***
Единственное, что получилось у Рюджин, это поступить в какой-то зашарпанный и обоссанный университет, сама не знает на кого. Она уже не имела такой большой узнаваемости, да и статус звёздного хирурга давно пропал, так что ей ничего не мешало учиться. Хотя нет, была одна проблема, которая мешала. Девушка с параллельного курса. Красивая, за ней куча парней бегало. Рюджин тоже планировала начать. Найти номер красивой девушки труда никогда не составит, он есть у всех парней, желающих заиметь красотку себе в статус. А таких было море, если не океан. Рюджин уже час, почти два ждёт ответа. Ждёт, видя, что Йеджи всё это время находилась в сети. Ответ всё таки приходит — Хван соглашается на общение. Диалог быстро развязывается, Хван быстро открывается. Это на пользу Рюджин. Договариваются погулять завтра после универа — Шин пищит от радости. Уже продумывает, как зарежет Йеджи где-нибудь в подворотне... Стоп. Она же собиралась подружиться с ней, а не сделать своим ужином. Что-то пошло не так. — Так ты с медицинского отчислилась? — интересуется Йеджи, делая очередной глоток горячего кофе, купленного Рюджин. Шин приходится врать, что просто отчислилась, а не то, что уволили по желанию старого жирного зазнавшегося мужчины. Хван, видимо, Рюджин и вправду интересна. А Рюджин интересна её сонная артерия. — Не легко учиться было? Оо, я слышала рассказы от студентов меда! Там не учёба, а жуть какая-то... Я бы даже поступить не смогла, не то, что выучиться. Шин молча слушает диалог Йеджи с собой. Хван яркая, её слишком много, пока Рюджин сказала за их трёхчасовую прогулку только два слова: «привет» и «держи», когда купила для Хван напиток. «Она такая... Блять, она так вкусно выглядит.» — это не Рюджин о таком думает. Такие мысли сами лезут к ней в голову, когда она смотрит на Йеджи. На такую идеальную, на такую прекрасную Йеджи. Чудесную и завораживающую.@Ryryryyjin
Рюддон? Клеймо мне придумала? —
@HWANGluci — Ха-ха-ха — Ты просто выглядишь как Рюддон — Не задумывайся — Ты знаешь английский?@Ryryryyjin
Вроде как... Заставляю своих пленников учить его, хотя, в супе он всё равно не понадобится —
@HWANGluci — Ты опять... — Ладно — Можешь завтра с домашкой помочь? — Я могу нам после пар в универе вызвать такси до моего дома Она попадёт домой к Йеджи. Там наверняка намного больше её. Её запах, её вещи... Рюджин не может отказаться.@Ryryryyjin
Хорошо, я могу помочь —
@HWANGluci — Замётано Рюджин не могла спать в ожидании этого момента. Чуть ли не засыпала на парах, но дотерпела. Она попала туда, куда хотела. Попала в дом Йеджи. Здесь всё пахнет ей. Так приятно пахнет. Так много её вещей... О, да, и сама Хван, конечно, тоже здесь. Рюджин думает о том, как весело было бы убить Йеджи в собственном доме, да так, чтобы в новостях потом писали, что это всё — суицид или несчастный случай. Но она воздерживается. Она хочет присвоить её полностью. Шин довольно быстро делает домашнее задание Йеджи, но наверно, стоило бы делать дольше, чтобы побыть с Хван. Так долго побыть с ней, как только можно. Рюджин не хочет уходить из её квартиры. Хочет поселиться здесь, хочет быть рядом с Хван всегда. Хочет оставить её рядом с собой навсегда. Уже собираясь уходить, Рюджин вспоминает про свой подарок. Она достаёт из сумки с учебниками тёмный пакет, протягивая его Йеджи. Хван, после вчерашних «шуток», неодобрительно его берёт. — Я видела твой пост... Кажется, в инстаграмме, что ты очень хочешь кассетные версии песен. Было тяжело, но я достала штук пять-шесть, уже не помню. Надеюсь, что я тебя обра..? Рюджин не успевает договорить, как оказывается заключённой в объятия. Йеджи определённо рада. Рада, как маленький ребёнок. Сотню раз благодарит Шин за такой чудесный подарок. Да, чудесный. Только Хван ещё не знает, что вместе с кассетами, Рюджин положила ещё кое-какой сюрприз. Она узнает о нём немного позже. А может и не немного... По приходу домой Рюджин замечает пост Йеджи в инстаграмме о том, что подруга подарила ей желанные кассеты. И вправду как малое дитя. Рюджин решает спросить только через день.@Ryryryyjin
