«единственный способ отделаться от искушения — поддаться ему». оскар уайльд — портрет дориана грея
скрип кровати заглушал громкие мысли. ритмичные толчки словно выбивали почву из-под ног, но это ощущение было неожиданно.. приятным? джису вгрызается в собственную ладонь, чтобы не начать скулить во весь голос, потому что здесь, в месте, где осквернение карается адским пеплом, удовольствие под запретом. а джису от чужих прикосновений слишком хорошо. джонхану — тоже. — расслабься, ну же.. — юн прижимается лбом ко лбу младшего, и его отросшие волосы (батюшка все грозится их отрезать, хотя в правилах монастыря такого точно нет) ниспадают на чужое искаженное в запретном удовольствии лицо. — все хорошо, шуа, слышишь? джонхан ласкает разомлевшее тело, нежит его в своих прикосновениях, несмотря на немой протест джису. он всегда относился к таким вещам строже, чем джонхан. — нет, хен, нет! — в уголке глаз скапливаются горькие слезы, и стоит им стечь вниз, как джонхан тут же слизывает их с чужих впалых щек, оставляя мелкие поцелуи на бледной коже. — так нельзя, я.. — тш-ш, — юн замедляется, а после и вовсе замирает, поднося палец к сухим губам, с которых так и норовят сорваться грешные стоны. — не думай об этом, хорошо? джису хочет возразить, но не может — чувство наполненности так иронично переполняет его во всех смыслах, и это ощущается так, словно он возносится на небеса. запретный плод, оказывается, и вправду сладок. — двигайся, хен, пожалуйста, — джису шепчет совсем тихо, да так, что джонхану приходится читать его просьбы по губам. он поначалу дразнится, двигаясь мучительно медленно, но позже вновь набирает прежний темп, вдавливая хрупкое тело в старую кровать. — хе-ен! шлепки их тел разносятся, кажется, по всему зданию, проникают в служебный зал, где все уставлено иконами и фресками. у джонхана даже есть небольшой пункт на этот счет — однажды сделать джису так приятно, чтобы об этом знали все при монастыре. и не только. юн задевает чувствительный комок нервов внутри, заставляя джису вскрикнуть от неожиданности. его почти подкидывает на кровати от необычных ощущений, и джонхан предчувствует, что тот скоро кончит — его глаза закатываются, бедра вскинуты, а грудь тяжело вздымается. джису сжимается вокруг джонхана, и тот стискивает зубы от того, насколько хон узок. его горячие стенки так хорошо обволакивают его — и джонхан не может не восхититься вслух. — так хорошо принимаешь меня, шуа, — он лукаво улыбается, чуть ускоряя темп, и теперь с каждым движением методично попадает по заветному комочку нервов изнутри. — такой.. шелковый. чертовски невозможный. — хен, я.. а-ах! джонхан останавливается, видя, как рьяно младший гонится за удовольствием. за таким же запретным, как то, что происходит между ними по ночам, пока никто не знает. их любовь грешна, но так чертовски красива. — люблю тебя, джису-я. хон изливается сразу же после этих слов — обильно, томно и долго, извиваясь змеем (искусителем?) на смятой постели. он с протяжным, несдержанным стоном заливает жемчужными каплями свой живот и грудь. — хен, хе-ен.. дымка вожделения охватывает его разум, и джису мечется по простыням, пока его тело мелко трясет. джонхан успокаивающе гладит его по мокрым волосам и шепчет невнятные, но явно приятные слова. когда джису постепенно отходит, он понимает, что джонхан еще не закончил, и чувство вины гложет его, так что он просто не может не предложить. его порочный (порочный ли?) язык развязан после недавнего оргазма, поэтому он соскальзывает с чужого члена с немым стоном и меняется местами с джонханом. — м-м, ты не обязан.. — длинные пальцы зарываются в копну растрепанных светлых волос, походящих на ореол святоши (чертов грешник!), и чуть оттягивают корни, массируя их. — но я хочу помочь тебе! — голос джису все еще дрожит, и