• • •
Галлагер потянул, пытаясь выхватить билет. Бумага была прочной, усиленной пластиковыми нитями и вплетёнными голограммами. — Он мой. Парень, державший другой конец, выглядел примерно ровесником Йена. На нём были потрёпанные майка и джинсы. — Моя рука на нём так же, как и твоя, рыжий. Йен поднял голову, обращаясь за помощью, подкреплением, чтобы член городского совета подтвердила, что этот билет для него, а не для какого-то мудака, прибежавшего в последнюю секунду. Но леди исчезла. Исчезли и охранники в защитном снаряжении. Они скрылись в одно мгновение, теперь, когда их работа была выполнена. Отчаяние закружилось внутри него, набирая скорость. — Откуда ты вообще взялся? — Стоял рядом с тобой десять минут, чувак. Йен фыркнул. Маловероятно. Он заметил бы этот клубок нахальства за милю. — О, я понял. — Парень махнул рукой вокруг волос и лица Йена. — Ты Галлагер, поэтому думаешь, что сможешь обманом получить место. — Что это вообще значит… — Фрэнк здесь не для того, чтобы делать за тебя грязную работу? Ёбаный Фрэнк. Он получил место в бункере и, вероятно, уже был внутри, наводя там ужас. Йен сжал свою половину билета и повнимательнее присмотрелся к парню, который осмелился судить его с первого взгляда. Чёрные волосы. Голубые глаза. Одежда в пятнах. Татуировки на костяшках пальцев, которые сразу выдавали. — Отлично, грёбаный Милкович. Собираешься пырнуть меня, застрелить или вырубить? Высокомерный парень стоял на своём. — Всё вышеперечисленное, если не отдашь этот чёртов билет. Толпа рассеялась, но район не стал тише. Люди укладывали багаж в машины на подъездных дорожках и собирались на тротуарах. Йен никогда раньше не видел столько людей на улице, даже в те дни, когда «Сокс» выигрывали крупные матчи. Галлагер подумал о единственном рычаге воздействия, который у него был. — Я дам тебе тысячу долларов. — Его семья собрала наличные, чтобы он выжил после падения метеорита. Потратить наличные на покупку этого билета в бункер было бы солидной инвестицией. — Думаешь, деньги ещё чего-то стоят? Я видел бомжа за станцией Шелл, который вытирал задницу стодолларовой купюрой. Цвет большого пальца Йена с фиолетового сменился на белый. Бумага прогнулась от давления. Парень не переставал смотреть на него с упрямым терпением козла. Что, чёрт возьми, он должен делать? Если Йен выпустит билет, то признает, что вселенная пыталась сказать ему всё это время: он и выеденного яйца не стоит. Не стоит ни единого вздоха после завтрашнего дня. Разочарование овладело им, начавшись с того, что рыжий стиснул зубы. Оно разлилось по его груди. Вибрировало вниз по руке и в сжатый кулак. Йен дёрнул его. Чёрт, было трудно получить власть левой рукой, сжимающей билет. Парень предвидел движение и легко заблокировал его. — Иисус! — Милкович сильно потянул за билет, оказавшись с Йеном лицом к лицу. — Ты порвёшь его, это не принесёт пользы ни одному из нас. Галлагер наступил парню на ногу. Его кожаный ботинок принял на себя большую часть удара. Это чертовски раздражает. Йен развернулся, пытаясь локтем ударить брюнета в живот. Он старался, но ничего не выходило. — Ты бы просто не мог, блять, … отпусти… уже. — Йен закричал и пнул Милковича по ногам. Тот рухнул на землю, потянув его за собой. Боже, на парковке дурно пахло. Лицо Йена ткнулось во что-то липкое, а плечо прижалось к шершавому бетону. Они оба продолжали сжимать билет. Брюнет боролся, пока не прижал Йена, а после наклонился и зарычал ему в лицо. — Тебе повезло, что у меня нет с собой Люгера. И, о, у этого парня была лёгкая россыпь веснушек на щеках. Одна прядь волос практически касалась уголка его губ. А на мускулистом предплечье выступила