***
— Кровосос! — Гондон с крыльями! — Лев влюбился в овечку! — Пошёл нахуй из моей комнаты! Минхо застывает перед дверью, не решаясь войти, и настороженно прислушивается к звукам изнутри. Голоса смолкают, и слышится возня; единственное, на что он надеется, так это на то, что это не реальная драка, потому что он вряд ли что-то сможет сделать с этим, разве что позвать коменданта, но это всё долго, нудно и грозит выговором (не ему, конечно, но сам факт); к тому же отдохнуть хочется — ужасно, потому что Минхо оттанцевал несколько часов, прогоняя выступление для одного из бесконечных конкурсов а-ля: «вам это в жизни нахуй не надо, но спонсоры хотят видеть, что их деньги идут в нужное русло и студенты живут полной жизнью, так что вы будете скакать по сцене, а затем мы вручим вам грамоты», – и чувствовал себя выжатым, как лимон. В конце концов, он ждёт ещё пару минут и заходит. Ноги гудят, как и голова, и даже если в комнате правда драка, то пусть его хоть убьют, всё равно скоро сам помрёт от усталости. Однако... Что ж, никакой драки нет. Зато у Хан Джисона, оказывается, есть друзья. Минхо замирает на пороге, глядя на то, как Джисон корёжится, пытаясь скинуть с себя Хёнджина (блять, серьёзно, фея и вампир?), который злобно хихикает, совсем как тот звук из тик-тока типа «муахаха», и душит Джисона подушкой. Усилий, очевидно, не прикладывает, зато веселится — от души. У Хан Джисона есть друзья. Да и не какой-нибудь там вампир или, на худой конец, оборотень, а фея. Светлая, искристая, с тонкими крыльями за спиной. Хван Хёнджин — синоним ко всем красивым словам вместе взятым, он и сам — красивый, и даже Минхо, который не особо-то зацикливается на том, кто с ним рядом ходит, встречая его в коридорах, поражённо замирает. И он бы никогда не подумал, что Хёнджин дружит с Джисоном. Не потому, что он плохой, а потому, что Джисон, ну, словно не подходит ему. Как будто бы они совсем из разных вселенных, совсем как с Минхо, но вот они здесь. Разворошили постель, переругиваются и хихикают. И Минхо ловит себя на мысли, что Джисон совсем не страшный. Они быстро прибираются в комнате, ворчливо делая друг другу замечания, и Минхо смотрит на них в упор, пока они не скрываются за дверью; он остаётся один на один с собой. И понимает, что тоже так хочет. Заводить друзей — непросто, и Минхо знает об этом не понаслышке, потому что у него самого всё как-то не складывается; кто бы мог подумать, что самый нормальный (разумеется, нормальность — субъективна, однако он является нормальным в том смысле, что у него нет крыльев или клыков, он не реагирует на лунные циклы и живёт вполне себе обычной жизнью) будет испытывать такие трудности с тем, чтобы найти хоть кого-нибудь, с кем можно пообщаться. Минхо себя не жалеет. Он не несчастный. Но иногда ему просто интересно, как же так вышло, что в мире, где соседствуют те, о ком пишут в сказках, так тяжело просто найти друга обычному человеку? Может быть, это не Джисон и не остальные — странные? Может быть, это сам Минхо другой? Это заставляет его чувствовать себя некомфортно. И поэтому он ложится на кровать, закрывая глаза, и утыкается лбом в стену, стараясь не думать о глупостях.***
Первый разговор, который длится дольше, чем минута, происходит рано утром, когда Минхо просыпается раньше, чем зазвенит будильник, и сонно плетётся на кухню их маленького блока, почёсывая шею и думая о том, какая же это, по сути, несправедливость — у него выходной, а он даже не может проспать до обеда, потому что организм решил, что хватит. Он находит Джисона посреди кухни, стоящего в одном пушистом носке, растерянно оглядывающегося кругом и бормочущего под нос: — Хлопья. Хочу хлопья. Хлопья. Это заставляет Минхо захихикать. Тот, кого он считал опасным хищником, стоит на кухне ранним утром выходного дня и хочет съесть хлопья. И Минхо решает ему помочь. — Эй, Джисон, садись, я сделаю тебе хлопья. Он смотрит, как Джисон, оглянувшись на него, кивает и садится на один из стульев, притискивается спиной к стене и наблюдает, положив голову на сложенные перед собой руки. Его щека сминается, становясь очаровательно пухлой (они и до этого были ужасно пухлыми и забавными, но сейчас — особенно), и Минхо под его сонным