Тебе понравились кассеты? —
@HWANGluci — Шутишь? — Конечно! — Только — Откуда ты узнала моих любимых певцов?@Ryryryyjin
) —
@HWANGluci — Ну ладно... Погуляем?@Ryryryyjin
Давай —
Только это вновь не просто прогулка, а несколько часов страданий для Шин. Хочет откусить от Йеджи кусочек. Хочет каждую минуту. Хочет выпить всю её кровь, съесть её полностью, не оставив ни кусочка. Слишком грязные и отвратительные мысли. И Рюджин пропадает на пару дней. Внезапно, неожиданно. В университете не видать, на звонки и сообщения не отвечает. Йеджи начинает не на шутку переживать. После сообщений Шин о том, что она там людей кушает, мало ли что могло с ней случится. Хван не верит в это всё, но вдруг... Нет, нет, нет, это бред! Последнее, что писала ей Рюджин, это какие-то грустные смайлики — больше в сети не появлялась. Слишком странно для неё. Обычно каждую минуту заходит и моментально отвечает, а здесь, что очень странно, тупой игнор. Номер Рюджин в сети, как и телефон, но ни ответа, ни привета. Шин всё таки появляется. Отвечает на один звонок. Йеджи уже не рассчитывала, что сможет дозвониться, но удача на её стороне. — Рюджин? — обеспокоенно спрашивает та, ведь уже не верит, что это правда Рюджин. — Где ты пропадала? Почему не отвечаешь? — Ты ушла, — словно плача отвечает, — ты игнорировала меня! У тебя появились другие друзья? Я тебе не нужна? Шин не кричит. Она орёт в трубку. Орёт на Йеджи. Громко возмущается. До смайликов она написала Хван пару сообщений, а та не ответила. Она по этому пропала на несколько дней и не отвечала? — Рюджин, успо... — Не уходи от меня, не уходи от меня, не уходи от меня! Шин повторяет бесчисленное количество раз одно и то же, пока звонок сам не сбрасывается, или это Рюджин нажала на красную кнопку. «Она собралась уйти?.. Не уйдёт... Она моя. Моё... Моё, моё, моё, моё, моё!» — мысли о том, что Хван её бросит, медленно съедают Рюджин. Она не хочет делить Йеджи с кем-то. Она только её. Только. её. Йеджи стала меньше с ней общаться после этого. На сообщения отвечает редко, но всё таки отвечает, трубку не берёт, в университете игнорирует. Рюджин быстро понимает, что Хван пытается избегать её всеми возможными способами... Но это ведь неправильно? Йеджи никуда от неё не уйдет. Ни за что. Последним разочарованием для Шин стала столовая в университете. Йеджи сидела и общалась с каким-то миловидным парнем. Рюджин сразу же захотелось сварить его и отдать на скормление дворовым котам. Никто не смеет приближаться к ней. Никогда и ни за что. Йеджи принадлежит только ей. Шин не оставит его в покое. Теперь не оставит. Ходит за ним по пятам, пока её не останавливает какой-то преподаватель. Повезло гаду. Она ещё разберётся с этим чёртом. Не успевает Рюджин отойти от одного, происходит другое — подруга Йеджи выкладывает фотографию с ней. Шин готова кинуть телефон в стену. Не может этого быть! Йеджи ходит гулять с кем-то другим, к кому-то другому в гости. Общается с другими людьми... Никто. Что. Не. Принадлежит. Смеет. Ей. Трогать. То.@Ryryryyjin
Мы можем прогуляться? —
