***
Парни отродясь так не бегали как в сегодняшний вечер. Ноги не могли больше бежать, поэтому оба скрылись в каком-то закоулке с мусорными баками. С огромным облегчением подростки плюхнулись на асфальт, жадно глотая воздух. У обоих бешено стучало сердце, и даже дрожали руки. Больше всего досталось, конечно, Нигелю. Парень пытался успокоить панику, смотря в одну точку, будто в пустоту. Глаза заморгали чаще, а ком в горле мешал заговорить. Как только Саки смог успокоить себя, он обратил внимание на друга. — Ты как? — первое, что пришло на ум, проговорил брюнет. Он знал, что вопрос был глупым, и так было видно состояние друга. Он и сам чувствовал себя хуже некуда: в носу ужасно жгло, фингал под глазом болел, а голова неимоверно гудела. Но всё же хотелось начать разговор после произошедшего. Нигель всё ещё не мог привести себя в нормальное состояние, ужас в глазах так и не покидал его, от чего Саки уже более встревожено глядел на него. Брюнет хотел было положить свою ладонь на плечо товарища, но тот наконец заговорил: — Цьому виродку завтра пизда. — сжал он с ненавистью кулаки. Услышав родной голос, Саки облегчённо вздохнул. — Ещё какая. — тихо добавил он. Естественно, брюнет тоже был зол от этой ситуации, но вид Нигеля его беспокоил, пожалуй, больше. Блондин что-то бормотал себе под нос, всё сильнее сдавливая кожу ногтями. Саки пытался разглядеть взъерошенного друга, но в темноте это было тяжело сделать. — Эй, — он осторожно положил свою ладонь на его плечо, после чего Нигель поднял взгляд, прикосновение друга всё-таки заставило его ослабить напряжение — дай погляжу. Чуть прищурившись, парень смог разглядеть несколько ссадин и царапин на лице блондина, так же как и у него под глазом красовался фингал, несколько синяков на руках и что самое неприятное — кровоточащее ухо, а точнее его половина. — Чувак, — проговорил он, сделав небольшую паузу — твоё ухо. Парень потянулся к раненому месту, но его резко оттолкнули, ударив по руке. — Я знаю, не трожь! — раздражённо крикнул Нигель — Сам-то не краще. — тихо продолжил он, отвернув голову в сторону. Саки и не спорил, что выглядел не лучше: такой же синяк под глазом и ссадины на лице, размазанная кровь под носом, треснувшая губа. Его чёрные волосы были растрёпаны, а одежда пыльная и грязная. Но парень понимал возмущения друга, поэтому решил пока его не трогать, а лишь продолжить диалог: — Сильно болит? — на что Нигель хмуро кивнул. — Думаю к тебе идти явно не вариант, да? — после недолгого раздумия предположил брюнет. Он знал, что родители друга редко где-то задерживаются и в такой поздний час они сейчас точно спят, даже не подозревая, что их сынишка сбежал с дома ради ночной пьянки с товарищем. И походу придётся прийти завтра в школу пораньше, чтобы родители не спалили его вид рано утром. Пусть лучше думают, что парень это всё заработал в какой-нибудь школьной передряге, а не когда шлялся по улицам в позднее время. — Мамка с папкою ще с сьомої вечора вдома — с досадой объяснил Нигель, выводя воображаемые узоры пальцем по асфальту. — Так, ладно, — более оживлённо проговорил Саки, доставая телефон с кармана (как он только остался жив?) — давай я своей позвоню. Парень жил с матерью и отчимом, как раз таки с мамой сегодня перед школой состоялся разговор, в котором выяснилось, что она придёт очень поздно, а вот отчим в такое время уже давно спит как убитый. Парням это только на руку, но для верности Саки решил уточнить по телефону: — Алё, привет, ма. — начал он, куда-то глядя в сторону. Судя по следующей фразе друга, Нигель предположил, что мать спросила что-то на подобии «Что опять стряслось?»: — Да ничё не случилось, — соврал брюнет; видимо женщина уже на опыте, раз догадалась в два счёта, что её сын попал в передрягу, но тот не признавался в произошедшем — я просто звоню спросить. Но всё же было видно, что парень чувствует себя виновато перед матерью. Он мог часто врать отчиму без какого-либо стыда, но маме же старался говорить правду, хоть и не всегда это получалось. И так понятно, что она всё равно увидит состояние сына, но просто не хотелось напрягать её сейчас этим. Свою маменьку он всё же любит. О чём говорил товарищ дальше, Нигель прослушал: то ли заплутал в своих мыслях, то ли заострил внимание на внешнем виде друга, то ли всё вместе. Блондин разглядывал разбитые ещё не зажившие костяшки на руке брюнета, эти ранки появились ещё с прошлой недавней потасовки с каким-то парнем, имени которого подростки уже и не вспомнят. Да сейчас это и не так важно. Нигель хотел было прикоснуться побитой руки друга, но тот закончил разговор и повернулся в его сторону, оживлённо говоря: — Маман дома нет, поэтому бегом ко мне, пока мы тут не померли.***
