В ад и обратно

      Бункер сидел, сгорбившись на полу в полуразрушенном доме далеко за Припятью, упёршись локтями в колени и низко свесив вихрастую голову. В одной руке у него была зажата почти пустая бутылка водки, в другой — маленький старый «Вальтер» с одним патроном.       — Прости мей, Сульема… — Сдавленно просипел он, обращаясь по привычке к напарнице. — Нье уберёг. Простьи.       Задохнулся, зажмурился, горло свело от боли, по щекам поползли слезы.       Четыре дня назад она сидела рядом с ним в их убежище и отговаривала идти в эту вылазку — снова за Припять, на север, он не слушал ее. Выругался, когда она сказала, что пойдет с ним, но не стал останавливать. А надо было. Надо! Черт возьми, ударить, запереть в убежище, ранить на крайний случай, чтобы не смогла бежать уже никуда! Это все равно было бы исправимо. Теперь исправлять что-то было поздно.       В болотистых лесах они неожиданно наткнулись на контролёра — никогда до этого они там не появлялись, а здесь вдруг объявился. Зашли чуть не в самое логово, под поваленными деревьями в буреломе гад устроился. Услышал добычу и ударил пси-волной.       Бункер сразу не понял, почему вдруг Сулема с криком схватилась за голову, кинулся к ней, но не успел схватить, как она рванулась в сторону с тропы, где стояла и буквально через три шага исчезла в столбе гудящего пламени, вырвавшегося из-под земли.       Волна страшного жара разошлась по кольцевой траектории, от нее вспыхнул сушняк на земле, Бункер со вскриком отшвырнул мгновенно накалившийся автомат. Из пожара он выбрался на автопилоте. Ничего не соображая, набрел на этот домишко и остановился в нем. Вернее, не остановился, а просто рухнул, зайдя под крышу. Очнувшись, вспомнил, что произошло и оцепенел от понимания случившегося. Почти всю ночь просидел неподвижно, глядя в одну точку перед собой сухими глазами — мыслей не было. Воспоминаний не было, чувств не было. Только страшная, непроглядно-черная пустота, разорвавшаяся под ребрами и щиплющей болью сдавившая горло.       На рассвете опомнился окончательно. Достал из рюкзака бутылку поганой водки, которую ему по дороге на север вручили свободовцы на заставе в обмен на чахлый артефакт, отхлебнул из нее, не чувствуя ничего. Будто воды выпил.       Идти было больше некуда. Незачем. Возвращаться в убежище не к кому. Даже если дотащится живой — ему там делать больше не чего, а если раненый — один черт сдохнет. Помочь больше не кому.       Резервы все исчерпаны.       Потянулся за шиворот, достал пистолет Сулемы. Долго-долго вертел в руках, потом с трудом выговаривая слова, попросил прощения у погибшей напарницы, прижал ствол к виску и нажал спуск.       От грохота выстрела Сулема дернулась, вскочила с ужасом глядя, как мешком повалилось на пол скомканное тело шведа, тонко завыла на одной ноте, вцепившись в кулак зубами.       — Зачем?! — С резким вскриком обернулась к стоящей сзади нее Грави, кинулась на нее с кулаками. — Зачем-зачем-зачем?!        Стала бить во всю силу вполне материальную преемницу Черного Сталкера по груди, лицу, плечам, та отбивалась, шипела, пытаясь перехватить руки обезумевшей женщины.       Они находились на краю крыши третьего энергоблока ЧАЭС, внизу как на ладони была вся территория станции — Грави встретила Сулему почему-то именно в этом месте. Посмертие учёной представлялось каким угодно, но точно не таким, и она, прося призрачную девчонку показать ей напоследок напарника явно не ожидала увидеть такого исхода.       — Ты ж сама просила его показать! Откуда мне знать было, что он там делает? — Прошипела та, отпихивая от себя Сулему, не давая вцепиться ей себе в лицо.       — Отродье! Будь ты проклята! Будь вся Зона проклята! — Сулема с яростным визгом кинулась снова на Грави, та оттолкнула ее от себя, не рассчитала силы и ученая, отлетев на три шага, споткнулась и стала заваливаться назад, сорвалась и с воплем полетела вниз с края крыши.       