Рюджин не теряет надежд, что Йеджи простит её, хоть и не знает за что, и наконец-то перестанет избегать. Какое её ждёт разочарование. @HWANGluci — Прости, я занята сегодня — Давай в другой раз? Йеджи врёт. Врёт из-за страха. Боится Рюджин пуще дворовых бешеных собак. Такое поведение не самое адекватное, и Хван даже думает, что у Шин проблемы с головой, при чём явные. Странно, что пока что по этому поводу жалуется только она. У неё, вроде как, много знакомых или друзей. Не смотря на недавно выявившееся отвращение к Рюджин и всему, что с ней сейчас связано, Йеджи решает послушать музыку с кассет, которые ей недавно подарила Рюджин. Это хоть немного успокоит. Тянется к пакету с ними, вставляет первую попавшуюся в проигрыватель и нажимает на старт — нулевая реакция. Йеджи решает вскрыть кассету, мало ли что там могло выехать, по состоянию они точно не новые, и песни на них старше Хван. Лучше бы не открывала. Запах гнили моментально окутывает комнату, Йеджи бросает открытую кассету на пол, делая пару шагов назад от шока. Там, чтоб его, человеческий палец! Настоящий! Уже начавший разлагаться прямо внутри кассеты. — Что это за хуйня? — вскрикивает Хван. Соседи наверняка слышат её крик ужаса. Так Рюджин... Не шутила, когда говорила про людей в супе? Йеджи всю трясёт. Она не знает, что делать. Пойти в полицию не вариант, а вдруг её обвинят? Надо разобраться с Рюджин. Это точно её рук дело. Точно её. Её шутки были не просто так. Она... Она грёбанная психопатка! Звонок в дверь. Неужели соседи заметили её крики и решили отреагировать? А когда в их доме убивали троих человек, им было всё равно. В прочем, не важно. Йеджи на дрожащих ногах подходит к камере, чтобы посмотреть, кто пришёл. Закрыт глазок. Ей уже не важно. Пусть там будет хоть маньяк, ей просто страшно, просто нужна чья-то помощь. Хван открывает дверь, не задумываясь. Там она. Шин, блять, Рюджин. Йеджи не помнит, как Рюджин со всей дури дала ей чем-то тяжёлым по затылку. Всё плывёт, тело ломит... Тяжело открыть глаза. Запах сырости резко бьёт в нос. Она что, в подвале? Рюджин похитила её? Это слишком аморально. Шин неадекватная. Ей нужно лечится, а не вот это всё. Тяжёлые шаги становятся всё более различимыми. Её гибель здесь. Уже пришла. Рюджин смотрит на Йеджи издалека, замечая страх младшей. Она боится... Её? Шин пыталась как лучше, а объект её любви страх испытывает? Нельзя так. Неправильно это, не положено. Старшая приближается к Йеджи. Уже так близко, уже дышит в лицо. Хван не может пошевелиться, тело сковали невидимые цепи. Рюджин молча поднимает её, выводя из подвала. Разве маньяки так относятся к своим жертвам? По виду через окно Йеджи замечает, что они не в городе. Они в лесу. Йеджи понимает, что просто так ей теперь не сбежать. Она не знает местности, не знает в каком направлении ближайшая точка цивилизации. Она точно обречена, ей не спастись. Куча деревьев с густыми коронами видны из окна. Их море. Много листьев лежат на корнизе, что хорошо виден, на земле около дома. Хван понимает — дом раньше был заброшен, а Рюджин и не собиралась приводить его в презентабельный вид. Йеджи тормозит посреди коридора, между спуском в подвал и кухней, предположительно. Шин не оборачивается, молча стоит и смотрит в комнату. Хван видит её отражение в окне на кухне. Слишком пугающе туда смотрит. — Ты можешь, — заикнувшись, подаёт голос Хван, — ты можешь отпустить меня? Пожалуйста... — Ты уйдёшь от меня? — растревожевшись, Рюджин оборачивается, глядя на Йеджи. — Нет, не уходи от меня, — та чуть ли не плачет, а может, наигранно? — Мы всегда будем вместе, ты никуда от меня не уйдёшь. Я не позволю кому-то другому заиметь тебя, ты только моя. Ты — моя. Только... Только, только моя! Неужели тебе не нравится со мной? Ты правда хочешь уйти? Она ведёт себя странно. Она всегда вела себя странно и пугающе. Рюджин сама по себе такая — непонятная, вызывающая страх и панику. Похоже, что всегда была такой... Такой неопределённой, такой жуткой. Хван поняла. Поняла, что в ловушке, из которой не выберется. У Рюджин голова не в порядке, она и убить запросто может. Наверняка уже давно занимается чем-то таким. Это были не просто шутки. Йеджи понимает быстро — много пропаж в районе, где жила Рюджин, были не просто так. Рюджин виновата во всех этих смертях... Точно, точно маньяк перед ней! Она неадекватная, не в