Расстояние до дома Саки было приличное, следовательно по времени топать так же достаточно прилично. Толком никто ничего не обсуждал, хотя Саки ожидал выслушать от товарища планы похлеще Гитлера, как отомстить Теркелю в ближайшие дни. Но блондин лишь шёл молча, смотря себе под ноги и пиная какой-то маленький камушек по дороге, пока оба не подошли к входной двери. Проходя внутрь, Саки сказал другу, чтоб тот тихо поднимался к нему в комнату, после чего Нигель послушно развернулся в сторону лестницы, ведущей на второй этаж. Брюнет же направился на кухню к морозильнику, дабы хоть что-то приложить холодное к глазу. Доползши до спальни друга, блондин утомлённо приземлился на край кровати. В комнате товарища, конечно, было далеко не чисто: повсюду разбросаны вещи, подоконник весь захламлён учебниками и различными бумажками, на столе стоят кружки, которым небось уже неделя, но по-своему здесь даже как-то уютно. По сути его комната ничем не отличалась от комнаты Саки, да и какая ему была разница от этого. Парень так и не смог успокоить себя, в голове до сих пор прокручивался момент с дракой и вся та паника, что он испытывал во время неё. Тело ныло, глаза слезились, а ухо пульсировало до изнеможения, от чего хотелось добить его до конца, но куда уж ещё хуже. Казалось, если повернёшь хоть немного голову, по всему телу пробежится адская боль… Из собственных мыслей блондина вырвал Саки, присевший рядом. Видимо настолько затуманило в голове, что Нигель не услышал вошедшего друга. Тот держал у себя на глазу упаковку с какими-то замороженными ягодами, а рядом положил принесённые медикаменты вроде перекиси, мази, ватных дисков с пластырями. Прежнее ухо с таким набором, конечно, не вернёшь, но это было лучше, чем подтираться грязным подорожником. — Если хочешь, когда всё обработаем, разморозим их. — разбавил тишину Саки, акцентируя внимание на ягоды у себя в руках. Нигель лишь хмыкнул в ответ, даже не посмотрев на друга. Саки понял, что с ним продолжать диалог не будут, поэтому решил не растягивать время и отложил замороженную упаковку в сторону. — Иди сюда. — тихо подозвал он парня к себе, наливая перекись на ватный диск у себя в руках, тем самым намекая на предстоящую процедуру. Нигелю ничего не оставалось, кроме как безоговорочно подвинуться к нему лицом. Не первый раз парни так собирались у одного из них дома и обрабатывали друг другу свежие раны. Но обычно это проходило более оживлённо: Нигель увлечённо пересказывал произошедшую драку, активно жестикулируя руками, пока Саки возился с его болячками. Брюнет всегда не мог удержать улыбку от ярого монолога товарища, будто про подвиг какой-то рассказывал, а не про драку за бухло. И обычно синяки и ссадины для блондина были символом гордости, напоминающие о недавнем событии, как о каком-то великом дне. В этот раз оба понимали, что ситуация не из лучших, да и раны гораздо серьёзнее. Саки осторожно прикоснулся лба друга, боясь надавить слишком сильно, он ласково проводил влажным диском по ранке, от чего Нигель жмурился, тихо шипя. Было больно, но вполне терпимо. Брюнет мягко взял друга за подбородок, тщательнее его осматривая, и, находя остальные небольшие царапинки, бережно проходил жидкостью снова и снова. После того как пластырь благополучно приклеили блондину на лоб, Саки решил уделить такое же внимание и его фингалу. Поэтому взяв всё тот же замороженный пакет, парень легонько приложил его к глазу друга: — Держи. — взяв руку Нигеля, он положил её поверх холодной упаковки. Блондин всё так же не сопротивлялся, молча делая то, о чём его просят. Такое поведение Саки начало как-то настораживать — не сказать ни слова за такой промежуток времени странновато для болтливого и неугомонного друга. Но с другой стороны: каким ещё должно быть поведение у человека, которому, считай, половину органа оторвали с мясом? В груди томилось какое-то неприятное чувство, будто что-то произойдёт: мама вернётся с работы или отчим проснётся и, не постучавшись, ввалится в комнату с претензиями. Стараясь откинуть такие мысли из головы, парень