Яркий свет резанул по глазам, замигал, заметался, сменяясь промежутками темноты, ее саму замотало из стороны в сторону, протащило лицом по чему-то шершавому, твердому. Она затрепыхалась, завизжала, отбиваясь непонятно от кого, потом снова полыхнул свет, но уже сбоку и не такой яркий и в нем она увидела жуткое, перемазанное кровью и сажей лицо, оскаленное в бешеной ярости.       — Сульема! Отьйнись! Отьйнись, дэт йа! — Срывающийся, рычащий голос она узнала бы и с того света. И узнала, дернулась руками к лицу, прикрыться от яркого света, протереть глаза — мерещится? Но ее снова схватили, закинули себе на плечи и куда-то понесли, так и не позволив ничего понять.       — Сука, тварь проклятая! Откуда он в дэтот дыра взялся? — Сквозь вспышки боли в голове и черную муть она слышала все тот же низкий, хриплый голос, зло выкрикивавший что-то непонятное, чувствовала мерзостный, удушливый запах крови, пороховой гари, дыма и хвои на одежде того, кто тащил ее, чувствовала жёсткую хватку рук на загривке и ноге — ее тащили как мешок с тряпьем, но держали крепко, чтобы не свалилась.       — Тихо-тихо. Не дергайся. Выпей лучше этого. Дрянь конечно, но помогает. — Следующий раз она очнулась от мягкого, глубокого, но совершенно чужого голоса. Черт. Все привиделось? Нет его больше?       Она дернулась, открыла глаза и увидела над собой незнакомого человека с сильно отросшими, черными волосами и такого же цвета бородой, темными глазами и обветренным, скуластым лицом — что-то не похож на архангела.       — Где я? — Спросила на автомате, уже с запозданием отмечая, что может говорить и когда вдыхает для нового слова — воздух ощущается холодным. — Бункер…его н-нет?       — Пошел воды набрать, скоро вернётся. Ты лежи, не дергайся. Выпей лучше правда. — Неизвестный сунул ей под нос фляжку с чем-то пахнущим можжевельником — джин! Ещё не сделав и глотка она узнала этот запах, приподняла голову, оглядываясь сквозь муть в глазах.       От берега озерца, густо заросшего камышом, к ним быстро шел невысокий человек в знакомой снаряге с двумя старыми бидонами в руках, в каких раньше носили молоко.       — Очнулась! — Крикнул человек, у которого она лежала на коленях и этот второй бросился уже бежать, расплескивая воду и оскальзываясь на глинистой, сырой земле.       — Сульема! — Оказавшись рядом, он поставил бидоны с водой, в два нетвердых шага подошёл впритык, бухнулся на колени. — Сульема….       Наклонился ниже к ней, крепко зажмурился, задержал дыхание, уткнулся лбом ей в лоб.       — Бункер! — Выдохнула она, обхватила его за плечи, шею, потянула к себе и разрыдалась, царапая пальцами его одежду. — Ты нашел меня…нашел. Не зря мы договаривались тогда зимой…       Залепетала сквозь слезы, дрожа и так же прижимаясь к нему, потом на секунду отстранилась, вгляделась в него — уже не такой грязный, с засохшей кровью в волосах и сажей на ухе, в заляпанной грязью одежде, но умытый, страшно осунувшийся, с синими кругами под глазами, но живой (или уже не-смертный?). И вроде можно радоваться, а нет, ещё горше разрыдалась, когда он подался отстраниться от нее.       — Не уходи!       — Не ухожу.       Двое суток назад он вытащил ее из логова контролёра еле живую, не узнающую никого и не понимающую ничего. С намерением отнести напарницу к Доктору домой, бросил все дела, за которыми шел в белорусскую часть Зоны и пошел обратно.       По дороге наткнулся на старого знакомого — жуткого проводника, который звал себя Петр, и вот теперь они в одной из его многочисленных лесных нычек дожидались, пока Сулема ещё немного оклемается, чтобы быть уверенными, что перенесет дорогу на южные болота.       Увидев его, узнав его наконец, Сулема долго плакала, не в состоянии успокоиться, пока аж он не напоил ее серебряным стержнем. Тем самым, которым она его отпаивала, когда от контролера по голове прилетело ему.       Когда настой набрал силу и она уснула — Петр спросил:        — Это твоя жена?        — Больше. Мой последний резьерв. — Глухо, ещё с трудом владея собой ответил Бункер, не с первого раза завинтил фляжку с настоем — руки дрожали.       — Можно ей такое пить? Хуже не станет?       — Хуже станет, если нье давать.       — Не подходи! — Глядя на него полными ужаса глазами, Сулема вжалась спиной в угол между столом и кроватью в комнатухе Доктора, где отдыхали и очухивались все его гости. Вернувшись со двора вечером, Бункер заглянул к напарнице, убедиться, что с ней все нормально, но едва зашёл — она шарахнулась от него в сторону, как от зачумленного.       — Дэто я, Сульема… тьего ты? — Он сделал пару осторожных шагов к ней. Доктор предупреждал его, что последствия атаки контролера могут проявиться в любое время и быть совершенно непредсказуемыми, но все равно растерялся, не зная, как правильно поступать.       — Не подходи, ты не он! Он застрелился, я видела! — Дрожащей рукой она потянулась к ножу, что лежал на столе рядом с банками консервов.       — Я не стрелился. Я есть живой. — Стараясь говорить как можно спокойнее и мягче, он снова сделал шаг к ней. Нужно было забрать у нее нож, ибо в своем состоянии она может навредить себе.       — Ты — драугр! — Выкрикнула она подцепленное у него слово. — Не прикасайся ко мне!       Сильнее влипнув в угол, она прижала нож себе остриём к горлу — Бункер отошёл назад.       Она чувствует себя загнанной, если кинуться сейчас — ничего хорошего не выйдет.       — Хорошо. Я уходить. Только нож убери. — Проговорил спокойно, пятясь к выходу из комнаты.       — Сгинь! — Выкрикнула она и вдруг перекрестила его, будто и в самом деле нечистого.       С тяжёлой болью в сердце он вышел из комнаты, затаился за простенком, стал ждать.       Долго простоял, прислушиваясь, пока она не зашевелилась, не отошла с места, потом ещё ждал, пока не ляжет обратно на кровать.       Она долго копошилась, бормоча что-то себе под нос на своем диалекте русского, плакала, всхлипывала, иногда упоминая его имя и Христа. Молилась, что ли?       Поняв это, он с силой стиснул зубы, чтобы не застонать. Черт его задери, она никак не могла вернуться в реальность. Жила, думая, что он погиб, что она тоже находится на том свете и Доктор ничего не мог исправить в одночасье. Давал ей лекарства, долго беседовал по вечерам и с ним, и с ней, говорил, что нужно время. Много времени, покой, сон и постоянный присмотр, чтобы она себя не убила, помня, что обещала ему, Бункеру, сделать это в случае его гибели. Говорил, что нарушения в работе мозга еще обратимы, Искра в ее шее разрядилась в момент атаки контролера, но ещё успела погасить часть силы его удара.       Когда возня и бормотание прекратились, Бункер осторожно вошёл в комнату — Сулема, спала, отвернувшись лицом к стене. Мягко ступая, он прошел дальше, огляделся, выискивая глазами нож, подошёл к столу — там не было, обернулся на шорох с кровати — во время. Вскочив, как одержимая, Сулема рывком оказалась рядом с ним и ударила. Он едва успел отклониться, качнулся в сторону и нож, направленный в грудь, распорол плечо от ключицы почти до локтя.       Боль пришла с секундным запозданием, охнув, он согнулся, схватился за руку в попытке зажать длинную рану, отступил назад — Сулема жадно вгляделась в его побледневшее, искаженное лицо и вдруг слабо вскрикнула.       Глаза ее в ужасе расширились, она уронила нож, тоже на шаг отступила, покачнулась и стала оседать на пол.       — Доктор! — Бункер слабо крикнул в попытке позвать на помощь, тяжело развернулся и, пятная кровью полы, потащился из комнаты в коридор, надеясь быстрее найти старика.       Выйдя на окрик из лаборатории, Болотный доктор кинулся к комнате, где жила Сулема, но не дойдя, наткнулся на лежащего на полу Бункера. Под левой рукой у него быстро расплывалась лужа темной крови. Сориентировался, перетянул ему руку ниже раны поясом от халата, сам бросился в комнату Сулемы, проверил жива ли, дал укол снотворного и забрал нож, потом вернулся к Бункеру. Отащил в лазарет и там уже нормально оказал помощь.       