взглядом достаёт упаковку кукурузных хлопьев из шкафа, насыпая их в тарелку. — Я хочу подогретые, — Джисон вздыхает, сонно зевая. — Холодные невкусные. — Хорошо, я разогрею, — Минхо улыбается, ставя хлопья в микроволновку, и наливает себе кофе. Взгляд Джисона чувствуется где-то между лопаток, и Минхо немного не по себе, потому что, да, он понимает, что, скорее всего, Джисон ему ничего не сделает, и вообще, он такой весь из себя плюшевый, что бояться его — глупо, но Минхо ничего с собой поделать не может. Это нормально — опасаться того, кто отличается от тебя. — Ты боишься меня? — в голосе Джисона звучит улыбка, и Минхо пожимает плечами. Он не будет скрывать правду, потому что это глупо. — Возможно. Я не знаю, чего от тебя ожидать. — Я тоже не знаю, чего от тебя ожидать, — Джисон усмехается. — Вдруг ты сейчас отравишь мои хлопья? — Что? Я... — Минхо замолкает. Это правда. Он не знает, чего ждать от Джисона, как и от всех остальных окружающих его людей, и этот разговор на кухне ранним утром даёт ему осознание того, что он сам не даёт себе возможности завести друзей. В попытках скрыться от возможных разочарований, Минхо не пускает к себе никого, тщательно проверяя, заперты ли замки, и отвечая молчанием на любую попытку достучаться до него. Возможно, это проблема. Но готов ли он её решать? Минхо кажется, что готов, когда ставит перед Джисоном тарелку с хлопьями и тот отвечает ему улыбкой, обнажающей едва заметные клыки, и тихим: «если отравишь меня — буду приходить в кошмарах».***
— Сумерки? Серьёзно? — Джисон запрыгивает на кровать Минхо, подтягивая к себе упаковку с чипсами и забрасывая в рот сразу горсть; его щёки смешно раздуваются от этого, и он жует, громко хрустя, а затем облизывает пальцы, вытирая их о домашнюю футболку. Минхо предложил посмотреть фильм. Вообще-то, он собирался сделать это в одиночку, потому что у него была сложная неделя (ему хочется знать, когда они перестанут быть сложными, но будущее туманно, а он — заебался), но Джисон оказался в комнате, хотя обычно уходил вечером, и... Да. В общем-то, Минхо предложил посмотреть фильм с ним. У него, вроде как, идёт адаптация к жизни в универе. И он не может сказать, что тот разговор с Джисоном не дал ему ничего; на самом деле, возможно, он дал ему гораздо больше, чем можно было бы себе представить, потому что Минхо понял, что на протяжении почти всего семестра его контакты с окружающим миром сводились к минимуму, и теперь он навёрстывал упущенное. Познакомился с Феликсом, с которым совпадало большинство его пар. Узнал, что у них есть танцевальная студия, и записался на одно из занятий. Сходил в новую рамённую. В общем, мелкие попытки жить жизнь, но Минхо был горд собой, потому что большинство времени он вроде как просто существовал, не пытаясь вылезти из скорлупы собственных страхов и сомнений. У него вообще достаточно много вопросов к собственной личности, на которые он пытается найти ответы. У него нет тяжёлой истории за спиной, в которой бы его ненавидели или что-то типа того, на самом деле, Минхо был обычным — вырос в обычной семье, где его любили и уделяли достаточно внимания, окончил школу, найдя себе несколько вроде как друзей (сейчас они не общаются, но Минхо их не винит, в конце концов, он и сам не может сказать, что это была дружба на века), а потом... Потом что-то пошло не так, и он почти два года просидел дома, заперевшись в своей комнате и выбираясь на свет божий только для того, чтобы поесть, помыться и сходить в магазин, если сделать это было некому. Минхо не чувствовал себя плохо. Он чувствовал себя никак. У него не было сил. Ему казалось, что он как-то резко выдохся, сдулся, словно воздушный шарик, и это угнетало временами, но в основном... Ему было всё равно. Терапия помогла, но Минхо всё ещё нужно было делать что-то самому, чтобы выбраться. И он подал документы на поступление, осознав, насколько это будет тяжело лишь после того, как заселился в общежитие. Привыкать к новому месту — сложно. И проблема была совсем не в том, с кем его поселили — будь это обычный человек, Минхо бы всё равно боялся. Потому что выходить в огромный мир, спустя долгое время взаперти, — страшно. — Эй, Минхо, — Джисон вздыхает, щёлкая у