своём уме. С ней нельзя спорить, с ней нельзя ругаться. Мало ли о чем она там думает. Зарезать может, шею свернуть, органы голыми руками вырвать — да что угодно! Психи все чёкнутые, все ненормальные, все аморальные. Рюджин не будет особенной, не будет исключением. Йеджи плевать. Хван толкает Рюджин в грудь, заставляя упасть. Бежит к первому попавшемуся окну — закрыто, ручки нет. Ищет входную дверь, пока Шин копошится на одном месте. Не замечает, что она уже роется в каких-то вещах на кухне. Вроде как нашла дверь, да слишком поздно. Внезапная боль в предплечье заставляет заорать. Рюджин, даже не раздумывая, располосовала ей левую руку чуть ли не на две части. Длинная и глубокая рана тут же выступает на предплечье Йеджи. Паника берёт своё. Она не знает, что ей делать. Так ведь и истечет кровью. Шин обеспокоенно смотрит на любовь всей своей жизни. Что она натворила? Зачем? Для чего? Это же не просто какая-то жертва с подворотни, это — Йеджи. Её Йеджи! Её любимая, неповторимая, самая желанная Йеджи! Совершать ошибок больше не хочется. Хван наконец-то принадлежит ей, и не для того, чтобы умереть просто так. Не для того, чтобы умереть так тупо и сейчас. Она теперь её. Её её её её её... Не умрёт, ни за что. Хван снова прилетает чем-то массивным по затылку. Рюджин не изменяет своей методике. Йеджи быстро теряет сознание. То ли от обильно вытекающей крови, то ли от фирменного удара от Шин. А может и от обоих факторов сразу. Рюджин, кряхтя, поднимает Йеджи под руки, таща по полу. Красная линия, берущая начало из предплечья Хван, тянется за ними. Вернув Йеджи в подвал, Шин затаскивает её вглубь, где нет освещения, где воняет сильнее всего. Рюджин с трудом поднимает Хван, все силы словно пропали от страха потерять Йеджи, кладя на испачканный запёкшейся кровью стол. Шин берёт шприц, игла которого использована была бог знает сколько раз, набирая из открытой ампулы морфин. Это хоть немного снизит боль для Йеджи. Рюджин медленно вводит в вену Хван наркотик, кидая шприц в сторону. Тот разбивается. Потом новый купит, для других жертв. Хотя зачем ей другие, когда у неё есть её прекрасная и неповторимая Йеджи. Рюджин поздно понимает, что Хван нужно больше обезболивающего. Её любовь не должна страдать. Шин, не думая, колет ещё одну дозу. Йеджи точно будет не хорошо после пробуждения. Рюджин берет с какой-то пыльной полки что-то похожее на скальпель, весь оранжевого цвета — точно не от ржавчины. Шин прижимает второй рукой руку Йеджи, чтобы если проснётся, то недёргалась. Она не уверена, что у неё получится сделать всё правильное. Длительное время без опыта операций в принципе даёт о себе знать. Но отступать она уже не будет. Рюджин давит скальпелем на кожу, проводя невысоко от начала раны. Ещё раз и ещё раз. Шин резко начинает трясти, бросает то в холод, то в сильный жар. Она теряется. Болезненные воспоминания с работы мелькают перед глазами, кадры с последней операции, как она пыталась спасти сына этого ублюдка. Всё сходится к одному — Йеджи виновата в её провале. Если бы не она, то Рюджин бы не уволили. Во всём виновата Хван. Только она. Она причина всех бед в жизни Шин, она и есть тот мужчина, что испортил ей жизнь. Рюджин собирается пырнуть Йеджи раз так двадцать, но вовремя себя одергивает. Это же Йеджи. Её любимая, самая любимая Йеджи. Йеджи не может приносить бед, горя, печали, проблем. Она слишком идеальная для этого. И эта идеальная продолжает обильно истекать кровью, пока Шин борется с чем-то непонятным внутри себя. Девушка возвращается к своей задаче. Доходя до линии нервов и вены, Рюджин метается к другой полке, доставая оттуда хирургическую иглу и нитку. Как же хорошо, что она когда-то решила зашивать рты своим пленникам, а то крики спать мешали. Шин перевязывает все важные сосуды и нерв отдельно, вновь беря скальпель. Очень сильно