8 часов

— Слушай… — помедлил Хан, прежде чем задать не шедший у него из головы вопрос. Они сидели на широких ступенях, и прямо перед их взором расстилалось гладкое и спокойное, как эта ночь, темное полотно реки Хан, поблескивающее сотнями белых огоньков, что в нем отражались. — Ты счастлив? Я помню, в клубе ты говорил, что тебе повезло и что все сложилось хорошо. Но… ты правда счастлив? Собственное сердце сжалось в груди в ожидании ответа, а надежда на то, что он будет положительным, не позволяла так просто расслабиться даже в этот прекрасный момент, когда, казалось бы, можно забыть обо всем на свете. Джисон повернул голову к Минхо и, не стесняясь, разглядывал красивый профиль. Отчего-то в ночи и отсутствии людей все чувства обострялись, язык развязывался, а правда принималась гораздо проще. Он и в самом деле красивый. Длинные реснички, что чуть скрывают направленный на реку взгляд, высокие скулы, идеальный и ровный, такой, что позавидовала бы и у искусно вылепленная статуя, нос, плавные очертания губ. Минхо взглянул на него, собираясь ответить, и Джисон почувствовал себя так, будто его застали за чем-то непристойным. Резко отворачиваться было бы глупо, да это еще больше выдало бы смущение, поэтому он заставил себя смело встретится с двумя глубокими черными озерами глаз. — Ну, я исполнил одну из своих детских мечт, — сказал Минхо, но Хан не спешил расслабляться, а настороженность его от этой фразой лишь росла. — Да, но… ты счастлив? Вопрос повис в прохладном воздухе, и Минхо просто долго смотрел на Джисона, пока тот, не отрываясь, изучал каждую черту его лица, каждый отблеск в его глазах, искал что-то, что выдало бы правду. — А ты? — вместо правды выдал новый вопрос Ли, и уголки его губ дрогнули. — Сейчас да, — сама слетела с губ почти шепотом произнесения фраза, не успев пройти обработку в мозгу. — А завтра… — продолжал Минхо, будто ему и правда было это важно, — завтра ты будешь счастлив? «Если ты будешь рядом, то да» — подсказал то ли выпитый виски, то ли отдаленный запертый уголок собственной души. — Я надеюсь, — изобразив легкую улыбку, молвил он, имея в виду именно то, что было в его мыслях, но не осмеливаясь это произнести. Это был бы необдуманно, глупо, да и могло бы сойти за какой-то жалкий подкат. — Тогда я тоже, — заключил Минхо осторожно и мягко, и какая-то струна в душе Джисона в очередной раз дрогнула. Несмотря на то, что на улице было совсем не жарко, внутри Хана все наполнялось приятным теплом. Сейчас ему было так спокойно, так хорошо, и он все боялся спугнуть этот момент, испортить его излишней откровенностью или, наоборот, подчеркнутой бездушной беззаботностью. Но воздух пах по-особому сладко и свежо, в темноте говорилось проще и лучше, и он все-таки снова озвучил то, что думал: — Я правда не знаю, судьба это или нет, но я действительно рад, что мы встретились. Это… это просто удивительно. — Согласен, — покачал головой Минхо, как будто все еще не верил в то, что все это реально. — Я и не предполагал, что когда-нибудь еще смогу встретить тебя… вот так, Джисон-и. Поговорить лично. — А я думал еще там, в клубе, что после стольких лет все это будет так неловко, и нам не о чем будет говорить. Но, не знаю… мне с тобой совсем не неловко, хен. — И мне с тобой тоже. Не неловко. С тобой хорошо. Глаза Минхо блеснули в полумраке, словно поверхность реки с отражающимися в ней огоньками спящего города. — Хочешь, скажу кое-что? — после долгой, но уютной паузы, снова заговорил Джисон. Язык просто отказывался держаться за зубами, и он готов был начать проклинать его вместе с выпитым алкоголем на пару. С другой стороны, с каждой проведенной вместе минутой его удушающей плетью сковывало