вена. Насколько справедливо то, что Йен оказался прикованным к горячему Милковичу? Они лежали на тротуаре, тяжело дыша. Кровь засохла там, где кожа поцарапалась об асфальт. Милкович мог пользоваться только одной рукой, поэтому ему приходилось прижиматься бёдрами, чтобы удержать Йена на месте. Давление не было неприятным, и это злило. Он взбрыкнул, пытаясь поменять позицию. — Ты силён для парня, который мог бы поместиться в моём кармане. Милкович прижал язык к уголку рта, ухмыляясь. Чёрт возьми, парень крут и знал это. Не так Йен планировал провести свой последний день на Земле.• • •
Они не отходили друг от друга, пока летнее солнце не скрылось за ближайшими зданиями, отбрасывая тени на улицу. Это был бы идеальный день для пикника или поездки, если бы не надвигающаяся гибель мира. Йен вытер кровь с лица и поднялся в сидячее положение. — К чёрту, чувак, я домой. Милкович поднял их обоих. — Ну, я тоже тогда домой. Йен начал идти преувеличенными шагами, уверенный, что потянет парня за руку. Но они оба решительно двинулись в одном направлении. Галлагеру даже не удалось с писаным видом вырваться прочь. Он застонал. — Ты тоже живёшь в этой стороне? Брюнет улыбнулся так, словно это была самая смешная вещь. Йен сосредоточился на билете. Он должен сохранять бдительность. Ему нужно придумать, как перехитрить этого парня. Даже если вселенная ненавидела его, на стороне Йена были выдержка и упорство. Он мог пережить любого. Они шли в напряженном молчании по 79-й улице, прочь от общественного центра. Мужчина натянул белую простыню на стену двухэтажного дома. Проектор транслировал новостной репортаж, показывая таймер обратного отсчёта. До прибытия Либби оставалось менее восемнадцати часов. В соседнем здании жители собрались во внутреннем дворе. Громко играла танцевальная музыка и все носили ожерелья из бисера. Ни один из них не выглядел трезвым. Женщина в хлопчатобумажной юбке и без обуви сидела, рыдая, на ступеньках своего дома. Сегодня Йен был слишком сосредоточен на собственном выживании. — Чёрт, чувак, дела идут плохо. Милкович уверенно шёл рядом с ним, крепко сжимая билет. — Да, ну, в принципе, на данный момент у вас есть два варианта. Вы либо направляетесь в бункер, либо вычёркиваете пункты из своего списка желаний. — Полагаю, никто больше не стирает белье и не платит налоги. Йен подтолкнул их налево по боковой улице, в сторону своего квартала. — Почему ты так спокоен? Я постоянно на взводе. Брюнет почесал бровь свободной рукой, на этот раз выглядя серьёзным. — Апокалипсис — это всего лишь один отвратительный день на фоне всех остальных отвратительных дней, чувак. — Тогда зачем так стараться, чтобы получить этот билет? — Отвратительный лучше, чем мёртвый. Йен восхитился нездоровым оптимизмом парня. — Остальные члены моей семьи уже в бункере. Я последний, кто остался здесь. — Выплачь мне ёбаную реку. Я единственный в своей семье, кто мог бы быть там. — Отлично. Тогда генеалогическое древо Милковичей может угаснуть. — Йен сразу почувствовал себя виноватым. Даже перед концом света он не должен пинать человека, которому плохо. Рыжий чувствовал себя жестоким вдобавок к ощущению своей никчёмности. Чёрт, неужели он действительно хотел быть таким человеком? Армагеддон или нет, Йен не мог позволить себе разбиться. Парень некоторое время молчал и наблюдал за семьёй, расставляющей стулья во дворе перед домом, с одеялами, подушками и телескопом. Он взглянул на Йена краем глаза. — Ты умный или гей? — А? — Одному из вас, Галлагеров, платили за выполнение домашней работы. Йену пришлось уворачиваться от этого расследования, как от гранаты на минном поле. — Кто сказал, что мы оба не