И прикоснусь, дыханье затая...

      Она первый человек, который встречается ему после того, как всё рухнуло. Она вытирает ему щёку платком и клеит пластырь, таскает с собой инструмент — гитару — и улыбается тепло и ласково.       Глупая она — потому что девчонка— и доверчивая. Даже после их столкновения с мародёрами, она продолжает доверять людям. Малыш целует её руки, помогая лечь так, чтобы было удобнее спать эту страшную ночь после побега. Она держится за его руку во сне, уткнувшись носом в его куртку. Малыш гладит растрёпанные, коротко обрезанные ножиком при нём волосы. Мародёры её остригли. Музыкантка улыбается, когда он вплетает в её волосы пальцы и гладит кожу головы.       Она не жалуется, что ей больно или тяжело идти, но Малыш видит. Он дожидается, пока она, раненная, тащущаяся следом, поравняется с ним, и подхватывает её на руки.       — Ну что ты, Малыш? — она улыбается, а красивые глаза блестят из-за очков, — Я ведь могу идти.       — Глупая, — фыркает юноша, перехватив её покрепче, — тебе больно, поэтому я тебя понесу.       Она смеётся. У неё даже имени нет. Малыш считает, что это несправедливо — она ему дала имя, а он её даже окликнуть не может нормально! Но она обнимает его за шею, позволяя нести себя по мелким улицам очередного вымершего города. Найти бы аптеку...       Им несказанно везёт — аптека оказывается даже не разграбленной. Малыш ставит её на пол, и девушка вся встряхивается, как потревоженный зверёк, неловко делает несколько шагов. Оборачивается, смотрит на него, а потом указывает на сумку, похожую на небольшой чемоданчик, за стеклом.       — Малыш, достань, пожалуйста, вот это. А я... Лекарства поищу, — она скрывается на аптечном складе. Расковырять замок на стеклянной двери ножом оказывается проще простого.       — Где ты там? — зовёт он её, заглядывая на склад.       — Здесь! — звонко слышится рядом. Она сортирует таблетки с большим сроком годности, складывает их стопочками, и мягко улыбается, когда Малыш подходит, — Это обезболивающие и антибиотики. Сейчас возьмём ещё перевязочные материалы, несколько пачек других таблеток, которые нужны лично мне, ещё кое-что... И леденцы от кашля. Хочешь?       После аптеки они доходят до ближайшего ТЦ. Она смеётся, сверкает улыбкой, прихрамывая, бегая по залу гипермаркета. Такая взрослая, а смеётся, совсем как ребенок. Они набирают консерв, готовят те овощи, которые не успели испортиться, и почти что пируют. Музыкантка проверяет, течёт ли внизу, в чем-то вроде небольшого аквапарка, горячая вода и радостно выскакивает наверх, машет Малышу.       — Вода, Малыш! Горячая! Можно принять душ и взять чистые вещи здесь!       Они ложатся спать рядом. Малыш порывается предложить ей хотя бы небольшое пространство для одиночества, но девушка мотает головой. В её глазах отражается боль и страх. Он подаёт ей запечатанную бутылку воды, чтобы запить какие-то сильные таблетки и ложится рядом, позволяя свернуться под боком и прижаться. Уже засыпая, Малыш перебирает её волосы, уткнувшись в них носом. Они пахнут каким-то сладким шампунем — что нашлось в гипермаркете, пошло в ход.       Просыпается он от слабого стона боли рядом с собой. Музыкантка обнимает себя за плечи и мечется, стонет во сне, бессильно царапая ткань рубашки на груди. Малыш трясет её и будит. Чтобы поспать хоть ещё немного, приходится пить обезболивающие снова.       Все утро она молчит. Хмурится, морщится, когда движение причиняет ей боль, но молчит, до тех пор, пока не приходит время уходить. Они вместе перекладывают лекарства в большой рюкзак из какого-то спортивного магазина, а потом музыкантка указывает на небольшую палатку.       — Малыш, давай её возьмём? Палатку... Чтобы было где ночевать?       Малыш кивает, сворачивает палатку и цепляет её к заполненному рюкзаку. Идут они тихо, быстро — к следующему городу. Музыкантка что-то записывает в маленьком блокноте, фиксирует найденные знаки каких-то Эллинов. Малыш смотрит на неё украдкой, отмечая, что идти ей снова почти невмоготу, что очки запотевают, а плечи дрожат от холода и боли. Он подходит и попросту подхватывает её, перекинув гитару на свое плечо.       — Ничего, скоро дойдём до твоих Эллинов.       