надеется, что всё делает правильно, что ничего не забыла. Шин забирает всё с той же пыльной полки пилу, похожую на лобзик. Зубчатое острие упирается в кость. Неприятный скрежет разрезает тишину. Рука Йеджи медленно отделяется. Рюджин возвращается к нитками, соединяя разрезанные ткани, соединяя куски кожи, затягивая рану. Быстро находит помотанный жизнью бинт, весь грязный, но ещё целый. Закончив со швами, перевязывает скол руки, особенное внимание уделяя рубцу. Рюджин возвращается к ампутированной конечности Хван. Её рука. Её мясо, её кровь. То, что Шин так долго хотела попробовать. Она не сдерживается. Зубы впиваются в оголённые мышцы на месте среза, грубо отрывая. Шин старается проглотить, насладится Йеджи полностью, но всё, что выходит — рвота. Сырое мясо восприниматься не хочет.***
Йеджи просыпается... Не в подвале? Сама не знает где. Незнакомое помещение. Может её спасли и она в больнице? Не похоже на больницу. Непонятная сухость в горле медленно уничтожает. Хван слишком сильно хочет пить. Что последнее она помнит? Рюджин оставила ей рану на руке. Стоп. На руке? Глубокую? И она ещё живая? Йеджи проблемно поворачивает голову, чтобы проверить состояние своей руки. Может ей всё приснилось? Слишком реалистичный сон был бы. Почему её рука теперь заканчивается чуть ниже локтя? Стоп. У неё нет руки? Хван тут же охватывает сильнейшая паника. Ей хочется выть, плакать, кричать. Но сил нет. Что-то непонятное клонит назад в сон. Ещё и эта проклятая жажда. Неужели она теперь инвалид без руки? Что произошло? Разве Рюджин ей отрубила руку? По воспоминаниям Йеджи, она только нанесла глубокую рану ножом. Хван слишком много спала. Шин, как чувствуя, заходит в комнату сразу после пробуждения Йеджи. Теперь она вызывает только страх. Страх и боль. Хван боится Рюджин как никогда. Сильнее самого ужасного страха. Теперь Рюджин — самый ужасный кошмар, хуже любых монстров. — С добрым утром, любимая, — Шин звучит слишком мягко для ситуации. — Любимая? — Что-то не так? Как мне тебя называть, любовь моя? — Йеджи ничего не понимает, — у тебя такая милая мордашка, — Рюджин делает два шага, становясь рядом с кроватью. Ладони Шин ложатся на щёки Хван, тиская. — Такая милашка. — Что за... Что за хрень ты несёшь? — Ну мы же любим друг друга, разве нет? — удивляется Рюджин. — Ты так много поспала, наверняка проголодалась. Хочешь супчик? Йеджи устало кивает. У неё выбора то, походу, особо нет. В супе хоть и жидкость будет. Хван хочет смочить горло сильнее всего. Рюджин помогает ей подняться с кровати и дойти до кухни. Шин продолжает ухаживать, усаживая Йеджи за кухонный стул. Глубокая тарелка с чем-то непонятным появляется перед носом Хван, и ложка. Слева. Йеджи тянется за ложкой, пока Рюджин садится напротив. Это не похоже на какой-то суп. Хван такого рецепта точно не знает. Что это? Йеджи не может разобрать его состав, пока ложкой перебирает содержимое, скрывающиеся под жидкостью. Какие-то овощи, похоже, перемолотые в блендере, и неизвестное мясо. По запаху не говядина, не свинина, не птица точно. Йеджи сопоставляет три проблемы — отсутствие её левой руки, неизвестное мясо в супе и пристрастие Рюджин к мёртвым человеческим телам. — Можно, — Хван заикается, — можно я пойду назад спать? Шин как будто расстраивается, корчит лицо разочарования. — Я же старалась, любовь моя. Покушай хотя-бы немного. Ради меня, хорошо? — Но там же человеческое мясо. Йеджи роняет столовый прибор, когда Рюджин кивает. Там точно она. — Ну и что такого? Человеческое мясо такое же полезное, как например, говядина, — Шин отправляет ещё одну ложку «супа» в рот. — Но там же я, там моя рука, там моё мясо, — голос Хван дрожит. Рюджин подозрительно улыбается. — Прости, я не хочу это есть. Шин злится. Ярость начинает кипеть в её крови. Старшая зло бросает ложку на стол, поднимается, наклоняясь