умные? Было известно, что Милковичи посещали не так уж много парадов гордости, если только не протестовали против. Но этот парень не сказал «гомик» или «педик». Не скривил лицо от отвращения. Просто спросил. Не настаивал на ответе. Может быть, он бы смирился с тем, что Йен — гей. Всё это время они ходили с одним билетом. Любому постороннему показалось бы, что они держатся за руки. Парня, похоже, это не волновало. По крайней мере, тот явно не хотел убить его. Йен принимал каждую маленькую победу, которую судьба преподносила ему сегодня. Он воспринял это как успех.• • •
Цапля расправила крылья и улетела прочь от лагуны в Оберн-парке. Оранжевый отблеск заката отразился на её перьях. Йен наблюдал за ней с благоговением. — Эта птица похожа на феникса. В огне или что-то в этом роде. — Нет, не раньше завтрашнего дня. Милкович стоял рядом с ним на каменном мосту. Ему было интереснее смотреть вниз, выбирая листья кувшинок как мишени, и бросать камни рукой, не цепляющейся за билет. Ожидать апокалипсис легче, когда рядом есть кто-то. Йену было с кем поговорить, поделиться своими глупыми наблюдениями. Странным образом это его успокаивало. Будучи средним ребёнком, которым пренебрегали, он превыше всего ценил качественное времяпрепровождение. Йен ещё не был уверен, было ли время с брюнетом качественным, но это определённо было время. — Зацени. Тот чувак только что упал с берега. Он ещё более неуклюжий, чем ты. — Каждое слово Милковича пронзало, как копье, но это означало, что тот был внимателен. Он весь вечер наблюдал за Йеном, находя любую возможность подколоть его. Рыжий фыркнул. — Рыбак рыбака. — Теперь я могу идти домой, ваше высочество? Или нам нужно украсить своим присутствием ещё несколько местных достопримечательностей? — Э-э-э. Мы ни за что не пойдём к тебе домой. У тебя, наверное, есть восемнадцать кузенов с заточками, которые ждут, чтобы зарезать меня. — Только трое. — Парень ухмыльнулся и опёрся локтем о мостик. Над водой дул ветерок, заставляющий его чёлку танцевать на лбу. — Ты и меня таким считаешь? Безмозглым головорезом? Сердце Йена забилось быстрее от того, что его поставили в неловкое положение, подвергли прямому сомнению его впечатления. — Я ничего не думаю. Ты просто парень на моём пути. Действительно чертовски привлекательный парень на пути Йена. Парень заставляющий его смеяться. Который может постоять за себя в драке. Который обладает завораживающей уверенностью и острым умом. Милкович пропустил его ответ мимо ушей. — Я пиздец голодный. Если бы знал, что весь день буду возиться с твоей задницей, то захватил бы сэндвич с ветчиной. Галлагер потянул за билет, притягивая брюнета поближе к себе, достаточно, чтобы их колени соприкоснулись. — Тогда пойдём со мной. Рот Милковича приоткрылся. Он секунду смотрел на Йена, прежде чем молча последовать за ним.• • •
Киоск с хот-догами находился у входа в парк, в самой южной точке, недалеко от того места, где пересекались железнодорожные пути. К крошечному кирпичному зданию снаружи были прикреплены меню, выцветшие за годы использования. Йен провёл парня сквозь очередь посетителей. Он сам ничего не ел с завтрака. Запах жареной пищи и арахисового масла манил. Милкович казался счастливее теперь, когда у них появилась миссия, помимо бесцельного блуждания, чтобы измотать друг друга. — Ты платишь, Тряпичная Энн. У меня нет с собой бумажника. — Йен! — Дама за стойкой вытерла руки о фартук. Её густые волосы были забраны банданой. Она управляла этим киоском с тех пор, как он был маленьким. — Привет, Нина. Ты всё ещё раздаёшь еду? Она потрясла корзинкой с картошкой фри, выпустив в воздух шипящий пар. — Пока всё не кончится или не