него перед лицом пальцами. — Ты завис. Серьёзно хочешь посмотреть «Сумерки»? — Ага. Это классика. — Окей, — Джисон фыркает, устраиваясь поудобней, и совершенно свободно кладёт голову ему на плечо. — Давай, врубай свою классику. Ноутбук нагревает колени. Они смотрят фильм, и Минхо хихикает над комментариями Джисона, который, кажется, решает озвучить всё, что думает про этот шедевр кинематографа, но он совсем не против. Это ощущается хорошо. Другой человек (можно ли считать Джисона человеком?) рядом ощущается хорошо и совсем не в тягость, поэтому за первой идёт вторая часть, и Минхо находит себя спустя какое-то количество времени лёжа на кровати, закинув ногу на бёдра Джисона, пока на экране проигрываются титры последнего фильма, а сам Джисон сонно ворчит себе под нос, хмурясь. И Минхо совсем не хочется его прогонять. Он закрывает ноутбук, откладывая его на тумбочку, и закрывает глаза, в полудрёме чувствуя, как его обвивают чужие руки.***
Джисон забирается к нему в кровать по вечерам, чтобы посмотреть вместе фильмы, и остаётся в ней до утра, влажно дыша в шею и бормоча во сне ерунду; он завтракает с Минхо разогретыми в микроволновке хлопьями по выходным и знакомит его со своими друзьями; они ходят вместе в музей, где когда-то Джисон проводил экскурсии, и хихикают над экспонатами, которые кажутся смешными, или зависают над картинами, долго рассматривая детали, и делятся впечатлениями. Страх уходит. Минхо знает, что в любой момент он может вернуться, но он также знает, что с ним можно бороться. И он позволяет себе расслабиться. Позволяет не думать о том, что он сделал что-то не так, слишком часто. Позволяет себе улыбаться, знакомиться с новыми людьми и просто жить. Позволяет себе чувствовать, и это приятно. И Минхо позволяет помогать себе, поэтому, когда он в один из дней ощущает себя так, словно стоит на границе своих возможностей, он соглашается на предложение Джисона прогуляться, и идёт вместе с ним в лес, крепко держась за его руку. — Ты собираешься показать мне, как ты сияешь на солнце? — Минхо перебирается через поваленное дерево, осторожно спрыгивая вниз, на землю, чувствуя, как ноги увязают в рыхлой земле, и Джисон хихикает. — Нет, просто веду тебя кое-куда. И кстати, я не сияю на солнце. Мне не нужны помощники, чтобы быть ослепительным. Это звучит самоуверенно, но это правда. Джисон сияет без чужой помощи, и Минхо купается в его лучах, ослеплённый и согретый; на самом деле, хоть он и зарёкся думать слишком много, о Джисоне не думать — не получается, потому что Минхо чувствует себя... очарованным? Наверное, это правильное слово. Рядом с Джисоном он чувствует себя очарованным и немного влюблённым. Не переполняющее с головой чувство, но то самое, когда бабочки в животе и желание быть ближе, чтобы узнать, какие же тайны Джисон в себе хранит; и Минхо наслаждается этим, как наслаждаются мороженым в жаркий день или тёплым какао после долгой прогулки на морозе. Чувства всегда казались ему слишком сложными, слишком грузными для того, чтобы взваливать их на свои плечи, и он отказывался от них, от всего, что они могут ему предложить, боясь, что не выдержит, но рядом с Джисоном становится немного легче. Он не волшебная таблетка, которая избавляет от всего, что мешает, но иногда бывают такие люди, рядом с которыми хочется попробовать то, чего не пробовал раньше. Стать лучше. Разобраться в себе. Не ради них, чтобы получить крупицу одобрения, но вместе с ними и ради самого себя. — Итак, ты привёл меня в лес, — Минхо вздыхает, осматриваясь вокруг. — Для чего? — Ещё не пришли, — Джисон берёт его за руку, переплетая их пальцы в совершенно обыденном жесте. — Подожди, тебе понравится. Минхо кивает, послушно следуя за ним, привыкая к ощущению чужой ладони в своей, и это кажется правильным и приятным. Для всего нужно время. И он понимает, что сейчас то самое, когда он готов избавиться от всего лишнего. Джисон выводит его на залитую солнцем поляну, скидывая рюкзак с плеч, и присаживается на корточки, роясь в нем, доставая тонкий плед, контейнеры с едой и бутылки с холодным чаем. Минхо крутится рядом, осматриваясь, зависает на полевых цветах и только потом спрашивает, чувствуя себя неожиданно застенчивым: — Это