над мебелью, хватает Йеджи за нижнюю челюсть. Сжимает, заставляя открыть рот. Вторая рука Рюджин залезает в чужую тарелку, захватывая преимущественно мясо, пихая в рот Хван. Шин закрывает челюсть Йеджи, держит руками, заставляя проглотить, и только убедившись в пустоте рта Хван, отпускает. Младшую тут же рвёт. Это слишком омерзительно, слишком ужасно, слишком отвратительно. — Свинья, — колко бросает Рюджин, хватая Йеджи за ткань футболки на спине, тащит за собой. Хван следует на дрожащих ногах. Шин стала слишком грубой. Её голос больше не нежный, она больше не ухаживает, больше не сюсюкается. Они быстро попадают в ванную. Рюджин толкает Йеджи вперёд. Грубо и небрежно. Устраивает около раковины, включив воду, начинает умывать ту от выблеванного подобия супа. Хван старается вырваться, когда Шин, умывая её, болезненно хватается за волосы. Старшая не терпит эти «пустые капризы», со всей силы впечатывая голову Йеджи в раковину. Хоть угомонилась. Теперь Рюджин приходится применять больше силы, чтобы не дать бессознательному телу Хван упасть, и продолжить умывать её, теперь от крови. Йеджи повезло, что она всего лишь разбила бровь. Последующие два дня Йеджи проводит, словно в пытках. Без руки жизнь потеряла смысл, Хван хотелось только плакать и плакать, но Рюджин такой возможности не давала. Она делала из неё немощную. Она где-то достала коляску для инвалидов, запрещая Йеджи передвигаться на ногах, всё время катала её, а чтобы не убегала — прицепила ноги ремнями. У Рюджин точно не всё хорошо с головой. Зачем ей это всё? Шин постоянно вывозила её гулять в лес, находящийся так близко, рассказывая какие-то бредни о том, что они через многое прошли и это тоже смогут преодолеть. Йеджи не хочет ничего этого слушать. Она устала. Шин была с ней везде. Буквально. Рюджин заставляла Йеджи спать с ней, мыться с ней, смотреть отвратительные фильмы, потому что Шин это нравится, и, по её словам, пока Хван «не потеряла память и не стала инвалидом», они постоянно занимались этим вместе. Йеджи понимает, что Рюджин заполняет с помощью неё какую-то пустоту внутри себя, но зачем таким образом? Можно же более здорово, можно без вреда для других. И может быть, будь Шин умнее, или не настолько психом, и Йеджи была бы с рукой. Или хотя-бы спала одна. Хотя-бы существовала одна. Рюджин не даёт ей ни минуты проводить без неё, говоря, что Йеджи погибнет без присутствия её рядом, что это окажется смертельно. Шин слишком отвратительна, слишком омерзительна. Она ещё трижды заставляла Йеджи есть этот суп. Мухи уже успели утонуть в нем, почувствовав запах мертвечины, он был холодный и всё такой же ужасный на вкус, но Хван приходилось давится смесью помоев и мяса со своей руки, иначе её наверняка бы убили. Рюджин способна на многое, она уже доказала это и не раз. Йеджи устала жить так. Она просто хочет сбежать из этого кошмара. Два дня прошли словно два года рядом с психом. Неужели её никто не ищет? А Минхо? А Юна? Неужели она никому больше не нужна? Нет, её точно ищут. Рюджин куда-то дела её телефон, и поэтому её не могут найти. Во всём виновата Шин. Во всём. Рюджин снова вытаскивает Йеджи на «прогулку». Возит её по камянистым заросшим тропинкам, как она говорит, они постоянно бегали по ним к речке, пока Хван «была в уме», да и речки уже нет, высохла — постоянно бормочет Рюджин. Шин так старательно пытается что-то восстановить в Йеджи на протяжении этих двух-трёх дней, что порой Хван начинает верить в то, что потеряла память. Начинает забывать, что это у Рюджин проблемы с головой и она придумала свой мир, где они всегда были вместе. Шин много раз ей рассказывала, как они вместе учились в медицинском, как познакомились там же, как работали в одной больнице. Но Йеджи никогда не была в медицинском, она всегда знала биологию на ужасно, никогда не любила этот