чувство, что времени мало, что скоро наступит утро, магия этой почти загадочной встречи растает и они снова станут просто двумя случайными знакомыми. — Я этого никогда никому не говорил, даже нашим парням. Но я ничего с собой не могу поделать. Постоянно вспоминаю то время, когда нас было девять, когда все только началось. В нас было столько отчаяния и борьбы, но и столько надежды, столько… не знаю, внутреннего света. Нам всем казалось, что все самое лучшее впереди. Несмотря на все сложности, я был счастлив. И иногда мне так этого не хватает, хен. Нас всех вместе, я имею в виду. Не могу об этом не думать. Не могу. Он стал повторяться, и пальцы сами потянулись к лицу, потерли переносицу под зажмуренными глазами. Чужая рука легко коснулась его спины, и некоторое время не торопилась ее покидать. — Не жалей о прошлом, — посоветовал участливо все тот же знакомый почти до боли голос. — Впереди целое будущее, гораздо более интересное и волнующее. И ты можешь построить его так, как хочешь. Пальцы Джисона покинули переносицу, а руки Минхо — его спину. Лишь когда старший заметил не исчезающую из взгляда Хана дымку сомнений, толкнул его коленку своей, и тот наконец поднял голову и слабо улыбнулся. Их колени теперь соприкасались, и отстраняться никто из двоих не собирался. Не замечали или не хотели замечать? Джисон неопределенно хмыкнул. — Надеюсь. Что я построю будущее так, как мне того действительно хочется. — Договорив, он решился взглянуть снова на сидящего совсем близко парня. Смотрел он так завороженно, а лица их вдруг оказались так близко — не слишком, чтобы счесть это чем-то смущающим, но и ближе, чем положено у друзей — что, создавалось впечатление, будто между ними происходил какой-то еще, безмолвный диалог. И все-таки Джисон не выдержал этого пристального взгляда — он у Минхо был совершенно особенным, прямо-таки в душу смотрящим, таким, что аж пробирало до мурашек. — Но согласись, и в прошлом было весело, — чтобы как-то отвлечься, произнес Хан. — Помнишь, как ты впервые пригласил меня поесть в кафе возле компании? Ты тогда был таким стеснительным. Забавным. — А сам-то! — насмешки над подростковой версией Минхо заставили того быстро оживиться. — Я хотя бы пытался что-то делать, ты же совсем не понимал намеков! Такой глупый, честное слово! Эфемерная тонкая ниточка, на которой держалось сердце Джисона, вдруг оборвалась, и оно рухнуло в пропасть, бездонную и пугающе неизвестную. Когда заговорил, звучал он так, будто ему обожгли горло или будто он сильно чем-то подавился. — Каких еще намеков? — уточнил он, хотя и сам прекрасно догадывался, но просто не мог в это поверить и с глупым видом пялился на реку перед собой да слушал громыхание крови в собственных ушах. — Ты мне нравился, — как нечто до смешного очевидное, даже с долей возмущения, преподнес Минхо. Хан ощущал, как внутри все замерло. — Поэтому и приглашал тебя вечно сходить куда-нибудь, поесть или прогуляться. Он ощущал себя так, будто ему снова было семнадцать, и кто-то впервые решил признаться ему в симпатии. — Я считал, что это, типа, — продолжал Ли, не обращая внимания, что его собеседник вот-вот превратится в ледяное изваяние и рассыпается на мелкие осколки, — ну, свидания. Не делай вид, что ты этого не понимал, Джисон-а-а-а! В какой-момент все эмоции, что копились с самого начала этого вечера — удивление, радость, сожаление, ностальгия, веселье, комфорт, волнение, неверие — смешались в единую невнятную кашу, затопили перегруженный и еще слегка пьяный мозг и вылились в непроизвольную дрожь, от которой Джисон поежился. Ему вдруг стало холодно, хотя температура воздуха не падала, и он поднялся со ступеней, запахнул поплотнее куртку и