Это невыносимо!

Это невыносимо! Когда на собрании старых, пусть уже и не совсем добрых, Стар Сансов на тебя выжидающе пялятся почти в упор, широко скалятся, с намёком щуря глазницу. Когда на разведке внезапно касаются рукой плеча, смотрят всё так же шутливо сверху вниз, подталкивают вперёд. Уделяют какое-то особенное внимание. Когда со скуки вызывают в кабинет, где сидят в позе нога-на-ногу, болтая каблуком с дымящейся трубкой в руках. Выжигают дырку на переносице взглядом. Когда выдают неожиданные колкости, заставляющие густо краснеть, почти паниковать. Это невыносимо! Когда на публике собственничают, держут всегда рядом. Когда ловят за разговорами с другими, хватают и непринуждённо утаскивают с собой. Когда распоряжаются твоей жизнью, как хотят. Когда владеют и лидируют. Когда влетает за своевольничество. Когда буд-то заново воспитывают кнутом и пряником. Это невыносимо! Когда иногда обнимают со спины или щупальцем хватают за руку. Когда заботятся и волнуются, прикрываясь строгостью и обвинениями. Когда задевают за гордость или за больное, а после, закатывая глаза, стараются загладить вину в мелочах. Когда шуточно флиртуют, мягко касаясь острыми фалангами пальцев подбородка. Когда пока ты дремлешь накрывают чем нибудь тёплым. Когда насмешливо реагируют на подарки, после храня все почести как зеницу ока. Это невыносимо! Когда засыпают в кресле гостиной с книгой на лице. Когда стоя на балконе выпускают изо рта табачный дым, задумчиво смотрят вперёд. Когда скрыто беспокоятся о друзьях, ворча под нос если те задерживаются. Когда в битве не стесняются использовать все средства, горя чистой яростью, почти рыча. Когда после этого умиротворённо собирают жёлтые цветы, сидя в поле, где впервые удалось не увидеть на лице привычной улыбки острых зубов, а меланхоличное спокойствие. Когда дёргаются от звука грозы, сдержанно боятся. Когда холодная сталь золота в глазу блестит на солнце, а он смотрит лишь на тебя. Это невыносимо.. ему нравится. Стоит только подумать о изгибах вальяжно приближающегося тела, широкую возбуждённую улыбку, провокационные касания некультурных мест – Кросс сразу же тонул в собственной похоти, неистово краснея на ровном месте. Сколько раз он представлял будоражащую мозг картину, столько же она приносила ему удовольствие, даже лесть. В мыслях им придавленный скелет всегда ёрзал, скулил, молил о большем, выкрикивал имя своего единственного. Был таким нуждающимся и уязвимым. Совсем не таким, как он выглядит и ведёт себя на самом деле. Шаттеред словно состоял не из субстанции ядовитого позитива, а из непробиваемого камня, мягкую внутренность которого видел только он сам. Но и Кросс не промах – всеми силами он добивался большего доверия и откровенности, что позволяло ему быть несколько ближе к своему объекту воздыхания и вторично боссу, в отличие от других. Сейчас он надвигался в комнату Шатта, используя своё право на вхождение даже без стука на чужую личную территорию. Босс почти не бывал в собственной комнате и большую часть времени проводил либо снаружи, либо в широком кабинете, уходя в более тесное место только при желании уединиться или поспать. При входе в комнату предстал образ темноватого помещения: зашторенные окна балкончика лишь едва пропускали дневной свет, пока на своей двуспальной изысканной кровати в полусидячем положении посапывал хозяин, прикрыв глазницу. Спину подпирала большая мягкая подушка, а руки спокойно обхватывали книгу на коленях, открытую в самом начале своего сказа. Лицо слегка отпущенной головы выражало покой, и Кроссу хотелось верить, что сейчас босс видел приятный сон. Он потупил взгляд и медлил, встав у порога. Зачем он пришёл сюда? На самом деле, точных мотивов он и сам не понимал. Но мысли о Шаттереде и несвойственно ему импульсивное желание хоть на каплю воплотить их в реальность двигали его вперёд, и он вошёл, оставив дверь за спиной слегка приоткрытой. Безшумно подобрался к кровати и спящему скелету, едва нагнулся чтобы присмотреться и убедиться, что тот спит. На что получил мгновенный ответ – глаз широко распахнулся и с улыбкой на него уставилась эта золотая сталь, в то время как её обладатель, хватая Кросса за ворот, рывком притянул того к себе, роняя прямо на кровать. Придавленный чужим телом Шатт приглушённо захохотал, утыкаясь лбом в широкие плечи слуги, пока тот краснел и приподнимался на локтях. — в который раз ты ведёшься на это, и совсем не учишься на своих ошибках! — всё ещё хмыкая, проговорил Хранитель с тоном очевидности. — я думал ты спишь. — уже