Уберег?

У Бинха выдался очень плохой день. Были это, по сути, два дня, соединившиеся в один тяжёлой бессонной ночью. «Доктор отказывается резать дознавателя». «У Вас просто нет сердца!». «Креста на Вас нет!». Разве мог быть его последний день таким плохим? И ляпнул ведь, храбрец без Бога в голове, что громом его убить может. Пусть не громом, а обломком клинка, но все одно — накаркал. Храни Господь его бессмертную душу. Тесак замер над повозкой, куда сгрузили тело. Лишённое жизни, оно казалось даже меньше обычного, точно погас огонь и истлели дрова, не оставив и углей. Разве мог чей-то последний день быть таким плохим? Разве мог быть его последний день таким плохим? Почему Тесак не настоял? Почему не остался? Тогда, ночью, когда Александр Христофорыч прогнал его из комнаты Гоголя. Надо было остаться с ним, приласкаться или просто посидеть рядом. Пусть бы молчал, пусть бы бранился. Но не один. Как Тесак мог оставить его? Почему ушел и напился, вместо того, чтобы постараться утешить? Не видел за злостью и упрямством своими, что есть у Бинха сердце… И что оно тоже может горевать. За слепоту и поплатился. Тесак протянул дрожавшую руку к слишком рано поседевшим волосам. У мертвеца они стали похожи на старый овечий воротник. А при жизни напоминали глупому писарю львиную гриву. Как он мог не сделать последний день Александра Христофорыча хоть чуть-чуть лучше? Как мог? Ни словом, ни жестом не коснулся. Почитай — сам смерть по следу Бинха пустил. Только о себе и думал. Не уберег. Тесак так и не коснулся чужих волос. Не посмел, точно его же рукой закрытые навсегда глаза с осуждением следили за глупым писарем. Зато на своем плече ощутил неловкую тяжесть худой руки. — Знаю я кое-что, — сказал Николай Васильевич, отводя глаза. Он ведь сегодня тоже потерял Елизавету. Он, кажется, понимал. Тесак даже дернуться не сумел. Так и стояли они вдвоем, будто тоже омертвели, оставшись одинокими. — Но это плохо, — Гоголь перевел взгляд с мертвого лица Бинха на Тесака. — Для тебя. Мог и не говорить. Предупреждения не подействовали. Как и жуткий вид Безносого господина, явившегося на зов безутешного писаря той же ночью. Условия сделки, вечные муки бессмертной души его — все было побоку. Пока мертвое тело ни изменилось, ни растеклась снизу вверх черная кровь, ни округлились щеки, ни наполнились живой влагой глаза и губы — до первого вырвавшегося из груди вздоха все было Тесаку равно аду на земле. — Безумец! — вот первое, что сказали ожившие губы. На лице Бинха не было покоя и радости. Он точно вырвался из на миг прекратившегося боя, такого, что длился всю его жизнь и продолжился после смерти. — Вернулся, — Тесак прижался к вновь дышавшей груди лицом и взвыл, точно спертое горе вырвалось наружу. Это был очень плохой день. Долгий, слившийся из двух через бессонную тяжелую ночь. Тот день, когда Бинха не было с ним. А дальше что? Ад? Все равно. Когда Бинх снова рядом — все равно. Даже в вечных муках можно будет помнить этот миг: когда милый сердцу человек вернулся и снова рядом. Миг исправленной ошибки. — Что же с тобой будет? — на вздрагивавшую спину легла потеплевшая рука. — На что ж ты себя обрек? Тесак замотал головой, заикаясь, провыл в мокрую от слез рубаху Бинха: — Н-не важно. Л-лишь бы с Вами. Х-хоть день. Лица начальника он не видел, но рука по спине ласково гладила, точно кутенка. Тесак сказал самое важное, что мучило, пока стоял у повозки, пока просил в церкви, пока резал ладонь и лил кровь в освящённый кагор: — П-простите меня, — тихо, будто боялся быть услышанным и осужденным. Рука на спине замерла. — За что? Тесак снова взвыл, пуще прежнего: — Не уберег. Бинх тряхнул помощника, потом сильнее, требуя посмотреть на себя. Утираясь, Тесак поднял голову. Смотреть в глаза было стыдно, точно Тесак так и остался в худшем дне Александра Христофорыча, когда не встал на его сторону и предал своим неверием и болтливостью. Но снова живые и от этой жизни дикие глаза смотрели с пониманием. И не судили. Под глазами прошлись теплые пальцы, огладили лоб, щеки, волосы, утерли слезы. Прозвучавшие слова точно вынули из сердца ядовитый шип: — Уберег, — уверил Бинх. И прижал помощника к себе. Больше не отпустит. Ни в этой жизни точно.