стал ходить туда-сюда перед Минхо. — У меня были такие мысли, но… — ватный язык еле ворочался в сухом рту, — но я убедил себя, что это все по-дружески и… и… и как-то пытался не надумывать себе лишнего. — Дурачок, — лишь хмыкнул по-доброму Минхо и, склонив голову набок, еще удобнее расселся на ступеньках. И будто голову Джисона и так не наводняли новые и абсолютно мучительные предположения об их возможном прошлом, о какой-нибудь вселенной, где все сложилось по-другому и жизнь их не разлучила, Ли продолжал с живой заинтересованностью, сам того не подозревая, его добивать: — Как думаешь, у нас могло бы получиться? — Не уверен, — на автомате буркнул Джисон, понимая только, что уже ничего не понимает. Ни собственных чувств, ни чужих. Однако интерес Минхо не просто не угасал, он еще и рос, ведь реакция Хана намекала на то, что за ошеломленным изумлением явно прячется что-то любопытное. И тогда старший тоже подскочил со ступеней и поравнялся с младшим. Заглянул ему в лицо и поинтересовался похожим на сладкую вату голоском: — Что, я тебе совсем не нравился, да? Какое-то время тот молчал, и парни просто шагали бесцельно вдоль набережной. Боже, почему же настолько холодно, и все тело так и дрожит?! — Ха, — вырвался немного нервный смешок у Джисона, и он покачал головой. — Да когда я тебя увидел, подумал, что ты самый красивый парень, которого я когда-либо видел! Даже боковым зрением легко было увидеть, как Минхо расплылся в улыбке. — Это не ответ. — В этот момент чьи-то руки вдруг обвились вокруг Хана, сомкнулись в замок и прижали к себе. Спина его уперлась в грудь Минхо, а дыхание так и вышибло из легких. Следующие слова старшего прозвучали у самого уха и легко тронули теплым дыханием: — я нравился тебе, Джисон-а? Хан замер и, несмотря на то, что чужое объятие прогоняло холод, он задрожал еще сильнее. — Что ты… ты… — вдруг позабыл родной язык Хан, так и сжавшись под крепкими руками. — Прости, я обычно так не делаю, — кашлянув, Минхо отстранился, и лишь одна ладонь его осталась почти невесомо лежать на спине. — Мне просто показалось, что ты замерз. — Да, — упал между ними короткий ответ. Они прошли еще некоторое расстояние, прежде чем Джисон снова подал голос, — да, думаю, ты мне тоже нравился, хотя тогда я этого и не осознавал до конца. Минхо же теперь, казалось, старался лучше контролировать себя, и ничто в его лице не выдавало истинной реакции на это признание. Он был, как и прежде, спокоен, уравновешен и дружелюбен. — Почему тогда думаешь, что у нас бы ничего не вышло бы? — Обещай, что не никому расскажешь! — после некоторых раздумий попросил тихонько Хан. Он знал: по-хорошему не стоило озвучивать то, что он собирался, но то ли алкоголь, то ли эта совершенно неповторимая атмосфера и сладковатый воздух убеждали его, что Минхо можно доверять. Ли кивнул, и этого было достаточно, чтобы Джисон заговорил, долго и немного устало, погружаясь в канувшее в прошлое историю. — Знаешь, почему ушел Уджин? — глядя в асфальт, спросил он риторически, чувствуя себя нарушителем уже от того, что просто произносил это имя, так долго запрещенное для всех шестерых членов группы. — По контракту ведь первые три года мы не могли заводить ни с кем отношения. Но он… Он познакомился с одной девушкой в баре и решил, что ничего страшного не случится, если он просто будет тщательно все скрывать. Чан жутко с ним ругался, пытался вразумить, просил просто потерпеть немного, подождать, но Уджин считал, что все эти предосторожности — лишние и поступал, как знает. В итоге они с ней расстались, не знаю даже, из-за чего, но она начала угрожать, что расскажет всем об отношениях с ним, выложит фотографии. Естественно, осведомленность