взял мазь, дабы хоть что-то сделать со своими синяками. Помнится, мама ему говорила однажды: «То, как ты мыслишь, может произойти наяву». Парень отрицал этот бред, но порой, когда случайно вспоминал её слова, не мог успокоить тревогу. Фраза вроде сказана, чтоб настроиться на позитивные мысли, но эти мысли почему-то никогда не появлялись. Поэтому, вспомнив и сейчас мамины слова, парень беспокойно возюкал мазью у себя под глазом. И как бы осторожно он ни касался фингала, боль колола неприятная. Машинально бросив взгляд на друга, парень напрягся сильнее. Нигель сидел, съёжившись, словно от холода, а глаза его были зажмурены настолько, что дрожали ресницы. Он будто яростно боролся с чем-то внутри себя. — Эй, — настороженно начал Саки, пододвигаясь ближе — ты в норме? — на что блондин отчаянно закивал головой, не решаясь открыть глаза. Он стиснул зубы, и всё так же держа в руках лёд, начинал надавливать на глаз, пытаясь контролировать накаляющиеся эмоции. Находясь в недоумении, Саки не знал что делать и как реагировать. Будто опасаясь своих действий, он решил осторожно дотронуться до предплечья напряжённого друга. — Ты уверен? — спросил он снова. Нигель хотел было так же закивать в ответ, но не смог. Не сумевши совладать с эмоциями, парень стыдливо опустил голову ниже, после чего послышался приглушённый всхлип, и брюнет понял в чём дело. — Ооо, чувак… — сочувственно протянул он, ласково начиная поглаживать большим пальцем предплечье товарища. Нигель редко плакал, по крайней мере Саки его редко заставал в таком состоянии. Но всё же, когда такое происходило, блондина всегда била паника, он ничего не мог поделать с собой, не знал что делать в такие моменты. Поначалу старался сдерживаться, прикусывая до боли язык во рту, или потирая глаза, мол, от попавшей пылинки. Не всегда такой план работал и после он мог лишь виновато склонить голову, будто пытаясь спрятаться ото всех. — Ну всё, — успокаивающе говорил брюнет — иди сюда. — убрав ягоды в сторону, он потянул друга за запястье и прижал к себе. Блондин облокотился лбом о его плечо, так же с досадою жмуря влажные глаза. Маленькие слёзки смущённо падали на одежду друга. Парень не понимал, почему так ярко реагирует на произошедшее. Может от испуга, а может большую роль играла неугасшая паника. Смирившись с тем положением, в котором он сейчас находится, Нигель доверился брюнету. Он смущённо вцепился пальцами в его жилетку и, шмыгая носом, прижимался ближе. Саки оставалось только нежно поглаживать парня, проводя пальцами по его растрёпанным волосам. В комнате образовалась тишина. Лишь тяжёлые вздохи и сдавленные всхлипы обжигали шею парня. Саки не говорил ни слова, ему казалось, что в этом не было никакого смысла сейчас. Зная Нигеля, если ему надо будет, он начнёт разговор. Брюнет положил свою голову на друга, прижимаясь к его макушке щекой. Только сейчас он заметил открытое окно в комнате, видимо утром забыл закрыть. На улице темно и тихо. Тихо настолько, что можно было услышать лёгкий ветерок, что покачивал шторы. Дороги пустые: ни человека, ни проезжающей машины, лишь фонарные столбы тускло освещают путь. Много времени не прошло, как Нигель прервал поток объятий, от чего брюнету пришлось поднять голову. Потирая опухшие глаза, блондин неловко поднял взгляд на друга. Тот смотрел на него с таким приятным чувством и теплом на душе, что Нигель и не ожидал увидеть вовсе. Для Саки же было забавно сейчас смотреть на смущённого товарища, наблюдать за его поведением. Этот парень дарил столько трепетных эмоций, что пытались каждый раз вырваться наружу, рядом с ним сердце стучало ритмичнее, щёки розовели, а губы сами собой расплывались в улыбке. И кажется, их взгляды задерживались чуть дольше, чем было нужно. Чувствуя, что его щёки горят, Нигель смущённо вопросил: — Чего? На самом деле хотелось снова прижаться к груди друга и наслаждаться, пока тот будет ласкать его локоны, но не мог же он объявить это вслух сейчас. Не хватит смелости. Порой парень сам не хотел признавать своё желание быть ближе к Саки: чаще касаться, обниматься, смотреть на него. И даже сейчас где-то в глубине души блондин был рад оказаться в такой ситуации, ведь не каждый день получается вот так обжиматься друг с другом и играть в гляделки, краснея. В обычные дни Нигель мог позволить себе дотронуться до пальцев брюнета, передавая сигарету, или легонько ударить