он шумно сглатывает, удобнее устраиваясь меж разведенных ног. — можешь сделать это внутрь, — и зачем-то застенчиво добавляет, смотря прямо в глаза. — пожалуйста. джису наклоняется и накрывает рукой чужую горячую плоть, пульсирующую в его относительно небольшой руке. он неумело двигает рукой вверх-вниз и, чувствуя, что джонхан действительно на пике, вбирает головку в рот и на пробу движет головой, пока кончик не упирается в узкие стенки горла. в уголках глаз вновь скапливаются слезы. джису слегка закашливается, когда старший с блаженным стоном изливается в его горло, подаваясь бедрами вперед. хон послушно старается проглотить все, но некоторая часть все же проливается на простынь. джису чувствует себя наполненным, и это осязаемое наполнение нравится ему куда больше духовного. даже если ему придется отмаливать этот грех годами. — ты молодец, детка, — бедра джонхана все еще дрожат, но он быстро приходит в себя, садясь на кровать и утягивая джису на себя. они целуются, сталкиваясь зубами, а их слюна смешивается с собственным семенем. липкие тела прижимаются друг к другу, словно намагниченные, и это ощущается так правильно, что джошуа не хочет извиняться. но совесть уж точно не позволит оставить все так, как есть сейчас (неправильно, неправильно!). хон джошуа обязательно извинится перед богом, батюшкой — всеми, по чьим законам это считается грехом. но сначала он подарит всю свою любовь юн джонхану в стенах монастыря посреди глубокой ночи. джису остервенело впивается в чужие губы, забираясь на упругие обнаженные бедра, все еще липкие от естественной смазки. он обхватывает чужое лицо ладонями, пока джонхан притягивает его к себе за шею, иногда перехватывая инициативу и вновь уступая. хон целует неумело, резво, но чувственно — его внутренние терзания ощущаются в каждом его прикосновении, и джонхана это даже умиляет. он дает ему вести, а когда джису вновь накрывает сомнениями, юн упорно выцеловывает чужие губы, не давая младшему возможности мыслить здраво. потому что джонхан знает, как джису слаб до его внимания вопреки собственным убеждениям. он дает ему отдышаться, когда разомлевший джису начинает задыхаться от переполняющих его противоречивых чувств. губы джису накрывают чужие сразу после секундной передышки, потому что — джису обреченно решает это, обжигая дыханием чужие губы — терять уже нечего. джонхан лишь прижимает к себе родное тело, улыбаясь в поцелуй. он чувствует, как постепенно падает с небес, утягивая за собой прекраснейшее создание — лучшее творение всевышнего, павшее за непослушание. они готовы принять свое наказание — и теперь склонны грешить красиво и вместе.🫀
к рассвету они вновь одетые и опрятные — разве что чуть взмокшие — сидят на уже заправленной и чистой кровати. джису, вспоминая ночь, все же чувствует вину. джису больно. джонхану, когда тот смотрит на его сомнения — тоже. — помню, батюшка кричал, говорил, что это неправильно… все это — ошибка, я знаю! — джису почти кричит, глотая слезы. в уже потухших, но все еще наивных глазах на мгновение мелькает светлый огонек, иссякший со временем, и джонхан очень хочет джису обнять. хочет, посадив на коленки, прижать к себе и целовать-целовать-целовать, пока не распухнут губы и не онемеют бедра. — вероятно, мне придется извиниться перед ним за это позже.. он закусывает губу, задумчиво хмурясь, как когда обдумывает чьи-то слова, и юн быстро наклоняется, чтобы чмокнуть джису в шею, застав его врасплох. джонхан оставляет невесомый поцелуй на его макушке, проходясь плюшевыми губами по взъерошенным волосам, и утыкается носом в сгиб шеи, довольно урча на ухо. — если это и правда так.. — он сладко тянет гласные в привычной манере и отводит взгляд, смущенно улыбаясь в пустоту. — тогда ты — самая красивая ошибка, которую я когда-либо совершал.