наступит конец света. — А хот-доги бесплатные, даже если не беспокоишься об апокалипсисе? — Он указал через плечо. — Этот нисколько не боится Либби. Милкович нахмурился. — Чего бояться? Несколько взрывов? Наводнение? Большое, блять, дело. Всё закончится быстрее, чем один из запоев моего бати. Йен многое узнал о семье брюнета, пока они шли сюда. Парни обменялись историями об ужасных отцах, о том, как полагаться на братьев и сестёр, о том, как расти, когда мир настроен против тебя. Становилось всё труднее и труднее видеть его соперником, когда у них было так много общего. Галлагер решил, что у них одинаковый вкус в еде. — Пару хот-догов со всем возможным, пожалуйста. Они переместились в зону выдачи вместе со всеми, кто больше не желал заниматься готовкой. Рыжий уже давно не пытался выторговать билет. Он кивнул. — Эй, как тебя зовут? — Микки. Йен подошёл ближе и почувствовал себя смелым. Он чувствовал себя невидимым, окружённым клиентами, которые не обращали на них внимания. Галлагер прошептал парню на ухо, нежно выдыхая на его кожу. — Микки, я отсосу у тебя, если отдашь мне билет. Микки поднял бровь. — Ты тот, который гей. — Это хорошо или плохо? Нина вручила им два хот-дога, завёрнутых в фольгу. — Соусы за углом. Берите всё, что хотите. У нас закончились приправы, но есть много кетчупа, лука и горчицы. Йен и Микки одновременно забрали еду. Они не смотрели на Нину, только друг на друга, двигаясь как в замедленной съёмке. Нина покачала головой. — Хорошего конца света. Совершенно новые мысли боролись в голове Йена. К чёрту бункеры и красные билеты. Его храбрость оправдалась? Микки не сказал «нет». Он и не сказал «да», но, возможно, всерьёз обдумывал предложение. Рыжий искал подсказки. Искал намёки в том, как Микки шёл к приправочной зоне. Искал подсказки в том, как Милкович пользовался дозатором для майонеза: три тщательно продуманных нажатия. Микки ел одной рукой, проведя языком длинную полоску вдоль хот-дога, всё это время глядя Йену в глаза. Он откусил и прожевал огромный кусок. Чёрт возьми, парень издевался над ним. Йен не мог собраться с силами, чтобы делать что-либо, кроме как медленно жевать и с трудом глотать. От Милковича исходила мощная энергетика. Галлагер знал, что тот главный, даже если Йен пытался сегодня принимать большинство решений. Такая динамика возбуждала. Это заставляло его желать, чтобы Микки смягчился и позволил Йену заполучить его. Он жалел, что не встретил брюнета раньше, чтобы тщательно изучить его тайну. Рыжий, должно быть, пялился. Милкович бросил на него игривый взгляд. — Что? У меня горчица на лице или типа того? Йен пожалел, что это не так, ведь тогда он мог бы наклониться вперёд и вытереть его. Галлагер успокоил бушующие внутри него мысли. — Мы скованы уже три часа, и до сих пор не убили друг друга. Это больше, чем я мог бы сказать о своих собственных родителях.• • •
С поля для софтбола в центре Фостер-парка открывался самый прекрасный вид на ночное небо. Йен положил голову на базу, изучая звезды. — Эта выглядит больше, чем час назад. Она, должно быть, Либби. Микки лежал рядом, соприкасаясь с ним плечом, поверх клетчатого одеяла, которое они украли в Волгринс. — Нет, учёные сказали, что мы увидим её только за несколько часов. Чертовски странно, что что-то настолько важное до сих пор даже не появилось. Милкович вытащил из кармана пачку сигарет. Он поднял её, а Йен правой рукой открыл крышку. Вдвоём они вытащили сигарету и прикурили её. Движения проходили естественно, как будто они были сросшимися близнецами, работающими синхронно. Делиться сигаретой со сцепленными руками было сексуально. А вот попытка ранее помочиться в писсуары туалета