Ранним утром Бункер проснулся от сильной жажды. Пить хотелось невыносимо, он приподнял голову, огляделся, понял, что лежит в комнате вместе с Сулемой на койке напротив. Посредине между ними стоял ящик, на нем — банка с водой и полная кружка. Он потянулся к ней рукой и охнул от боли — от плеча до локтя она была перевязана сырой, желто светящейся тканевой повязкой.       «Артефакные составы» — подумал и попытался сесть — голова закружилась. Сильно же она его приложила. Видимо, крови много потерял.       Бросил взгляд на спящую напарницу — ее руки и ноги были пристёгнуты к краям кровати широкими, мягкими ремнями, как в психушке.       Напившись воды, он зачем-то встал, перебрался до ее кровати и с трудом влез на верх, на второй этаж. Устал. Заснул.       Проснувшись, долго лежал, прислушиваясь к себе. Рука пульсировала тихой болью, ближе к локтю уже свербела — заживало. На улице барабанил дождь, в комнате было сумрачно и тихо. Сулема внизу иногда вздыхала и шевелилась.       В какой-то момент едкое, липкое ощущение тоскливой безысходности накатило на него, перехватило горло, сжало виски, заставило зажмурить и без того закрытые глаза. Что, если она уже не оправится? Совсем недавно она еле очухалась от отравления, что если это поражение нервной системы будет уже необратимым?       Он сжал зубы, прикусил губу изнутри, запрещая себе думать об этом. Ничего не изменит, но себя вымотает, а ему ещё нужны силы.       Как и в прошлый раз, он работал у Доктора дома, ухаживал за Сулемой по мере возможности до этого случая, что теперь делать — было не понятно. Если она и дальше его не будет подпускать к себе…       Не хотелось думать, но думалось. Мысли плыли одна за другой, вспоминались какие-то события недавних дней и совсем старые: земля мертвеца, предсказание Шухова, стычка с чернобыльскими псами и то, как она за ним по-матерински ухаживала, пока он был не в состоянии себе дать ладу, и их ссора перед вылазкой на север — Сулема страшно не хотела, чтобы он туда шел, но он не послушал ее, тогда она пошла тоже. Долгий, зимний вечер на Рождество, когда он пытался учить ее играть на тальхарпе, выброс, который они пережидали в канализационном отстойнике на Агропроме в компании чернобыльского барбегаза — несли его Доктору, живой экземпляр с доказательствами какой-то там устойчивости к ионизирующему излучению…       От этих мыслей становилось больно под сердцем и трудно дышать. Он тяжело перевернулся на здоровый бок, натянул подушку на голову, в надежде так заглушить мысли, провалился в странное, пограничное между бодрствованием и сном состояние.       — Ты спишь, Пэр? — Когда на улице совсем рассвело, Сулема позвала его снизу и он дернулся от этого оклика — назвала по имени.       Держась за поручень целой рукой, он перевесился с койки вниз, заглянул к ней.       — Нэи. Нье сплю. — Она смотрела на него снизу вверх совершенного потерянным, дезориентированным взглядом.       — Чего мы тут? Вроде ж собирались за Припять? Что случилось? — Поерзав на месте, она поняла, что ее привязали, снова глянула на него, но в этот раз в глазах ее уже было возмущение. — Нафига ты меня привязал? Если думаешь, что сможешь меня удержать у Доктора — фиг ты угадал! Я все равно с тобой туда пойду.       — Сульема… — Тяжело выдохнул швед, стал слазить сверху и едва не грохнулся, потом влез к ней на койку, сел рядом, хватаясь за стену — от смены положения тела потемнело в глазах и закружилась голова.       — Ты не помнить нитьего?       — А что я должна помнить? — Она подняла голову, насупилась, подозрительно уставилась на него.       — Я нье знать, можно говорить дэто или нет. — Помялся он, правда не зная, не навредит ли снова, если скажет.       — Холера, говори давай, раз заикнулся. А то я опять буду думать, что ты меня обмануть хочешь, да побегу свет за очи.       — Мы ходить туда. Зайти в логов контролера. Он напал и у тебя разрядился Искра и ты пойти к нему. Я нье сразу понял, тьего слутьйилось, а потом кинулся за тобой, задьел огненный аномалий. Контролёр вылез за мей сзади, ударил камнем по башке, а тебя утащил, пока я валялся. Когда я отьйухался — кинулся его искать. Нашел его — он далеко не уйти, прятался в буреломе. Его застрелил, потом нашел тебя в какой-то норе. Ты быть без сознаний и он завалить тьебя ветками. Забрал. Приньес сюда.       Ломано, криво, он в общих чертах пересказал Сулеме все, что произошло с ними.       — Нихрена себе приключения… — Пробормотала она и дернула рукой, почесать голову. Чертыхнулась. — Честно — не помню вообще ничего. Отвяжи меня, а?       Бункер долгим взглядом посмотрел на нее, не решаясь сделать, что она просит, потом на свой страх и риск отвязал.       Встал с койки, придерживаясь за край, хотел забраться наверх.       — Только не уходи, ладно? — Вдруг попросила ученая и схватила его за штанину на ноге. Он вздрогнул, сел обратно, вгляделся в нее — она смотрела на него каким-то испуганным, но осознанным, понимающим взглядом. — Мне такая дрянь снилась, пока я тут валялась…       Проговорила подавленно, потянулась к нему руками и обняла, когда он наклонился ниже.       — Вспоминать страшно. — Пробормотала, уткнувшись ему в шею. Вдохнула его привычный запах, крепче обняла, сжимая плечи, ощутила, как он дернулся и болезненно зашипел от этого. Чуть отодвинулась и только тогда заметила, что из-под рукава рубашки на левой руке у него выглядывает край повязки.       Осторожно тронула его за кисть этой руки, заглянула в потемневшие от боли глаза.       — Так…это все было…на самом деле? — Спросила внезапно охрипшим голосом. Бункер только молча кивнул. Не хватило сил выговорить хоть что-то. Больно свело горло, защипало глаза, он притянул напарницу к себе, уткнулся лицом ей в плечо, прижался к ней, чувствуя, как его колотит, и с трудом сдерживая плач.        Живая. Узнает. Понимает. Это самое главное.       — После ещё одной такой вылазки велика вероятность того, что один из вас всё-таки погибнет. — Доктор хмурый, сердитый расхаживал взад-вперед по комнатке, которая была в его доме кухней. Бункер стоял у печи, сложив на груди жилистые руки, Сулема сидела на стуле возле стола виновато потупившись, ковырялась ложкой в кружке с чаем. После того, как оба они уже заерзали у него дома и стали заговаривать о возвращении в бомбоубежище, Доктор собрал их одним вечером на кухне и решил высказать все, что думал о них, о том, как они живут, чем это может кончиться и что лучше сделать, пока не поздно.       — Поэтому предлагаю вам бросить страдать фигнёй и поселиться здесь. — Он обвел рукой комнату, показывая, что имеет в виду свой дом. — Все равно вы попадаете сюда каждый раз после ваших похождений и проводите здесь больше времени, чем в своей норе. Места всем хватит, двор большой. Поживем пока все под одной крышей, а за лето достроите себе хатенку и живите. Я уже старый, рано или поздно тебе, Сулема, — Он кивнул на нее. — Придется меня сменить на должности болотного доктора. Материалов для строительства хватит, у тебя, Бункер, — кивок в сторону шведа, — Руки не из задницы, так что построитесь.       — А-аа..- Бункер хотел что-то сказать, но Доктор не дал.       — Подожди, успеешь возразить. Не перебивай старших. Вы слишком неразборчивы в заданиях, какие вам предлагают, и феноменально умеете находить приключения друг другу на задницы. Подумайте над моим предложением, я не хочу, чтобы ваша чертова клятва исполнилась.       Высказавшись, он наконец остановился, подошёл к печи с другой стороны и сел на низенький табурет.       Сулема и Бункер переглянулись.       — Не делайте глупостей, молодежь. — Заметив это, Доктор добавил. — Вам жить ещё и жить, а в Зоне жизнь есть, и она ничем не хуже той, что за периметром.