предмет, и уж точно далека от медицины. Это только брехня в голове Рюджин, только её больная фантазия, только её вымышленный мир, которого никогда не существовало. Хван каждый раз надеялась на то, все два дня, что по этим заброшенным тропинкам кто-то решит прогуляться и поможет ей, но всё бестолку. Оба дня Йеджи приходилось возвращаться в своё заключение, в этот ужасный дом, пропахший человеческими трупами, какими-то кислотами, тухлой пищей, старой мебелью. Здесь всё выглядело ужасно, а хуже всего была хозяйка этого места. Йеджи слишком устала за три дня. Уже три дня. Она ложится в эту постель в третий раз, уже третий день ей приходится страдать. Хван делает вид, что спит. Ждёт, когда Рюджин заснёт. Это будет её шанс сбежать, шанс позвать на помощь, шанс убежать от всех этих проблем. Хван медленно встаёт с кровати, когда убедилась, что Шин спит. Старается двигаться тихо, чтобы точно не разбудить Рюджин. Разбудит — умрёт. Йеджи медленно приближается ко входной двери. Победа так близко, шанс сбежать так близко. Свобода. Свобода так близко. Неужели она пережила всё это? Ей удалось? Не зря отмучалась три дня! Всё не зря! — Уйдёшь от меня? — как ножевой удар по сердцу. Голос Рюджин в темноте звучит ещё страшнее, ещё ужаснее. Она, как сонный паралич, явилась к Йеджи посреди ночи. — Рюджи.. Шин поваливает Йеджи на пол, садясь сверху. Её уже не волновало, что это её любимая Йеджи. В её глазах любовь пропала, для неё Йеджи стала причиной всех проблем. Рюджин достаёт из кармана небольшой ножик, занося руку с ним высоко вверх, собираясь всадить в лоб Хван. Целой рукой Хван пытается сдержать её. Сжимает запястье старшей, не даёт опустить руку. В последний момент отворачивает голову и нож попадает в ближайшую к уху Хван половицу. Рюджин близится острием к шее, но Йеджи, так желающая жить, вновь пытается удержать её. Шин не сильнее, нет, поза даёт ей преимущество. Хван не может даже попытаться выбраться. Одной руки нет, вторая занята, и Рюджин прижимает её к полу всем своим весом. — За что ты так со мной? — вырывается у Йеджи. — Из-за тебя меня уволили, из-за тебя у меня пошла жизнь по пизде! — не сдерживается Рюджин, — ты уничтожила смысл моего существования! Я всегда мечтала быть хирургом, а из-за тебя, ебаной шлюхи, у меня ничего теперь не получится! Ни-ког-да! Шин винит Йеджи просто так. Она просто попала под её всплеск эмоций и воспоминаний с работы. Образ Хван начал ассоциироваться с этим мужчиной просто так, без всяких на то причин. Даже если час назад для Рюджин Йеджи была любовью всей жизни, то сейчас — враг. Хван проигрывает в силе. Это было ожидаемо. Нож проходится ровно по сонной артерии, голова Йеджи тут же полностью падает на пол. Рюджин бросает нож, поняв, что она натворила. Она убила... Убила свою любимую, идеальную, неповторимую Йеджи! Рюджин едва дотаскивает тело девушки назад до спальни. Теперь ей никто не помешает, кроме иногда напоминающей о себе совести.. Шин укладывает тело Хван в постель, словно она всё ещё живая, всё ещё её Йеджи-инвалидка, потерявшая память. — Спокойной ночи, любимая, — и кратко целует в лоб. А с утра под окнами гудят полицейские машины. Они обнаружили телефон Йеджи, выброшенный в канаву, где раньше была бурная река. Нашли спящую Рюджин в обнимку с трупом Хван. В подвале найдут останки ещё человек двадцати, половина останутся неопознанными. Конечно Шин ждёт суд.***
17 апреля 2025 года.
Почти спустя год заключения, Шин Рюджин повесилась в камере, соорудив петлю из одежды. На стене небрежно выцарапала «я хочу к своей Йеджи. Она только моя. Вы её не заберёте. Моёмоёмоёмоё». Через месяц, если бы та не повесилась, психиатр признал бы её невменяемой и недееспособной, и Рюджин провела бы остаток своей жизни в четырёх белых стенах, всё ещё уверенная в том, что где-то её ждёт её Йеджи, потерявшая память.