В махровые объятия

       Огни города удалялись, стрекотом ночных цикад перебивались любые звуки.        Он мечтал об этом все два месяца плотного расследования. От нетерпения подрагивало тело, копьё трещало под несдержанной хваткой пальцев, играя роль посоха.        Спустя полчаса неумолимой ходьбы, Генерал проник под покровом ночи в сонные рощи, и тьма благосклонно скрыла его от неудобных взглядов, позволяя давней потребности найти выход.        На него даже напала секундная слабость, подкосившая ноги, когда он увидел заветный домик.        Уже так близко… Ох, Архонты, это уже просто невыносимо…        Он тихо-тихо, чтобы не пугать и не тревожить мирно спящего стража, занырнул под широкий лист и тут же прислонил копьё к порогу.        Сайно уже привык к темноте, и потому разглядел в укутанном тенями углу аккуратную кочку под тонким одеялом.        Дальше уже нечего и думать — тело само направилось навстречу с тоскливым замиранием сердца.        Оказывается, ноги так ноют… И вообще…        Мужчина навис над спящим с едким нетерпением и…        …Мягко обвёл костяшками щеку.        Фенек повёл ушами и раскрыл глаза, обернулся. В темноте трудно разглядеть, но Сайно знал, что на его лице написано.        — Ты уже тут, — с улыбкой в голосе прошептал лис и отполз ближе к стене, приподнимая край одеяла. — Иди ко мне…        А он того и ждал — сбросил шлем и схенти, щитки и усех, тут же проникая под лёгкое одеяло и прижимаясь изо всех сил к спине горячо любимого человека.        Вдох — запах лисятины и свеже-сладких растений, движение ногой в поиске удобного положения — шёлк хвоста щекочет кожу, приглаживание — под ладонью вздымается дыханием грудь и бьётся благосклонное сердце.        Об этом мечтаешь и мечтаешь одинокими чёрными ночами без сна, а как дорвёшься — долго не веришь. Собираешь реальность по кусочкам ощущений.        Не успел он уж успокоиться и уснуть в получившей позе, как в его руках Тигнари стал переворачиваться. Сайно не противился и вскоре увидел вновь обожаемое лицо так близко к своему.        Волнующе-приятное, а оттого и успокаивающее прикосновение губ вышло как-то само. И трудно сказать, кто подался первым.        Генерал лениво прикрыл глаза и легонько, совсем невесомо, приласкал гладкую губу любимого, желая отдать всю накопившуюся нежность единственному получателю.        У них иногда было такое мероприятие — неспешно целоваться в тихом и спокойном месте. Чтобы прочувствовать каждое соприкосновение, как ценители вина смакуют неспешно хмельной славный напиток.        Но в этот раз будто бы этого было мало. Сайно страдал от жажды. И потому имел неаккуратность страстно всхлипнуть в рот любимого. А тот зашуршал постелью и отстранился на секунду, Генералу вдруг стало так холодно и грустно без сладких уст, но он не успел даже полноценно вздохнуть с подрагивающим вожделением, как его поцеловали снова.        Он с превеликим удовольствием ощутил, как его крепко обняли за плечи. Как когтистые пальцы проникли с ответной пылающей любовью в волосы, прижимая к себе и массируя кожу.        Ладонь уже по знакомому сценарию, по привычке, очертила весь бок от подмышки до бедра. Так приятно, так правильно ощущаются рельефы тела Тигнари. Стройный, тонкий, но крепкий, упругий, как молодая веточка. Ладони часто скучают по этому ощущению, и в глубинах пустыни перед сном он воображает, как проводит по спине и рёбрам, по ногам, хвосту, лицу. Что непременно касается милого сердцу лиса, что рядом лежит он, удобно уткнувшись под боком.        Тигнари тихо хмыкнул в поцелуй, когда смуглая ладонь нашла заветное уязвимое местечко над хвостом. Изогнулся дугой, разрывая невольно поцелуй от настойчивой ласки и упираясь своими ногами в генеральские. Этим Сайно и воспользовался нырнув лису под подбородок и скромно оставив поцелуй на белой коже шеи. И ещё, и ещё, в новых местах, плавно доходя до голого плеча, не укрытого рукавом водолазки. Зацеловывая и его.        Отяжелевшее дыхание, шорох тканей и влажные причмокивания казались им невероятно громкими, хотя они и так прекрасно понимали, что ночная жизнь тропиков поможет им остаться незамеченными. Насекомые продолжат петь свои песни, птицы — вскрикивать время от времени и ворошить свои перья с громким стуком клюва. А они будут тихо предаваться любви за завесой звуков.        Не то, чтобы весь мир был против них, и они скрывали это так надёжно из опасений, что их наткнут на вилы и обожгут факелами… Нет, просто это было более удобно и беспроблемно. Ну, возможно, чуть безопаснее. Чем меньше людей знают, что у Генерала есть близкие, тем безопаснее для этих самых близких.        Им не хочется, чтобы люди лезли к ним с интимными вопросами, чтобы журналисты подглядывали за бытом и приватной жизнью избранника Генерала. И, что самое худшее, меньше всего им хочется, чтобы к ним врывались в интимные моменты вроде этого.        Впрочем, то можно сделать и по незнанию…        Мысль была сбита, когда Генерал медленно навалился на любимого, переворачивая его на спину. Лис сразу же готовно постарался раздвинуть ноги и сложить щиколотки на пояснице Сайно. Ведь всё и так понятно. И нет никаких желаний или поводов играть в недотрогу.        