Ночевать они останавливаются в старом частном секторе забытого и разрушенного мёртвого города. Малыш помогает ей поставить палатку и мимоходом касается кривой обрезанной пряди русых волос. Музыкантка смеётся, улыбается, садясь разводить костер. Малыш уходит – недалеко, поохотиться, удостовериться, что все в порядке и их не потревожат. А когда возвращается, видит, как она беседует с какой-то девочкой. Совсем юной девочкой. У ног девочки, положив голову ей на бедро, спит мальчик.       — … Ты же артистка. Баядерка. А все артистки и барды ведь путешествуют со своим рыцарем! У Лютика вот был Геральт. А где твой рыцарь, Баядерка?       Малыш неслышно подходит, вытаскивает разряженный пистолет и щёлкает пустой обоймой у девочки над ухом. Та цепенеет.       — Бах. Ты убита.       — Ты тоже, — весело улыбается музыкантка. Нет, теперь не просто музыкантка. Баядерка, — я тебя от самого забора услышала. Не пугай наших гостей, Малыш. Это Дара, а мальчика зовут Клык.       — Малыш? — тихо улыбается Дара, чуть покашливая. Кашель у неё страшный, душащий, — Вы, что же, пара? Музыкантка и её рыцарь? Кхе-кхе…       Баядерка смеётся – звонко, светло, как будто звенит что-то, похожее на колокольчики.       — Нет. Это его имя.       — Да, — Малыш улыбается, — просто имя. А ты о чем подумала?       Они забирают Клыка и Дару с собой. Подростки держатся к ним ближе, особенно к Баядерке, чувствуя старшего человека в их тандеме. Она выхаживает Клыка, когда тот натыкается на дымящие грибы, тратит на него драгоценные лекарства и вытирает ему лицо влажной тканью. Помогает Даре облегчать приступы. Она заботится о них, словно о своих детях или младших брате и сестре.       А потом их вновь догоняют мародёры и они оказываются в Камелоте.       Малыш неловко мнётся у дверей палаты в импровизированном реконском госпитале. Дверь приоткрывает Хельга — разведчица, которую они спасли от шершней. Баядерка потратила на неё ампулу антибиотика, сейчас буквально ценного, как золото и алмазы.       — Вы ещё легко отделались, мальчишки-то, — Хельга упирает руки в бока, — подружка твоя, с гитарой, бредила, про Эллинов каких-то, всю душу вынула. Что замер-то, заходи. Она тебя звала.       Малыш послушно заходит в светлую палату, сразу же подмечая, что открыто окно. Баядерка лежит, устроив руки на одеяле и улыбается, завидев его.       — Малыш, — её голоса почти не слышно, — Малыш, как я рада, что ты цел...       — Глупая ты, — Малыш складывает руки на груди, — ты же сама пострадала.       Она улыбается и тихо, хрипло смеётся, глядя ему в глаза. Глупая она. Девчонка.       Малыш понимает — его ждёт турнир. Его, Клыка и Дару. Понимает, что Баядерку, слабую от болезни, этот городишко душит, как петля на шее, на горло давит и обрывает крылья. Он ловит её силуэт несколько раз на крепостной стене, готовясь к рыцарскому состязанию.       А ещё он понимает, что не проиграет. Не имеет права на проигрыш.       В день турнира Баядерка бледна, как мел. Она прячется на трибунах, но взгляда не отводит, и её взгляд придает Малышу сил. Они берут первые места за турнир — все трое, и Дара просит отпустить хотя бы Малыша и Баю.       Королёк думает. Молчит, почёсывая вихрастую голову. А потом люди вдруг оборачиваются к крепостной стене. На ней в одной рубахе местного госпиталя танцует девушка. Танцует, кружась и невесомо взмахивая руками.       Малыш не дожидается Корольковского решения — срывается с места и кидается к стене, на которой танцующая Бая неаккуратно кружится. Она падает и приземляется прямо Малышу в руки, эфемерная и лёгкая. Хрупкая, как стекла в окнах после авианалёта. Малыш не помнит, что такое авианалёт, но помнит, что это страшно. И стекло потом сыпалось из окон мелкой крошкой, разлеталось радужными брызгами.       Бая дышит испуганно и сбито, прижимается к нему и закрывает глаза.       — Если он нас не отпустит, я... — тихо шепчет она, — я...       Решение гремит громогласным криком Королька — Малыш и его спутница с завтрашнего утра свободны. Дара хитро улыбается, глядя на них, будто что-то зная.       Ночью в окно стучат. Хельга влезает в комнату через него и прижимает палец к губам.       — Надо вам бежать, пока он не передумал, — шепчет она, — берите самое необходимое. Я вас выведу.       Они выходят из Камелота на рассвете. Солнце пробивается через серые облака, пока Малыш покрепче сжимает ладонь Баядерки. Хельга кивает им.       — Я вас догоню, если он не передумает. Буду послом.       Уже через пару часов пути Малыш вновь замечает, что Бае тяжело идти. Фыркает и легко подхватывает её на руки вместе с гитарой. Девушка смущённо улыбается и прячет лицо в его плече. Хельга нагоняет их на третий день пути. К границам Полиса они выбираются спустя неделю.       