свидание? — Если хочешь, — Джисон кивает. — В смысле... Я хочу, чтобы это было свиданием, но я не спрашивал у тебя, и... Если ты не хочешь и не заинтересован, то это может быть просто дружеской прогулкой, и вообще, я просто... — Я не знал, что вампиры могут смущаться. — Ну, что могу сказать. Лев влюбился в овечку. — Глупая овечка, — Минхо говорит тихо, с придыханием, едва сдерживая смех, и Джисон хихикает. — Ну а лев — просто мазохист. Они смеются, устраиваясь на пледе посреди поляны, и Минхо расслабленно откидывается на спину, щурясь от солнца. Хотя Минхо ничего особо не знает о свиданиях и о том, как именно они должны выглядеть, для него оно проходит чудесно. Джисон милый и смешной, он рассказывает забавные истории и мягко прикасается к Минхо, поправляя его волосы и смахивая запутавшиеся в них травинки. Всё имеет начало и конец. Они начинают там, где Минхо думает о том, что Джисон — вампир, и это определённо проблема, потому что это пугает, и заканчивают там, где он останавливается на выходе из леса, крепко держа Джисона за руку, и притягивает его ближе, чтобы поцеловать — осторожно, бережно, но невыносимо сладко, и с этим никаких проблем нет, потому что Джисон отвечает на его поцелуй, проводя костяшками по щеке Минхо, и тихо шепчет: — Могу ли я рассчитывать на то, что ты больше меня не боишься? — Ну, я редко целуюсь с тем, кто меня действительно пугает.***
Окей, возможно, Минхо немного волнуется. Причин для этого вроде бы нет, на самом деле, всё подозрительно хорошо: они с Джисоном ходят на свидания, вместе проводят время и... Ну, Минхо не знает, что дальше. Встречаются ли они? Должен ли кто-то из них озвучить предложение стать парой, или всё и так понятно? Он может считать Джисона своим крутым вампирским бойфрендом? Минхо не знает. И это заставляет его волноваться. Пока что это просто едва заметное, зудящее чувство где-то внутри, которое почти не мешает, но Минхо знает, что совсем скоро это превратится во что-то полноценное, что не будет давать ему спать по ночам, потому что он будет думать об этом постоянно, забивая голову и проживая самые неприятные сценарии, которые только возможны. И он становится перед выбором: сказать Джисону о том, что его беспокоит, или молчать, плывя по течению. И это правда сложно. Минхо знает, как важно быть открытым и честным, но на словах всё гораздо проще, чем на деле, потому что он не может не переживать о том, что Джисон воспримет его глупым и тревожным; и в другое время он бы выбрал второе, потому что это проще и легче, но по сути... Последствия одни и те же. Он будет волноваться. Будет переживать. Будет нервничать. Но, если он скажет, что его беспокоит, он хотя бы будет знать, что был честным. — Эй, Джисон-а, — Минхо вздыхает, мягко проводя по волосам Джисона, нежно пропуская пряди сквозь пальцы. — Я знаю, что это глупо и всё такое, но я... Слушай, я просто хочу знать, типа... Мы, ну... — Эй, Минхо, — Джисон поднимает голову с его колен, глядя прямо на Минхо, обхватывая его щёки ладонями. — Спокойно. Всё в порядке. Я здесь. Я слушаю тебя. Минхо выдыхает, прикрывая на секунду глаза, и кивает. — Окей, я просто... Хотел спросить, кто мы друг другу. В смысле... Мы встречаемся, или мы просто... — Минхо-о, — Джисон поджимает губы. — Блин, так и знал, что не стоит тянуть с этим. Хотел сюрприз сделать, а в итоге... Подожди, подожди, я отдам сейчас. Джисон спрыгивает с кровати, роясь у себя в шкафу, и достаёт свёрток, плотно обёрнутый крафтовой бумагой, протягивая его Минхо. Шорох разливается по комнате, и Минхо издаёт тихий, задушенный писк, когда видит футболку, где абсолютно кринжово прифотошоплены их лица к постеру «Сумерек». — Будешь моей овечкой? — Джисон игриво прикусывает губу, глядя на Минхо, и тот фыркает, пытаясь скрыть предательские слёзы. Иногда он слишком сентиментален. Но это действительно лучшее предложение, поступавшее ему. — Ты не похож на льва. — Малыш, одно твоё слово, и я буду кем угодно, — Джисон забирается обратно на постель, обвивая Минхо всеми конечностями, и валит его на матрас, покрывая его лицо тёплыми поцелуями, и Минхо хихикает, даже не пытаясь увернуться. Итак, его поселили с вампиром. И, окей, возможно, Минхо абсолютно счастлив.