушает тишину Вова. — Здорово, — отвечает Желтухин. Они молчат. — А чего ты вышел? — Владимир наконец-то решается задать мучивший его вопрос, — я думал, там этот, апостол Пётр будет. — Нам дальше, — отвечает Вадим. — А. Опять тишина. Идёт снег. — Хочешь? — Вадим вытаскивает из кармана пачку, щёлкает пальцем по упаковке. — Не откажусь, — Адидас вытаскивает сигарету. Они стоят и курят. Опять тишина. — Там тебя этот ваш ждёт… — Вадим заминается, вспоминая, — Макинтош. — Кто? — Ну этот… Запомнить не могу… Во, Ералаш! — Ааа… — тянет Адидас — уж думал, что и Пальто откинулся! Макинтош, ёпт. Сигарета кончается. — Пойдём? — спрашивает Вадим. Адидас кивает. Они идут по белому, хрустящему снегу. Там зима. Снег идёт, не переставая.