компании об этой ситуации была лишь вопросом времени. Им пришлось заплатить ей крупную сумму, опять-таки, не представляю, какую, чтобы она молчала. Все обошлось. Никто ничего не узнал. Но нас стало шестеро. Поэтому я и не уверен, что мы имели право на что-то серьезное, — Джисон заставил себя слабо улыбнуться Минхо, и вышло как-то слишком вымученно, — особенно учитывая, что никто из нас с тобой еще и не похож, даже отдаленно, на девушку. Ха, это был бы двойной удар по компании. Но может, в какой-то другой вселенной у нас все-таки получилось. Хан пытался отшутиться, прогнать эти столь просто уловимые следы печали в своем голосе, но Минхо это не обмануло, и он оставался серьезным. Пожалуй, даже слишком. Собственные мысли унесли его куда-то далеко, туда, куда Джисону не было доступа, и эта перемена в старшем пробудила в нем не совсем понятное щекочущее чувство тревоги. — Хен? — осторожно окликнул Джисон, пытаясь заглянуть ему в лицо. — Я что-то не так сказал? Дымка неясной отстраненности почти сразу рассеялась, так быстро, что Хан посчитал, будто ему померещилось, и Минхо сказал как ни в чем не бывало: — А может, в другой вселенной я тот еще говнюк. Безрассудно закрутил с тобой, об этом кто-то узнал, и я все испортил. — Ой, да ладно! Тогда вина лежала бы и на мне тоже. — И правда! Да и я бы все равно точно не смог удержаться. Но как думаешь… — прервавшись ненадолго, снова начал Минхо, посматривая на черное покрывало реки перед собой. Руки его были спрятаны в карманы, но их с Джисоном плечи иногда как бы невзначай соприкасались. — Если бы я остался, как бы все повернулось на самом деле? Неужели, мы и правда могли бы… От этого разговора шестеренки в голове Хана крутились так быстро, что вот-вот начнут искрить, а нервные клетки катастрофически не справлялись со своей работой и трагически погибали. Да что это такое творится, честное слово? Джисону следовало бы себя успокоить, напомнить себе, что он не подросток и что он не проживает сейчас ту самую предполагаемую реальность, но ему не хотелось этого делать. Он так давно не испытывал ничего подобного, что такие чувства были словно глоток свежего воздуха. — Знаешь, мне кажется, — Хан повернулся к тому, кто в другой, предполагаемой, вселенной был его любовником, и усмехнулся, — мы бы очень долго тупили, не могли разглядеть чувства друг друга и все боялись бы переступить черту. — Но я бы не выдержал и в конце-концов поцеловал тебя или просто разозлился на все происходящее и вывалил на тебя все свои чувства. — А я бы разозлился в ответ, назвал тебя дураком и вывалил на тебя свои чувства. — Мы бы пытались все скрывать, но мемберы бы все равно заметили наши переглядки и вечно нас подкалывали бы. — Мы бы держались украдкой за руки за сценой и обменивались взглядами. — Тайно оставались бы на ночь друг у друга и пытались бы ходить на свидания, — несмотря на совсем не яркое освещение набережной, в глазах Минхо играл свет, и Хан тянулся к этому свету, как мотылек к лампе, — но рано или поздно нас бы спалили. — Компания наверняка прочла бы нам целую лекцию. — И Чан тоже. Сказал бы, что мы его подвели. — И нам бы пришлось одуматься. И все равно ничего не выходило. Магия момента растворилась подобно едва уловимому сладкому запаху на холодном ветру. Какое-то время они шли молча, и Джисону все казалось, что вот сейчас, стоит миновать этот фонарь, Минхо скажет, что уже поздно и пора бы расходиться. На они прошли мимо фонаря, и ничего не произошло. Тогда после той лавочки точно. Вот-вот, сто процентов. Но снова ничего. Они просто шли рядом, неизвестно куда, неизвестно почему не спешащие по домам, не желающие отсыпаться после долгой и усердной работы. — Ты с кем-то