круглосуточного магазина? Не очень. Микки выпустил тонкую струйку дыма. — Предполагается, что удар произойдёт в Тихом океане. Эффект ряби мы почувствуем минут через десять. — Помнишь, когда они обнаружили её? Мой брат пугал меня, шепча об этом по ночам. — Помню миссию, которую они послали, чтобы попытаться взорвать её. Эти астронавты действительно завели меня, чувак. Тело Йена стало примерно на пять градусов теплее. Чёрт возьми, Микки нравились парни. Стопа начала трястись. Член дёрнулся, выдавая его. Ему пришлось пошевелиться, прежде чем внутри вспыхнуло электричество. Галлагер повернулся на бок и затушил сигарету. — Парни в космических шлемах заводят тебя, да? Микки пнул его по ногам, переплетая их лодыжки. — Скажи ещё, что тебе не нравится униформа. Йен был почти уверен, что ему нравятся майки и не зашнурованные ботинки. Он перекатился и оседлал Микки. Парень был великолепен. Его кожа светилась в тусклом свете. А волосы у него подмышками выглядели чертовски привлекательно. Грудь поднималась и опускалась, как будто по нему пробегал тот же электрический ток. Момент повис в воздухе, сгустившись между ними. Микки оглядел его с ног до головы, задержавшись на губах и сглотнул. — Йен, я… — Выражение его лица стало тяжёлым. — Либби пугает меня до чёртиков. Йен наклонился вперёд и поцеловал его. Боже, какая уязвимость. Доверие, которое тот проявил. Йену захотелось завернуть его в одеяло. Он хотел защитить его, успокоить и показать, что бояться — нормально. Господи, с этим языком он хотел продолжать целоваться всю ночь. Микки остановился и ударил его кулаком в грудь. — Это не значит, что я отдам тебе этот грёбаный билет. — О, думаю, ты захочешь отдать мне всё. — Самоуверенный ублюдок. Может, и так, но, чёрт возьми, Йен видел, как Микки потрясённо смотрел на него в сортире. Рыжий тогда не хотел обнадёживать себя, но теперь знал, что Микки действительно смотрел, и ему действительно понравилось то, что он увидел, и теперь Йен мог прикоснуться к его телу и попробовать на вкус, и он хотел всего этого прямо сейчас. Галлагер схватил подол футболки и потянул её вверх. — Чёрт. — Он задрал её до подбородка, прежде чем понял, что снять её невозможно, не выпустив билет. — Ненавижу оставаться в одежде. — Меня интересует не она. — Микки просунул палец в петлю ремня Йена и потянул на себя. Он нащупал его член через джинсы, надавливая долгими, оценивающими движениями. Йен хотел доставить Микки как можно больше удовольствия, как можно больше уверенности. Рыжий мог усмирить любые его мрачные мысли. Он мог облегчить беспокойство. Мог отвлечь от ужаса, разворачивающегося вокруг них. Микки расстегнул пуговицу и молнию на его штанах. Стянул с Йена боксеры, позволив освободиться. — Бля, чувак, ты не врал. Бери всё, что хочешь. — У меня нет презерватива. — Как будто мы собираемся пробыть здесь так долго, чтобы бояться что-нибудь подцепить. — Говори за себя. — Йен поцеловал его. — Я планирую выжить. Он снял джинсы и принялся за работу, собираясь подарить Микки лучшую ночь, которую мог предложить.• • •
Утренняя роса пропитала одеяло, холодя кожу Йена. Брюнет лежал, свернувшись калачиком и положив голову ему на грудь. Это был самый лучший сон за всю жизнь Галлагера. Микки идеально подходил его телу. Он выглядел очаровательно, пока спал. Его рука лежала на животе Йена и тянулась к красному билету в бункер, который лежал на траве. Микки выпустил его во сне. Один крошечный клочок земли отделял Микки от единственного шанса на выживание. Йен не колебался. Он вложил билет между пальцами Микки, как будто тот никогда его не отпускал.• • •