спокойнее разместившись на кровати парировал Кросс. — и решил потревожить спящего? Тебе что, больше нечем заняться, дорогуша? Что-то случилось? Стражник аккуратно закрыл книжку на коленях босса и прибрал её в сторону, менее уверенно приближаясь к чужому лицу под заинтересованный взгляд. Стражник бегал глазами, будучи неуверенным в правильности своего решения. Не эгоистично ли это? Не против ли Шаттеред? Не унизит, не разозлится ли он за такое? Но тело не первый день изнывало от желания и потребности в прикосновении чужих рук, в ублажении грязных мыслей, в ощущении трения и окутывающих стонах.. стоило подумать о том, сколько всего ему хотелось совершить со своим боссом, Кросс сам подался вперёд и сомкнул чужие губы с своими, сразу же переходя на французский поцелуй. Шатт не двинулся с места, а через мгновение без каких либо вопросов втянулся в поцелуй, сплетаясь языками с подчинённым, который был весь в напряжении и прилагал всевозможные старания. Что-бы как-то его успокоить по этому поводу, покрытый субстанцией скелет плавно положил руки на плечи стражника, легонько обвивая ими шею. Когда воздух стал неумолимо кончаться, с сильной неохотой Крест оторвался от поцелуя, замечая что-то новое в блеске чужого глаза. Что это? Желание? Интерес? Возбуждение? Наивно и льстиво хотелось полагать, что это так. Секунды хватило понять, что одного поцелуя было явно мало, поэтому набрав больше воздуха Кросс подался вперёд ещё раз, начиная действовать руками, изучающе бегать по чужому телу в водолазке, желая снять эту дрянную преграду перед чудесными костями. Хотелось большего, хотелось жару, хотелось взять столь желанного ему скелета без прелюдий, перестать бояться отказа почти до дрожи в коленях. Поцелуй был гораздо короче предыдущего, но слюни уже стекали по подбородку и стражник чувствовал себя так, словно впадает в бешенство. Сердце колотится как в последний раз, а тело, уже неподвластное разуму, движется интуитивно, так, как хочет и хотело давно. Быстрым движением водолазку сдёрнули, уже без былого стеснения Кросс касался костей возлюбленного в поиске слабых точек. Начиная череду поцелуев с шейных позвонков, оставляя пару глубоких укусов на ключицах, он услышал совсем тихий выдох, молчаливо сообщающий о уязвимом месте. Интенсивнее действия продолжились, когда ему стоило оказаться ниже. Ни одно рёбрышко не осталось без внимания, облюбованные кости покрывались блеском слюны и лёгкими покусываниями, пока страж сдерживал возбуждение, сжимаемое шортами. Всё происходило быстро, не удавалось даже перевести дыхание, но он уже не мог остановиться. Да и его не останавливали. Шаттеред глубоко дышал, но неизменно улыбался, быстро входя во вкус. Он не стал задавать вопросы, не стал сопротивляться, да и смущение здесь было ни к чему. Хранитель был совсем не против, даже за, так чего ж останавливать такого горячо любимого себе подчинённого? Это риторический вопрос, ведь ответ очевиден. Было видно, как сильно Кросс хотел этого и хочет до сих пор, как волнуется и как старается, и это до умиления очаровательно. Кто же знал, что он может быть таким? — м-могу ли я?.. — слегка помедлив, Монохром опустил взгляд вниз по не до конца обнажённому телу возлюбленного, сдержав руки на поясе. Снова стало неловко, снова это смущение и сомнения, но мгновенно его притягивают к себе за плечи, и перед третьим по счёту поцелуем шепчут прямо в рот: — не спрашивай, а действуй. — *переносят одну руку на затылок и надавливают, возвращая чувство эйфории. Столь уверенная фраза всколыхнула желание Кросса, разгорающее его тело и душу углём, и тот был убеждён, что больше ничего его не остановит. Поцелуй сопровождается глухим мычанием пассии, стоит стражнику перевести руки под ткань чёрных джинс, с лёгким тороплением её стягивая. Голое тело била лёгкая дрожь от обдаваемого холода комнатной температуры, хотя Шаттеред едва ли чувствовал себя замёрзшим, наблюдая как его джинсы отлетают на край смятой кровати, а следом за ними Кросс снимает с себя свитер, оголяя рёбра, сплошь и рядом покрытые шрамами. Как превосходно. Хранитель всегда желал увидеть эти ранения ближе. Приподнявшись на локтях, тот рукой потянулся к молочно-белым костям, но его остановили, ненавязчиво сжимая запястье. Пока его вновь укладывали на спину, Шатт бегал глазом по Кроссу, понимая, что впитывает его эмоции и чувства губкой, начинает и сам становиться одержимым идеей секса. Он перенимает его жар и страсть, хотя первым провокатором – это было очевидно – являлся он сам. Почти на уровне рефлекса Яблочный