На мальчишку-Архонта, чуть помладше их обоих, Баядерка смотрит горящими глазами. Он улыбается ей, и Малыш чувствует, что внутри начинает подниматься какая-то черная злоба и ярость. Он хочет её от него уберечь, защитить, не чувствует, что она в безопасности рядом с этим Тесеем. Но Бая переводит взгляд на Малыша и улыбается тепло и мягко.       — Малыш, подождёшь немного? Мы сейчас договорим, помогу с Ковчегом и... У нас будет крыша над головой.       Купол мерно загорается через четверть часа, отрезая город от подошедших вплотную мародёров. Малыш кидается вниз, к сердцу Ковчега, спускается в подвал, помогая ей подняться и выйти на воздух. Кажется, Баядерка задыхается. Кажется, у неё сильно болят ребра, она держится за грудь и опирается на плечо Малыша. Тесей подскакивает к ним и натыкается на серьезный взгляд чужих глаз.       — Где медики? — Малыш тушит внутри злость и ярость, видя, какими глазами мальчишка смотрит на Баю. Так смотрят только на божество или мифических созданий, и это успокаивает.       — Я проведу. Ей... Ей плохо?       — Её мародёры били в плену по рёбрам. Может, сломаны.       Тесей молча кивает и машет рукой, призывая за собой идти. На целых две недели Бая оказывается в местном госпитале — пока единственном полностью отстроенном каменном здании. Малыш ходит к ней каждый день, сидит у койки и слушает, как она поёт. Дети Полиса собираются вокруг выжившей взрослой и тянутся к ней тощими от голода ручонками, а она улыбается им и дарит своё тепло, словно солнце.       Спустя две недели Баядерка выходит на работу в госпиталь и бегает, помогает бедным детям отстраивающегося города. Малыша определяют в строительную и развед бригаду. Встречаются они только по вечерам и ночам. Бая ложится ему под бок и утыкается носом в плечо, тихо дыша. А Малыш замирает, охраняя её сон.       Так продолжается ещё несколько недель. В один из дней Баядерка приходит домой раньше. Улыбается, сверкая улыбкой, прячет что-то за своей спиной и щурит свои неземные серо-голубые глаза.       — Малыш... Давай попробуем кое-что, хорошо? Только не бойся, я не сломаюсь, если ты сожмешь руки.       Малыш, конечно, соглашается. Он не может ей отказать, не может отвести взгляд от её глаз и улыбки. Парень сам пропускает момент, когда они оказываются в кровати. Бая улыбается, усевшись поверх его бёдер, кладя на тумбочку у кровати очки. Светлые, с проседью, волосы рассыпаются по её плечам. Девушка стягивает с себя рубашку через голову, откидывает её в сторону, оставаясь в топе, и начинает выпутывать длинные ноги из штанов, чуть кивнув Малышу.       — Раздевайся тоже. И не бойся за меня, хорошо?       Малыш вновь пропускает момент, выпадает из реальности, когда они полностью остаются без одежды. Баядерка тянется, берёт его за руку и укладывает её себе на грудь. Большая ладонь Малыша почти полностью накрывает аккуратную грудь.       — Вот так. Не бойся, мне не больно, можешь чуть сжать, — Бая улыбается, а после чуть стонет, когда парень послушно слегка сжимает ладонь, — да, вот так... Буду тебя учить. Ложись на спину.       Хрупкая рука девушки упирается ему в грудь, подталкивая, заставляя лечь. Баядерка устраивается у Малыша на бёдрах, прикрывая глаза, а после осторожно берёт его за руки, укладывая большие ладони на свои бока.       — Вот так, сожми немного, не бойся, — шуршит фольга и глухо хлопает открывшаяся пробка маленького сосуда, мелькающего в тонких пальцах. Бая чуть приподнимается, опуская руку вниз, обхватывает музыкальными пальцами его член и мягко сжимает, проводя несколько раз. Девушка жмурится, изгибается в спине и медленно опускается. Малыш давится воздухом, хватая его ртом. Серо-голубые глаза Баядерки ласково блестят. Она опускается полностью, щурится, кусает губы и слегка ёрзает, на месте.       — Тебе... Нравится?...       Малыш может лишь кивнуть в ответ. Бая улыбается и ласково шепчет:              — Ночь будет долгой...       Утро застаёт их уже в сонном мареве. Баядерка спит, укрытая пледом. Тонкая рука лежит у Малыша на груди.       А юноша улыбается. Смотрит, как холодное закупольное солнце, пробивающееся через защитный барьер вокруг города, подсвечивает золотистым с голубым отливом бледную кожу спящей девушки. И всё-таки она глупая не потому, что девчонка. Глупая она потому, что этот чудовищный мир любит.