В процессе обоюдной ласки возникло нового рода нетерпение. Оно сладко текло по телу вниз, к нижней части торса. И, снова целуя ласковые любимые уста, Генерал заметил чужой интерес, упирающийся ему в живот. И дал ощутить свой лёгким трением. От этого осознания становилось ещё больше невтерпеж.        Тигнари, сама многозадачность, просто прелесть, умудрился без лишних движений выгнуть руки так, чтобы достать из-под матраса в области изголовья бутылёк и растегнуть хитрую застёжку на хвосте… Чтобы Сайно было удобнее его раздевать.        Разумеется, Генерал заботился о своём избраннике, и потому поставил в приоритет то, чтобы раздеть его по максимуму, лишь бы не спарился под одеялом и извечно горячим пустынником.        А тот тем временем пытался открыть баночку с маслянистым зельецем на основе слизи слаймов. Его они варили совместными усилиями и пользовались только наедине.        Фенек пригласительно выставил бутылёк, а Сайно смело окунул палец в субстанцию и увёл вниз, тут же принимаясь за подготовку сразу прикрывшего глаза партнёра. Шумный длинный вдох, руки вернулись на беловласый затылок. Пустынник млел и наслаждался лисьими прикосновениями, скользящими по коже головы, пока помогал самому лису вспомнить удивительные ощущения. Вместо стона раздался вздох, услаждающий не меньше. Сбитые тяжкие вдохи носом. Новые поцелуи, чтобы отвлечь, разбавить неприятное приятным.        Поначалу любимый беспокойно вился, его настроение Генерал буквально ощущал кончиками пальцев и слухом — как содрогаются мышцы в теле, как он дышит и как водит хвостом по простыне. У него был свой язык тела, которым Сайно за множество таких ночей овладел в совершенстве. Он знал, когда остановиться, когда стать чуточку настойчивее, когда что-то изменить, а когда вернуться к прежнему.        Он вслепую знал, где что находится, и находил деликатные, нежнейшие места чётко, но бережно раз за разом. Сквозь темень пустынник разглядел, как в безмолвном стоне лис запрокинул голову. Лучшее зрелище. Он до невозможности любил глазами и кончиками пальцев свидетельствовать его удовольствие.        Спустя какое-то время, когда он убедился, что любая боль исключена, и этот тихий час под луной будет полон лишь любовным забытьём и блаженством… Генерал наградил себя и любовника новым сладостным взаимооблегчением.        Крепкое тонкое тело изогнулось. Сайно это ощущал и только сильнее вожделел к его владельцу. Хотел им двоим всё больше и больше. Столько крышесносного, но непременно бесшумного и нежного, чтобы плавились мозги.        На конце первого движения Тигнари надолго присосался к смуглой шее. Генерал зажмурился, ощущая новую волну блаженной дрожи, и склонился чуть ближе, открывая уявимую часть тела ему на ласку. Мокрые прикосновения, достаточно острые и забирающие дыхание с собой, цвели от кадыка до сонной артерии. Сердце замирало. Когтистые руки стали соскальзывать вниз по телу, поглаживая каждую неровность. Совсем невесомо подушечка нежного пальца скользнула по соску. Генерал всхлипнул, и, кажется, увидел, как откинувшийся на подушки фенек приулыбнулся. И мягко, несильно сжал между двумя пальцами.        Сайно вздохнул. И плавным движением таза выбил вздох из возлюбленного.        В какой-то момент всё зачастую превращалось в неразборчивые попытки сделать друг другу приятно. Обессилить блажью и невыносимым чувством любви. Любви взаимной.        Каждый новый раз был как праздник, печальный, радостный ли — вопрос другой.        В этот раз радостный. Это был праздник души и тела.        Фенек вился змеёй, совладая с крепнущими чувствами и тянущим ощущением в торсе. А Генерал подстраивался ровно под него, чтобы задушить своей специфичной заботой… Зацеловывал рассеянные губы до нового оттенка. Собирал резкие вздохи, нуждаясь в них, как в кислороде.        Бледная грудь вдруг завздымалась чаще, дрожь пошла под фарфоровой кожей, Генерал это считал, сам был на пределе и был рад, что синхронизация не подводила.        На остром пике эмоций, после которого сердце всегда срывается в бездну, Тигнари притянул его к своим зацелованным губам, утягивая в это падение с собой.        А потом они настигли дна и вздрогнули в руках друг друга.        И затем долгий выдох. Вяжущее облегчение в теле, сладкая сонная усталость. Новые поцелуи ради вдумчивой ласки. Благодарности за заботу.        За этим следовало неохотное отстранение от обожаемого человека. Они долго смотрели томно друг другу в тёмные от тьмы глаза, медленно увеличивая дистанцию и теряя тепло дыхания на своём лице.        Сайно вернулся в своё исходное положение — обнял лиса со спины, прислоняясь очень тесно и ревностно, оттого и так удобно, что спать захотелось мгновенно.        Ботаник утомился тоже, хоть и трудился меньше всех во время трепетной встречи. И потому лишь зевнул беззвучно и укрыл хвостом избранника.        И расстворился в махровый объятиях любимого.