встречался после? — первым прервал молчание Хан. Ему и правда было интересно, но он старался звучать легкомысленно и лишь слегка заинтересованно. — Ну, как сказать, — без особого энтузиазма поделился Минхо. — Я хожу на свидания с помощью сайтов знакомств, но особо долгих отношений у меня не было. В основном, дело доходит до секса, но не дальше. — Не дальше секса? — фыркнул Джисон, старательно игнорируя иголочку неоправданной ревности, что неприятно его колола. — Куда уж дальше? — О, за сексом может следовать гораздо больше всего, Джисон-и. Доверие. Привычка друг к другу. Понимание. Связь душ. — Связь душ, — прозвучало эхом, будто бы Хан впервые слышал такое словосочетание и теперь пробовал его на вкус. — Ты в нее веришь? В существование родственных дух и… все подобное? Минхо посмотрел на него, и взгляд его был громче, яснее всех ответов, всех объяснений или доказательств. Таким, что Джисон и сам сразу поверил и в связь душ, и в соулмейтов, и мир показался ему четче или, наоборот, стал расплываться, и какое-то очень пронзительное и пугающее осознание стучало в голову, и сердце спешило куда-то, спотыкаясь. Спешило, спешило, быстрее, чем убегающие минуты. С уст Минхо сорвалось единственное: — Верю. И этот его взгляд. Теплый в прохладной ночи, как расплавленный горячий шоколад, молочный который, очень вкусный и самый самый любимый. Сладкий и вызывающий привыкание. В голове, и грудной клетке, и в подрагивающих, не факт, что от холода, пальцах творились какие-то технические неполадки и сбои. Видимо, настолько серьезные, что идущему рядом пришлось повторять вопрос дважды: — А ты? Говорю, ты встречался с кем-нибудь? Джисон наполнил легкие свежим отрезвляющим воздухом и даже смог нормально продолжить диалог. — Эм… Был один парень. Певец, сидел в жюри на музыкальном конкурсе года два назад. Съемки этого проекта были долгими, и мы все как-то сблизились — и участники, и члены жюри. Интересное было время. Но не в этом суть! После съемок последнего эпизода организаторы устроили большую вечеринку для всех, кто принимал участие. И он был там. Мне уже к тому моменту казалось, что он относится ко мне немного иначе, чем к остальным, но я решил, что надумываю, что не может быть он таким… ну, как я. В общем, все тогда неплохо так напились, и я напился, и он напился, и мы переспали. Оказалось, я ему правда нравился. Для меня это все, конечно, было жутко неожиданно, как снег на голову. Но мы решили попробовать. Некоторое время пытались общаться, ухватывать какие-то моменты на совместных мероприятиях, видеться у него дома. Я все старался хоть как-то узнать его получше, а он — меня, но у нас совсем не было времени. Да и силы тоже — не всегда. И хотя к тому времени компания уже не запрещала нам с кем-то встречаться на уровне контракта, сам понимаешь. Такое так просто не раскроешь. В общем, мы встречались всего пару месяцев, но вся эта секретность, вечная необходимость оглядываться, прятаться, обманывать ужасно утомляли. Видимо, все это просто не для нас… Держаться за ручки, ходить по кафе или делать эти до жути милые фоточки, от которых так тошнит, когда ты одинок. Я даже не знаю, какого это! — в один момент Джисон осознал, что позволил эмоциям взять над собой верх, заговорил о том, о чем привык молчать, и тут же осекся. Покачал головой и закончил уже спокойнее. Как понимающий жизнь и ее сложности взрослый, а не как романтичный семнадцатилетний мальчишка. — Нет, не пойми неправильно, я ценю все, что у меня есть, люблю это, просто иногда… Хан не закончил предложение, вдруг смутившись собственной откровенности, но Минхо подтолкнул его: — Иногда что? — спрашивал он так, будто от того, что он услышит, зависело