Теперь, когда Либби стала видна, в городе воцарилась тишина. Семьи, которые веселились прошлой ночью, тихо стояли, наблюдая, как белый шар парит в небе, словно топор палача. Йен и Микки шли по Канал-стрит к мосту Кинзи-стрит, ко входу в «Кризалис III» — заброшенные грузовые туннели, превращённые в бункер. Ни один из них не зашёл домой. У них не было ни чемоданов, ни даже смены одежды. Йен часто поглядывал на астероид. — Я же говорил тебе, что та точка — это она. — Небо изменилось со вчерашнего вечера, гений. Это не то место, на которое ты смотрел. — Микки говорил спокойно, без язвительности. Он не упомянул о важном вопросе, возникшем между ними, цепляясь за билет, как будто у них ещё была куча времени, чтобы принять решение. Ропот толпы донёсся до них, когда они были ещё в квартале от моста. Люди собрались за бетонными баррикадами, пытаясь получить доступ в бункер. Национальная гвардия выстроила вдоль прохода танки и баллистические щиты. Нескольким избранным, у которых были билеты, разрешили пройти, но на них кричали, плевали и толкали. Йен крепко сжимал руку Микки, пряча билет между их ладонями. — Ты берёшь жизнь в свои руки, пересекая эту границу. — Похоже на самый страшный рубеж в мире. — Да, а мы — болячки. Йен отошёл от толпы, чтобы у них было пространство для дыхания. — Микки, я… — Он отпустил билет. — Возьми его. На самом деле я не хочу, чтобы Милковичи вымерли. Ты заслуживаешь лучшего. — Нет, ты возьми его. Будь со своей семьёй. Не хочу, чтобы ты стал единственным Галлагером, плавающим снаружи и вечно преследующим остальных. Они были так же чертовски упрямы в своей потребности помочь друг другу, как и вчера в своей потребности мешать. Йен не знал, что делать, поэтому прижался лбом ко лбу Микки. Он целовал его так, словно наступил конец света, всем своим телом и каждой частичкой своей души. Их поцелуй прервал крик. Рядом с ними стояла девчушка, сжимая ладонями своё разорванное платье и причитая. — Чёрт, я её знаю. — Йен шагнул к ней, таща за собой Микки. — Видел, когда раздавали билеты. Галлагер положил руку ей на плечо. — Эй, эй. Что случилось? — Меня не впускают. — Она произнесла «не» по крайней мере четыре раза. — Они схватили маму и отвели внутрь, и я показал им свой билет, а затем какой-то подлый мужчина сбил меня с ног и отобрал его. Микки ощетинился. — Какой, блять, мужик? Я убью его. Йен с поразительной ясностью понял, что именно нужно делать. Правда бурлила внутри него и приводила в ужас. Он встретился взглядом с Микки и сжал билет в его руке. Милкович отрицательно покачал головой. Он снова посмотрел на девчушку, на этот раз подольше. Она вытерла нос и решительно выпятила грудь. Выражение лица Микки смягчилось. — Ты уверен в этом, Галлагер? Йен кивнул. Микки схватил её за руку. Он отдал малышке билет и сомкнул её пальцы вокруг него. — Давай, коротышка. Мы отведём тебя к маме.• • •
Йен сидел с Микки на пляже 63-й улицы, на берегу озера Мичиган. На небе не было ни облачка, как будто все они расступились, чтобы расчистить путь падающему на них метеориту. Либби светилась ярче солнца и казалась вдвое шире. С каждой секундой становясь всё крупнее. Микки взял его за руку. Пальцы, так долго сжимающие билет, теперь свободно переплелись друг с другом. — Как ты себя чувствуешь? Йен мог бы сказать так много. Мог бы упомянуть, каким потерянным был вчера, до того, как появился Милкович и придал смысл его последнему дню. Мог бы рассказать о принятии, поселившемся глубоко в его груди. Каким довольным он себя чувствовал, зная, что они помогли той малышке, зная, что он помог Микки справиться со страхом. Мог рассказать о чистом блаженстве прикосновений к его коже. Йен умиротворённо вздохнул. — Чувствую, что я что-то значу.