вновь схватил партнёра за плечи, смотря вниз на возбуждённую магию, светом выдающую себя через шорты Кросса. Тот же в свою очередь стимулировал экто пассии, словно занимался этим не впервые, с нежностью вводя пальцы. В ответ следовало шипение сквозь зубы, одной рукой Шаттеред прикрывал внезапно покрасневшее лицо, но ни на секунду не отводил взгляд от процесса, словно желая контролировать его. Чувствовать длинные фаланги пальцев внутри было чем-то непривычным, но он ловил себя на мысли о том, что ему нравится это чувство полноты и движения. Хотелось продолжения, хотелось резвее, быстрее, и в мгновение он подался вниз, самостоятельно насаживаясь на чужие пальцы, молча торопя процесс. — готов? — уже давно, остолоп. — быстрый ответ в пол голоса на выдохе, и из Шаттереда выходят три пальца, вследствие чего тот чувствует неприятный зуд от неудовлетворения, но благо, коротковременный. Спустя пару секунд к лону уже был приставлен стоящий колом член, приятно-фиолетового оттенка. Стоило ему оказаться внутри на половину, как движение остановили, позволяя пассии привыкнуть к чему-то явно большему, чем пальцы. Шатт едва жмурился, а Кросс старался следить за тем, чтобы не доставлять партнёру лишней боли или дискомфорта. Удивительные полторы минуты хватило, и Яблочный опустился ниже, острыми фалангами едва царапая широкие плечи над собой. На это тут же среагировали, плавно входя на всю длину, доставляя неистовое удовольствие. Оба считали, что этого недостаточно, слишком мало, слишком медленно, слишком слабо, но Хранитель уже прогибался в позвоночнике от сладкой неги. Слишком сладкой, почти приторной. Настало движение. Стражник дразнил его, – Шаттеред точно знал – безжалостно, играючи. Темп шлепков скакал с тягуче-медленного до столь башенного, что вышибало весь дух. Хранитель почти метался на кровати, от изменений не зная, куда деться. Стоны и вздохи проглатывались, любые просьбы давались так тяжело в формулировке, что он бросил идею главенствования ещё с начала. Кросс не стеснялся уже ничего, это выветрилось с момента как член оказался внутри разгоряченного лона, остались лишь желание и страсть, непреодолимая любовь, потребность получить от возлюбленного всё то, о чём ему приходилось грезить месяцами. Он отчётливо видел, как непривычно себя чувствует пассия, как недовольно мычит и хмурится, извивается в том же желании. — давай же, просто скажи это. — страж опустился к ушному отверстию Шаттереда, опаляя висок горячим дыханием. — быс-стрее, ты, недоумок..!! — а волшебное слово? — парирует Кросс с шутливой улыбкой. В ответ получает почти змеиное шипение через злой оскал и прожигающий взгляд, на что неловко хмыкает, но всё же стремительно ускоряется. Этот Хранитель неукротим, и, возможно, это даже к лучшему. Это даже заводит. Обоим сносит крышу от набранного темпа, скелет в субстанции впивается когтями и до крови царапает костную ткань лопаток опустившегося подчинённого, что стонет в унисон с ним. Не важна боль, не важны последствия, здесь и сейчас им не важно ничего. Они принадлежат друг другу и этого достаточно, факт разделения этого мгновения на двоих доставляет далеко не только физическое удовольствие. Сливаясь в одно целое, никто уже не боится быть громким. Грязные шлепки разносились за пределы комнаты, возгласы и протягиваемые имена, вертящиеся на языке. — Кросс, ммХАА, О ЗВЁЗДЫ-ГХААаах, н-не ост-тан-ММ... Поцелуи названного попадали где могли. Скулы, губы, подбородок, переносица – на лице не оставалось обделённого места, ведь сам Монохром любил своего партнёра с головы до пят, любил каждый сантиметр чужого тела, и эта любовь становилась лишь сильнее и нерушимее от происходящего и слышимого. Лишь бы это никогда не заканчивалось, лишь бы он продолжал слышать столь любимый голос вечно, внимать все выдохи и стоны, чувствовать его каждой клеточкой тела. Это превосходное чувство. Но всему хорошему однажды приходит конец, хотя, не сказать что кто-то из них оказался расстроен. Обессиленно шлёпнувшись спиной на кровать рядом с Шаттередом, Кросс почувствовал как его рёбра сначала нежно огладили, а после положили голову близко в месту расположения души, неизменно улыбаясь. — может, второй заход? — прозвучало ехидно, почти соблазнительно. — ты.. — выдох, — энергетический вампир.. ей богу. Хранитель тихо хихикает, но всё же оставляет явно уставшего возлюбленного в покое, укладываясь поудобнее. В любом случае, у них впереди ещё много времени, и уже на утро Шатт сделает стражу приятно, и это будет далеко не завтрак в постель...