какое-то чрезвычайно важное решение. — Ну, — немного растерявшись от такой настойчивости и чувства важности, Джисон немного завис, и признание само вылетело изо рта, как-то автоматически, — иногда мне тоскливо… Хотя и это слово было не совсем точным, оно оставалось более поверхностным и щадящим. — Одиноко, — произнес он все же на выдохе более подходящее и честное. Минхо кивнул. Лицо его выражало глубокую задумчивость, но какие именно мысли и вопросы одолевали его загадочный мозг, Джисон предположить не мог. — М-м, — лишь протянул Ли, находясь где-то глубоко в себе. — Выходит, ценой исполнения мечты оказалось одиночество? Не знаю, не слишком ли эта цена высокая. — Я тоже, — покачал головой Хан. — Тоже не знаю. Парни погрузились в тишину спящего города, нарушаемую лишь совсем редко проезжающими машинами. Каждый думал о своем. Джисон, например, всегда знал, что ни на что не променяет то, что имеет, всегда был благодарен судьбе за исполнение заветной мечты, за то, что у него было то, за чем гнались миллионы других людей. Но сегодняшняя ночь заставляла теперь сомневаться во всем, что он знал и чувствовал раньше, сомневаться в себе и своих истинных желаниях. А может, это было не сомнение, а всего лишь простой взгляд правде в глаза, в тот ее крохотный уголок, о существовании которого знал, но старался забыть. — Джисон-и, — нарушил молчание Минхо, заставляя Хана вздрогнуть. В голос его закрался отголосок веселья, хотя и казался этот отголосок немного неестественным и отчего-то вызывал ассоциации с барахлившим радио. Но задуматься об этом Джисон не успел, потому что рядом снова заговорили, с тем сочетанием нерешимости и азарта, что бывает у людей перед прыжком с бандажи, — хочешь узнать, какого это? Хан сглотнул ком в горле. Заморгал. Он понимал: стоит ответить, и что-то произойдет. Что-то, чего он и хотел, и боялся одновременно. — Что ты имеешь в виду? — он все-таки заставил голосовые связки работать, хотя и не слишком исправно. А дальше то ли время остановилось, то ли Джисон так устал, что незаметно заснул, и теперь ему все это снилось, потому что ощущение реальности происходящего почти стерлось, когда чужая теплая рука сомкнулась сначала на его запястье, потом спустилась ниже и нашла ладонь, переплела пальцы. Затем потянула за собой, прочь от реки, от ухоженной набережной, мимо рядов одинаковых лавочек и подстриженных деревьев, через дорогу, хотя рядом не было даже пешеходного перехода, вдоль закрытых магазинчиков и спящих домов, мимо автобусной остановки и больших электронных часов, показывающих три с чем-то, в узкую темную улочку, что пряталась меж двух рядом стоящих зданий. Джисон не успел толком проанализировать окружение, просто почувствовал, как спина его упирается в прохладную шершавую стену, а руки Минхо скользнули под его расстегнутую куртку и с комфортом расположить теперь на талии. — Ты сказал, что не знаешь, какого это — проживать все эти романтичные моменты, — так и не дав Джисону прийти в себя, торопливо заговорил Минхо. Глаза его горели лихорадочно, пальцы сжимали ткань футболки. — Хочешь узнать, какого это — позволить себе то, чего не мог раньше? Ненадолго? Представить, что все по-другому, что мы в параллельной реальности, что можем делать, что вздумается и… не быть одинокими. Мыслительный процесс Хана был явно медленнее так и слетающих с языка слов Минхо, и он глядел на него крайне сосредоточенно, с возникшей меж бровями складкой. — Ох, прости, если несу бред, — Ли по-своему расценил выражение лица младшего и почесал затылок, — я выпил на голодный желудок, и алкоголь слишком… — Хочу, — перебил Джисон резко. Встретил смело его взгляд. И, притянув за ворот куртки к себе, поцеловал.