кулачком, смеясь с какой-то шутки, на большее всё так же не хватало смелости. Саки сидел так спокойно сейчас, на его лице не было ни капли презрения или отвращения. Нигель порой очень боялся огрести осуждения со стороны родного ему человека, боялся, что после этого осуждения их общение вовсе прекратится. Неприятные мысли улетучились, как только парень почувствовал чужую ладонь на своей щеке. Саки ласково поглаживал его большим пальцем, вытирая высохшие дорожки от слёз. Кто бы как к нему не прикасался, касания брюнета для него всегда будут бесценными. Осмелившись, парень положил свою ладонь поверх руки товарища, прижимая её к себе ближе и мило улыбаясь в ответ. Самое интересное, что оба никогда потом не затрагивали в разговоре тему о подобных моментах. Эти моменты просто были как существующий факт в их общении, о котором знать всем было, конечно, необязательно. Взгляд Саки остановился на всё ещё окровавленном ухе. Как бы долго не длился этот приятный момент, брюнету пришлось отвлечься: — Не думаешь, что тебя нужно обработать до конца? — проговорил он, не отрывая своё прикосновение. Поняв про что речь, блондин тут же прервал всё, что было: — Ой, не треба. — с опаской он прикрыл двумя руками больное место. — Ты вообще хочешь без него остаться? — недовольно фыркнули на него в ответ, на что парень помотал головой в знак отрицания. Кровь хоть и давно перестала течь и засохла вовсе, но боль от этого не ушла. Саки было всё равно на прихоть друга, он прекрасно понимал, что рану нужно обработать в любом случае. Как только парень коснулся уха блондина влажной ватой, тот словно по рефлексу шлёпнул друга по руке: -Боляче, придурок! — крикнул он, от чего брюнет на него недовольно зыркнул. — Да не ори ты, — громким шёпотом проговорил Саки, пристально глядя — отчима разбудишь. Нигель замолчал. Он знал, что друга не переубедишь, поэтому оставалось перебороть себя и немного потерпеть. Вздохнув, парень приблизился обратно, садясь в боевую готовность: снова зажмурил глаза, хмуро свёл брови на переносице и в преддверии сжал кулаки на коленях, тем самым давая всё своё доверие Саки на ближайшие четыре-пять минут. От такой картины Саки ухмыльнулся: — Я осторожно, чё напрягаешься-то, будто я тебе собираюсь дорвать его. Понимая, что словами особо не переубедишь, парень мягко положил свою ладонь на кулачки Нигеля. Может это поможет ему терпеливее сидеть. Не придавая этому особого значения, он сосредоточился на процессе. Боль чувствовалась всё такой же адской и невыносимой, вне зависимости от того, насколько осторожно Саки проводил ватой по коже. Местами хотелось снова заорать и ударить товарища, но приходилось сдерживаться ради общего блага. Спустя какое-то время парень даже начинал привыкать к ужасному щипанию и после успел обдумать ситуацию, в которой находится. А именно то, что его держат за руку, чёрт возьми, как маленького ребёнка, что мог дёрнуться и начать истерить. По крайней мере так ему казалось. Но убирать руку, естественно, парень не хотел, как-никак тёплое прикосновение ему нравилось. Нигелю даже стало интересно: а думает ли его друг о подобном в такие достаточно интимные моменты или же такая тактильность для него считается обычной товарищеской? Разве товарищи так уделяют особое внимание прикосновениям? Блондин бы хотел затронуть эту тему, но на фоне жуткой боли как-то не решался. Но раз Саки позволяет себе каждый раз по-особенному касаться его и себя самого, значит, как минимум, блондин ему не противен. Да и может это не так уж и важно, не стоит так сильно из-за этого морочить голову, накануне ещё планируется месть Теркелю.***
По окончании всех процедур парни решили пока не расходиться и чуток задержаться. Перед этим брюнет решил ещё раз убедиться, когда конкретно приедет мать. Нигель всё же согласился на предложение разморозить ягоды, которые уже, можно сказать, не занимали много времени на разморозку. Положив их в миску между собой, они улеглись на диване в гостинной и тихонько включили какую-то рандомную программу. Блондина благополучно подлатали и сейчас уже с замотанным ухом он лежал довольный, уплетая землянику. А спокойный Саки, так же жуя, облокотил голову о друга. Глаза уже понемногу слипались от монотонности телевизора, но уши продолжали слушать происходящее по ящику. Лишь после небольшого мозгового штурма Нигель произнёс с набитым ртом: — І все же, Теркелю завтра пиздець.